Не отставали от ковенских русских и русские виленские. Вот, например, некий Мыслин в конце 1926 или начале 1927 года из себя и своей жены, с примкнувшими к ним Хруцким и Зозулевичем, упромыслил себе Национальную политическую партию русских зарубежников и начал слать от имени партии фантастические донесения в Париж, кои являлись, как выразился Хруцкий, стремглав разочаровавшись в сомнительной затее, «плодом фантазии Мыслина» и «сводились к втиранию очков». Дело хорошее: означенный Мыслин получил письменную благодарность за полезную деятельность от великого князя Николая Николаевича. Хруцкий же разочаровался в затее не только оттого, что супруги Мыслины приняли в партию одного своего несовершеннолетнего подопечного и еще двух гимназистов, но и, главным образом, оттого, что насобирали по подписным листам каких-то денег на русское дело, но сколько насобирали и куда их деле, никому не говорили. Когда Хруцкий устроил скандал, потребовав через газету объяснений, Мыслин в письме, которое подписали также Склисмонт, Трайкович, Богаткевич, Зозулевич и другие крупные деятели Национальной политической партии русских зарубежников, ловко отбрил его в том смысле, что, дескать, не находит нужным держать ответ перед лицами, не причастными к партии. 

Не напоминают ли сии обломки довоенной русской жизни руин Пушкарни, пока еще не поглощенных всепобеждающей природой? 

Местная хроника. Русская жизнь // Виленское утро. 1927. № 1935, 4 марта. С. 3.