| редкий случай: внятный ГОП |
[May. 25th, 2011|02:23 am] |
Профиль
№19(718) от 23.05.2011
Дмитрий Быков, Глеб Павловский
КТО ТРЯСЕТ ГРУШУ?
Глеб Павловский - самый известный, с большим отрывом, отечественный политтехнолог, чьи заслуги регулярно преувеличиваются, преуменьшаются, мифологизируются и ставятся под сомнение.
Особенность этой беседы в том, что происходит она в субботу, 14 мая. Пресс-конференция Дмитрия Медведева, от которой ждут чего-то судьбоносного, назначена на 18 мая, а номер журнала, который вы читаете, выходит вообще 23 мая, и вы уже знаете гораздо больше нас, а может, вообще проснулись в другой стране. Глеб Павловский - самый известный, с большим отрывом, отечественный политтехнолог, чьи заслуги регулярно преувеличиваются, преуменьшаются, мифологизируются и ставятся под сомнение. Если спросят меня, я предположу, что Павловский не столько делатель президентов и кузнец коалиций, сколько создатель современного политического словаря. Он не запускает процессы как таковые, но первым обнаруживает и называет их, а политическая элита уже говорит (и думает) его словами. Этим и объясняется его отставка с поста советника руководителя администрации президента. Раньше "им" еще надо было что-то называть, отслеживать и вообще теоретизировать. А сейчас это стало лишним.
ДМИТРИЙ БЫКОВ: Поздравляю вас с благодарностью президента. Как вы ее объясняете?
ГЛЕБ ПАВЛОВСКИЙ: Никак. То ли прощальный привет, то ли шлепок вдогонку.
Д.Б.: А причины отставки?
Г.П.: Если не для прессы, то… Объясняет. Думаю, Суркову сильно доставалось за меня, а в последний год все так обострилось... Я болтаю, а приписывают все ему.
Д.Б.: Как вы думаете, сам он в очередной раз усидит?
Г.П.: Он никогда не был там вполне своим и не будет. Редкий случай, когда в систему так глубоко инкорпорирован человек, ей чуждый, но необходимый, потому что он эффективней, чем она. Его нужность растет с годами наперегонки с его чуждостью.
Д.Б.: Означает ли создание Народного фронта, что Путин твердо решил вернуться в Кремль?
Г.П.: Думаю, да. Во всяком случае, решил попробовать. Почему бы нет? Как старый "путинист", я подозреваю в нем потерю чувства реальности. И где? На ровном месте, в дружелюбной ему стране, вне всякой опасности. Сегодня властным элитам вообще присущ наигранный страх. Они его расчесывают, культивируют. Возможно, это из-за нехватки внутренней легитимности. Как бы то ни было, новые шаги Путина подсказывают, что мы имеем дело с измененным политиком. Что было хорошо в Путине? Прекрасные тормоза. Он всегда останавливался при риске для национальных интересов, которые понимал по-своему. Сегодня похоже, что "национальным интересом" становится для себя он сам. Прежний Путин не позволил бы признаний вроде волгоградского: "Накануне встречи с вами я всю ночь думал и решил предложить Народный фронт…" Его сильное чувство юмора не позволило бы такой высокопарности. Народный фронт, конечно, удар по "Единой России" - не знаю, сознательно это у него или просто так вышло. Фактическое признание беспартийного лидера партии, что ЕР в нынешнем виде выиграть выборы не способна. Но ведь это неправда. При нормальной, хорошо проведенной кампании партия власти набирает 50% безо всяких фронтов. С трудом, но набирает.
Д.Б.: Но это меньше конституционного большинства.
Г.П.: Зачем оно? Конституционное большинство одной партии - фиктивная цель, ведь оно нужно только для изменений в Конституции, а задачи такой не ставится… надеюсь.
Д.Б.: Можно ли ожидать сенсационного президентского ответа?
Г.П.: Нужен твердый голос обращения к стране, а не полемика с премьером. Президент скептичен к идее фронта, заметив лишь, что затея не противоречит закону. Сказать так - значит не сказать ничего, зато дистанцироваться. Путин мог предположить, что 18 мая Медведевым готовится некий сюрприз, который изменит статус-кво в тандеме. Тогда его заявление о Народном фронте - опережающий ход на слом сценария. Что же, Медведеву придется додумать свой план. Но не отказываться от него вовсе.
Д.Б.: Вы полагаете, он не был предупрежден о Народном фронте?
Г.П.: Думаю, нет.
Д.Б.: Вообще?
Г.П.: Всегда можно сообщить так, чтобы не сообщить. Нет, они встречаются, конечно, и разговаривают, но, похоже, что проблемы-2012 избегают. Это плохо. Они раскормили подозрения друг в друге.
Д.Б.: И чего мы можем ждать? Заявления о том, что Медведев решил выдвигаться?
Г.П.: От кого? От партии - нельзя, партию перестраивают вокруг одного человека. Единственный внятный сигнал в декларации Народного фронта, которая бессодержательна, как речь сетевых "ботов", - это сверхценность Владимира Путина как лидера. О последних трех с половиной годах Медведева нет вообще ничего, словно их и не было. Безымянный курс безымянного "президента" упомянут вскользь. О государстве ничего. О медведевской борьбе за правовые институты - ничего. Зато фронт - табличка солидная, за ней можно делать что угодно. Например, идти в президенты.
Д.Б.: Но разве Медведев не может выдвинуться сам по себе?
Г.П.: "Я сам" - это у нас слабая позиция. Тандем стал ловушкой, выйти из него первым нельзя - это непопулярно. Распад тандема вообще ослабит их обоих. Ведь в рейтингах президента и премьера - по отдельности - важная доля сегодня обеспечивается именно тандемом. Мы не знаем, как Медведев и Путин станут выглядеть без этого союза. Казалось, сохранение тандема в форме совместной президентской кампании - в варианте, когда Путин поддержал бы Медведева, - выглядит предпочтительнее и для избирателя, и для правильных кругов. Так естественней. Не выдвигаться для Медведева будет странно - с чего бы? Он должен рассказать избирателю, почему для него дальнейшее президентство невозможно. Надо будет рассказать: я был неправ в том-то и том-то, я вел вас не туда. Но почему? Не думаю, что Медведев готов к такому самоуничижению. Это превращает его в неудачника на троне, а значит, дискредитирует институт президентства - единственный институт, несколько укрепившийся за эти три года. Мечтатели могут ждать, что он предпримет нечто решительное: например, отправит правительство в отставку или помилует Ходорковского… Но Медведев понимает, что нельзя слишком сильно трясти грушу, если сидишь на ней. Впрочем, грушу уже трясут, мы чувствуем, как она раскачивается. Вообще я не сомневаюсь, что максимума турбулентности надо ждать в текущем году. Ведь без Путина и тандема немедленно возникает вопрос: кто такой сам Медведев? И на него надо отвечать твердо.
Д.Б.: Если Путин принял твердое решение вернуться, вправе ли мы ожидать существенного ужесточения его стилистики?
Г.П.: Ага, и вы про страхи? Страхи - из-за неопределенности, а неопределенность оттого, что мы меняемся, не обсуждая, как и куда. Страна при Медведеве переменилась, и Путин тоже переменился. Прежними у него остались лишь его шутки. Во всяком случае это далеко не Путин докризисного 2007 года. Это совершенно другой политик, о котором никто ничего не знает. Знает ли он сам себя? Он, кажется, очень хочет вернуться - это видно по всему, хотя обсуждать это запрещено: он зол и отчего-то нервничает. Возможно, сам чего-то в себе боится. Игрой нервов объяснима и эскапада с Народным фронтом. Но беда не в том, что новый Путин непременно станет кого-то репрессировать, как вы ждете, - вас, например. Он вынужден будет демонстрировать свою новизну и отличия от Медведева, которого станут представлять мямлей. А вот теперь пришел крутой парень Вова, и пойдет "настоящая модернизация", не как прежде! Альтернатива "Сколково" уже видна - это Агентство стратегических исследований. Дальше построим большой коллайдер где-то под Сочи.. В общем, новому Путину надо начать с взлома прежнего курса и с демонстрации мускулистой альтернативы. Ну, мускулы есть, а с альтернативой у него проблемы. Ничего, будут чемпионаты, много чемпионатов и подготовки к ним - до одури. Как говорится, пей, не думай! Куда опасней "нового Путина", мне представляется, другая возможность: все игры в двоевластие в России заканчиваются вторжением третьей силы. Конкуренция двух кланов - а она была налицо, даже когда реального конфликта между Медведевым и Путиным не было, - может привести к римейку 19 августа. Ведь летом 1991 года Горбачев и Ельцин, тягаясь за виртуальную власть над Союзом, тоже привели страну к двоевластию. И в игру ворвались третьи, трясущимися руками Янаева обрушившие союзный проект. Да и в 1917-м, в сущности, та же история: зыбкое равновесие между Временным правительством и советами, общее безвластие в стране. И власть берет третья сила - большевики. В стране закон - тайга. Дремучие корпорации и секьюритиз с битами. При Сталине с тогдашним пятимиллионным ГУЛАГом на страну было триста тысяч охраны - сегодня охранников впятеро больше, и эти миллионы охраняют себя любимых. Их пароль вы на днях слышали - что, пулю в голову захотел?! Тайга снова горит, кто из нее выйдет? При затяжке с кандидатом в президенты к традиционному русскому августу из тайги появится кто-то третий.
Д.Б.: Сечин?
Г.П.: Не ищите черта, если черт за плечами. Зачем демонизировать Сечина, ведь это навет. Человек он, конечно, недобрый, добрых там нет, но толковый и не самый злой.
Д.Б.: Как, по-вашему, Путин придет теперь на шесть лет или на двенадцать?
Г.П.: Я о том, что прийти повторно не выходит - только если напролом. Вот и "партию Путина" уже ломают. Путин знаком избирателю, но и это проблема: он теперь президент из своего прошлого. Хорошего прошлого, но... Шесть лет президентства вместо четырех! Выбрать старого знакомого аж еще на шесть лет жизни вдвоем - здесь что-то пугающее. А мир меняется быстро, и мы в нем меняемся. Когда Брежнев стал генсеком - напоминаю, на 18 лет, - он был в нынешнем путинском возрасте. Когда Брежнев ушел, Джобс с Возняком уже продавали персоналки Applе, а в СССР под персоналкой все понимали партийный выговор. Что, нам еще раз терять время?
Д.Б.: Но вы хотя бы предупредите, когда надо будет бежать?
Г.П.: Не думаю, что успею вас известить. Я азартен, а игру надо досмотреть до конца. Что если это последняя глава к "Истории" Карамзина?
http://www.profile.ru/items/?item=32183
Глеб перестал успокаивать, что умный и добрый в душе Пу оставит нам доброго Ме и всем будет хорошо.
Теперь его версия такова: поглупевший Пу хочет убрать доброго Ме, а тогда из табакерки может выскочить кто-то, кто будет опаснее не только осерчавшего Пу, но и злого Се. |
|
|