Михаил Одноралов Сходили ещё в июне в на выставку Одноралова. Но только сейчас нашлось время сформулировать впечатления, ибо таковых много.
Рисовать – живя в США – голых нимфеток, причём местами в довольно вызывающих позах, составляет, надо заметить, недюжинную смелость духа. Нью-Йорк – конечно, не Алабама, но как его даже там до сих пор не линчевали как педофила – по мне удивительно. Чтобы так смачно плевать в центральное табу неовикторианства – за это Одноралову полагаются всяческие респкты.

Но кроме этого он ещё и гений. Вообще-то всю жизнь он рисует натюрморты, и все его скандальные алисы с нижнего Ист-Сайда являются скорее встроенными в композицию фетишами, нежели "настоящими" женскими портретами (что, разумеется, только отягощает извращённость с ханжеско-моралистической точки зрения).
Парадоксальным образом неповторимый стиль Одноралова проистекает из радикальной художественной аскезы. В ранних (доэмигрантских) работах он последовательно избегает изображать нормальные "радости жизни", как то женский (и вообще человеческий) соблазн или красоту природу. Складывается впечатление что он рисует свои натюрморты в монашенской келье, изгоняя остатки живого даже из неживых объектов. Центральным их элементом всегда является пустота, на фоне которой раскиданы обезжизненные вещи. Но пустота эта не совсем обезличена. Она имеет тщательно подобранный, медитативный, в большинстве случаев синевато-прохладный, цвет и, в большинстве случаев, сложную геометрическую форму, образуя тем самым "другую", "метафизическую" реальность, объемлющую самые непритязательные бытовые предметы, наподобие консервной банки или пачки соли. Это формальная сторона однораловского мастерства, в плане цвета и геометрии его чутьё выше всяких похвал. При всей аскетичности, его картины умиротворяют, возвышают и просветляют. И в каком-то смысле его натюрморты – это концентрированный, препарированный под лупой, реализм, ибо таки да, именно в этом фетишистском мире мы проводим большую часть своей жизни.

Но самое неожиданное открытие состоит в том что на подобную форму может накладываться бесконечное разнообразие смыслов. Рассыпанные по композиции объекты подобраны не случайно. Они полны всевозможной семантики: религиозной (иконы), романтической (цветы), экзистенциальной (разбитые тарелки, мёртвая плоть), а в поздний период – всё более сексуальной и эпатажно-публицистической. Более, того, эти смыслы умножаются комбинаторно, в силу ассоциации с друг другом, образуя, как в калейдоскопе, бесконечное пространство аллюзий и интерпретаций, одновременно сентиментальных и сатирических. Идея, в сущности, простейшая. А результат поразителен.
В конце концов Одноралов пришёл к тому что аскеза – это всё-таки неправильно. Но, как типично в таких случаях, аскетический опыт породил из себя обострённую, рафинированную витальность и чувственность.
До кучи, вся красота лежит у него на сайте, так что кликайте и наслаждайтесь.