|
|
Пишет Альма Патер (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} alma_pater)@ 2014-04-14 20:51:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
| Entry tags: | Юрий Тынянов, газеты, стихи, филологи, филология |
И ружем от Коти исправно мажут рот
Когда вырасту большой, образумлюсь и перестану читать студентам лекции то об одном, то о другом, то понапишу, наконец, учебных пособий для студентов по всем тем читаемым предметам – в доступной форме, с картинками и примерами. Для семинарских занятий по литературоведению, где, в частности, речь идет о формалистах, уже подобрал иллюстрацию к рассуждениям Ю. Н. Тынянова про автоматизацию и про то, что
стиховой «маленький фельетон» в газете дается по преимуществу на стертых, банальных метрах, давно оставленных поэзиею. Как «стихотворение», соотнесенное с «поэзией», его никто бы и читать не стал. Стертый метр является здесь средством прикрепления злободневного, бытового, фельетонного материала к литературному ряду. Функция его совершенно другая, нежели в поэтическом произведении, она служебная. К тому же ряду фактов относится и «пародия» в стиховом «маленьком фельетоне». Пародия литературно жива постольку, поскольку живо пародируемое. Какое литературное значение может иметь заведомо тысячная пародия на лермонтовское «Когда волнуется желтеющая нива... » и на пушкинского «Пророка»? Между тем стиховой «маленький фельетон» сплошь да рядом пользуется ею. И здесь мы имеем то же: функция пародии стала служебной, она служит для прикрепления внелитературных фактов к литературному ряду.
О литературной эволюции // Ю. Н. Тынянов. Поэтика. История литературы. Кино. Москва, 1977. С. 270–281.
Иллюстрацией послужит характерный стихотворный фельетон небезызвестного Лери (он же Владимир Владимирович Клопотовский), напечатанные в нашем лесочке про наш же лесочек, страшно подумать, 85 лет тому назад:
«Ты знаешь край, где все обильем дышет...»,
Где есть Петраускас и оперный балет,
Где люди векселя и чеки пишут,
Хотя покрытия у них при этом нет.
Ты знаешь край, где может влезть в печенки
Советских «Бубличков» отчаянный мотив
И где кончина лошадиной конки
Есть выдуманный кем-то миф.
Не говори, не искушай без нужды –
Увы, – «разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней».
Ты знаешь край, где есть кафэ Перковский,
В котором двое пьют один чай пополам,
Ты знаешь край, где есть полпред Московский
И где так много есть вполне прекрасных дам.
Оне ногами дрыгают в чарльстоне
И ружем от Коти исправно мажут рот,
И целый день сидят на телефоне,
И в курсе всех оне как есть парижских мод.
Оне, те женщины, тверды, как монолиты,
Но иногда – «совсем наоборот»...
Ты знаешь край, где так прекрасны литы,
Когда у человека есть доход!
Ты знаешь край, где нет с делами сходства
У дел, которыя суть не дела, а фе –
И где дежурныя беззлостныя банкротства
Привычно регистрируют в кафэ.
Ты знаешь край, где кредиторов кворум
Из заграницы ветром нанесло
И где заморским этим кредиторам
Живется в «Метрополе» тяжело,
За тем, что не отдаст, увы, ни лита-с
Им никогда их ковенский должник...
Ты знаешь край, где ежедневно «Ритас»
С «Летувос Айдас» ссориться привык...
Ты знаешь этот край, и кофе у Конрада
На файф-о-клоке даже распиваешь всласть –
И чувствую и я, что безусловно надо
И мне уже в тот Каунас попасть...
Лери. Ты знаешь край... // Эхо. 1929. № 88, 14 апреля. С. 2.
Только нынешний студент – он ведь какой? Он ведь такой, что, чего доброго, впервые услышит «Ты знаешь край...» и весь наш формализм пойдет насмарку. Придется еще одно пособие написать про Миньону, Вильгельма Мейстера, Sehnsuсht (не в смысле Rammstein) и бурную жизнь «Ты знаешь край...» в русской литературе. Иллюстрацией чему служит, по естественной смежности ассоциаций, таблица в память о Вильгельме Кюхельбекере в бывшей Динабургской крепости, в известном смысле «автоматизированная» еловыми (а может и сосновыми) ветвями.
