| мемуар ветерана |
[Jan. 12th, 2011|09:07 am] |
Дмитрий Губин (Харьков)
От неформалов к демократам
[...]
Культура монолога, складывавшаяся веками, приучала русского, а затем и советского человека к тому, что он только говорил, а не разговаривал. Короткий по историческим меркам период между Крестьянской реформой и XV съездом ВКП(б) практически стерся из памяти социально активных граждан. И вот такие, непривычные к диалогу люди оказались друг перед другом в дискуссионных клубах, народных фронтах, всякого рода ассоциациях. Не создавая толком ни организационных структур, ни иерархии статусов, группы раскалывались и дробились. Кандидатов в лидеры было хоть пуд пруди, а вот желающих пойти за ними почти не находилось. В организациях существовала «проблема рядового члена» — «генералы» и «офицеры» объявлялись, а простых активистов не хватало. В общем, все хотели вещать, а вынуждены были спорить. Такое слово, как «толерантность», еще не вошло в русский язык просто из-за отсутствия его носителей.
И если «кандидаты в лидеры» слышали только себя, то их потенциальные избиратели желали слушать и читать. Люди смотрели, не отрываясь, трансляции Съезда народных депутатов СССР, тысячами ходили на митинги в Лужники. Ведь там можно было «вживую» услышать своих кумиров — Бориса Ельцина, Юрия Афанасьева, Гавриила Попова, Николая Травкина и даже самому выступить между ними. А затем возле трибуны или по дороге к станции метро «Спортивная» задать им вопрос и получить развернутый ответ.
В то время наиболее популярными изданиями были «Аргументы и факты» и «Московские новости», толстые журналы после отмены лимита на подписку имели небывалые в истории человечества тиражи. Появилась и самодеятельная пресса. В анархо-синдикалистском альманахе «Община» блистал нынешний депутат думы от «Единой России» Андрей Исаев. Для тех, кто желал осовременить государство на принятых на Западе принципах, выходила газета «Гражданское достоинство» Виктора Золотарева. А наиболее радикальной и не стесняющейся в выражениях оказалось демсоюзовское «Свободное слово», своего рода идейный «перевертыш» газеты «Правда» эдак года 1938 года. Очень популярной была рижская газета «Советская молодежь», которая вышла далеко за рамки органа ЦК ЛКСМ Латвии.
Демократы первой волны были разными. Социалистов тогда в Москве, и за ее пределами еще было больше, чем либералов, национализм снисходительно принимался для всех, кроме русских, а демонтаж Союза не рассматривали даже радикалы из ДС. Самым престижным было членство в клубе «Московская трибуна», где общались между собой популярнейшие писатели, ученые и публицисты.
Боялись тогдашние демократы совсем не того, чего следовало бы — «зубатовщины», то есть созданием властями и КГБ псевдодемократических организаций. Ведь был же в царской России факт: жандармский полковник Сергей Зубатов предложил план создания опекаемых полицией профсоюзов, которые должны были направить рабочее движение с революционного пути на путь легальной защиты экономических интересов рабочих. Первым из таких союзов стало Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве. Параллельно Зубатов создал систему внедрения информаторов и провокаторов во все революционные организации. Действительно, такие попытки делались и на рубеже 80—90-х, а список сексотов, который увидели уже после августовского путча члены депутатской комиссии по расследованию деятельности КГБ, заставил хорошенько задуматься. И сейчас, видя иного из его фигурантов среди, например, депутатов Верховной Рады или видных правозащитников, до сих пор становится как-то не по себе. За это ли боролись? Деятельность тогдашнего демдвижения была открытой, и попасть в него мог кто угодно. Так что «уши» и «глаза» были неминуемы, а вот с «мозгами» было куда больше проблем. И они аукаются по сей день.
Еще хотелось поглубже разобраться в прошлом, особенно недавнем. С разными целями. Общество «Мемориал» собиралось ради увековечивания жертв репрессий, там создавался богатейший архив и работали уникальные люди, в том числе вышедшие за два года до этого на свободу диссиденты.
Но на пути изучения истории встречался и явный противник. Это «Память» с ее поисками «жидо-масонского заговора». Вслед за ней появилось множество других подобного рода организаций и издаваемых ими антисемитских листков. Представители этого направления, именовавшего себя «национал-патриотическим», читали журналы «Наш современник» и «Молодая гвардия», а из газет предпочитали «Литературную Россию». И они считались главным врагом демократии, даже большим, чем партноменклатура.
«Не из нашей песочницы»
Тогда меня и моих однокурсников по философскому факультету МГУ предупреждали преподаватели кафедры логики: бойтесь квантора общности и не злоупотребляйте им. То есть избегайте слов «все», «каждый» «любой» и т. п.. Исключений из правил всегда много, и выражения типа «весь советский народ» не ушли еще в то время в прошлое.
Складывалось групповое понимание того, «что такое хорошо и что такое плохо»: «все свои — хорошие, все чужие — противники». И если противник делал абсолютно правильное дело, то приходилось с этим бороться. Например, если права русскоязычного населения Эстонии и Латвии защищали коммунисты-ортодоксы, то этой проблемы для нас не существовало. Зато прибежавший явно за депутатским мандатом уволенный из «органов» генерал разведки или следователь по особо важным делам становился любимцем всей демократической среды. Так что политическая брезгливость уже тогда была выборочной [...]
Полностью:
http://www.40a.kiev.ua/ideas/society/4b5f63eeed2a2/
|
|
|