Виктор Ильин
Неприличные события
вокруг Государственного музея М.А. Булгакова
«в нехорошей квартире»
14 мая 2012 г. была уволена первый директор государственного «Музея М.А. Булгакова» Инна Омаровна Мишина, родная сестра всемирно известного булгаковеда Мариэтты Омаровны Чудаковой, председателя Попечительского совета этого музея, известного литературоведа, доктора филологических наук, профессора литературного института, общественного деятеля. Увольнение произошло за день до 5-летия Музея и до дня рождения М.А. Булгакова. Инна Омаровна готовилась официально отметить этот день в Музее, но не смогла присутствовать на нем, поскольку в результате увольнения у нее случился гипертонический криз и пришлось вызвать к ней скорую помощь.
Причина увольнения – возраст: Инне Омаровне исполнилость 70 лет, но она находится в рабочей форме. Только что закончила писать статью «Пьеса М.А. Булгакова «Батум» в сегодняшнем прочтении» для булгаковского сборника. Эта причина обусловлена политикой по омолаживанию кадров, открыто декларированной и проводимой новым молодым руководителем Департамента культуры Москвы Сергеем Александровичем Капковым, недавно произведенным в ранг московского министра (http://www.anticompromat.org/sobyanin/ka
Музей был создан в 2007 г. в «нехорошей квартире» (Москва, Садовая, 10, кв.50) — там же, где находился Фонд М.А. Булгакова, который был учрежден в 1990 г. и президентом которого была М.О. Чудакова. С 1992 г. И.О. Мишина вела на общественных началах активную деятельность в этом Фонде под научным руководством М. Чудаковой и была назначена первым директором Музея.
Группа членов Попечительского совета обратилась к С.А. Капкову с письмом (от 13 мая 2012 г., №15), в котором подчеркивалось, что благодаря ТРИНАДЦАТИЛЕТНЕЙ (на самом деле пятнадцатилетней – прим. автора) безвозмездной деятельности Мишиной была сохранена мемориальная квартира и стало возможным создание Музея и что за 5 лет Музей под ее руководством достиг значительных успехов. Члены Попечительского отмечают в этом письме, что Департамент просто «выбрасывает» Мишину из Музея, что «и безнравственно, и не рационально».
В этом письме его авторы обратились к Капкову с вопросом: почему это кардинальное решение не обсуждалось ни с членами Попечительского совета, ни с его председателем М.О. Чудаковой. Однако ответ на этот вопрос не был получен.
Более того, Капков в своем ответе (от 1.06.2012 г., № 01-06-2784/2) отметил, что такое решение является «объективной необходимостью в рамках общей политики по омолаживанию руководящих кадров».
Помимо главной претензии к директору И.О. Мишиной — ее возрасту, Капков перечисляет также ряд дополнительных претензий к ней, громко называя их «претензиями по основополагающим моментам деятельности музейного учреждения — хранению и содержанию музейного фонда». Казалось бы, претензии со столь претенциозным названием должны быть важнее возраста. Но нет — возраст перевесил. А если так, то может быть эти претензии не так уж существенны? Рассмотрим их.
Это претензии по существу не к Мишиной-директору Музея, а к Мишиной-ответственному секретарю общественного Фонда М.А. Булгакова, так как касаются коллекции этого Фонда, который формально существует, его юридическим адресом по-прежнему является адрес «нехорошей квартиры», то есть, адрес Музея М.А. Булгакова. Поэтому в «нехорошей квартире» одновременно находятся две коллекции — коллекция этого Фонда и коллекция Музея М.А. Булгакова, сформированная из коллекции, преподносимой как коллекция Валентины Ферапонтовны Дименко, подаренная ею г. Москве. Согласно приказу бывшего московского мэра Ю.М. Лужкова (2007 г.) на основе этой коллекции и был создан Музей М.А. Булгакова.
Перечислим претензии к Мишиной относительно коллекции указанного Фонда:
1) коллекция, собранная Фондом М.А. Булгакова в 1990-2007 годах «до настоящего времени не включена в состав Музейного фонда Российской Федерации, как это требует действующее законодательство»;
2) «наиболее ценная часть» этой коллекции находится «у главы Попечительского Совета (Музея — прим. автора) М.О. Чудаковой»;
3) «некоторые документы» из этой коллекции «были изъяты директором для работы над брошюрой и не возвращены в Музей» (на самом деле не в Музей, а в коллекцию указанного Фонда — прим. автора).
4) несмотря на неоднократные указания руководства Управления культуры ЦАО г. Москвы Мишина не исправила «положение», характеризующееся тремя названными выше претензиями, что, по мнению Капкова, «доказывает отсутствие заинтересованности директора Музея в пополнении государственной части Музейного фонда РФ».
По этим претензиям можно дать следующие объяснения.
1. Прежде всего надо объяснить читателю, что Музейный фонд РФ — это по существу
сводный каталог всех музейных ценностей РФ, состоящий из государственной и негосударственной частей. В негосударственную часть этого фонда включаются сведения о коллекциях общественных организаций и частных коллекций. Включение некоторой коллекции в Музейный фонд РФ означает передачу в этот фонд описания «включаемой» коллекции, в данном случае - коллекции Фонда М.А. Булгакова. Казалось бы, это просто сделать. Однако передать надо не существующий список предметов этой коллекции, а атрибутированное ее описание. У Фонда М.А. Булгакова не было ни людей, ни материальных возможностей для составления такого описания, а главный хранитель Музея М.А. Булгакова (он же единственный и крайне низкооплачиваемый) с 2008 по 2011 год был занят составлением подробного музейного описания коллекции Музея, т. к. имевшегося описания «коллекции Дименко» было недостаточно. Этот хранитель выбыл по болезни, а с трудом найденный Мишиной новый хранитель, уже с более высокой зарплатой, приступил в составлению описания коллекции Фонда М.А. Булгакова только в марте 2012 г. Если бы у Музея было бы достаточно средств, то, возможно, описание коллекции этого Фонда было бы уже сделано.
Замечу, что вопреки сказанному в ответе Капкова, «действующее законодательство», т. е. «Закон о Музейном фонде РФ и музеях РФ», не требует обязательной передачи общественных и частных коллекций в Музейный фонд РФ, и поэтому нарушения законодательства в том, что в этот фонд еще не передана коллекция Фонда М.А. Булгакова, нет.
2. Все имеющиеся у М.О. Чудаковой предметы, касающиеся М.А. Булгакова и представляющие культурную ценность, были куплены ею на ее собственные средства и принадлежат ей по праву собственности. У нее нет никаких предметов, являющихся частью коллекции Фонда М.А. Булгакова.
3. Мишина не «изъяла» некоторые документы из коллекции Фонда М.А Булгакова, а взяла их во временное пользование, оформив это официально, для работы над новой редакцией брошюрой «Квартира №50 на Большой Садовой, 10. Из истории «нехорошей квартиры». Не может быть никаких сомнений в том, что по окончанию работы Инна Омаровна вернет эти документы в коллекцию этого Фонда, в создании которой она сама принимала участие в течение многих лет. Такая практика использование документов из коллекции оправдана тем, что в помещении Музея не существует никакого места для работы над брошюрами и статьями. В этом нет ничего криминального, тем более, что в данном случае речь идет о документах из указанного Фонда, а не из государственного Музея.
4. По словам Инны Омаровны, она не получала никаких указаний Р.Р. Крылова-Иодко, начальника Управления культуры ЦАО г. Москвы, относительно передачи коллекции Фонда М.А. Булгакова в Музейный фонд РФ, и относительно того, что М.О. Чудакова держит у себя часть этой коллекции, а также относительно того, что она «изъяла» и не возвращает некоторые документы из этой коллекции. Но он спрашивал у Инны Омаровны, когда состоится дарение коллекции Фонда М.А. Булгакова Музею. Однако для дарения этой коллекции необходимо составить ее атрибутивное описание, а, как отмечалось выше, возможностей составления такого описания не было ни у этого Фонда, ни у Музея, хранитель которого был занят оформлением «коллекции Дименко». Поэтому вывод Капкова о том, что это «доказывает отсутствие заинтересованности» Мишиной «в пополнении государственной части Музейного фонда РФ» является нелепым и смехотворным. Но он ловко сформулирован, чтобы опорочить И.О. Мишину и М.О. Чудакову в глазах несведущих людей.
Интересно, откуда министр С.А. Капков и исполнитель письма - начальник отдела музейно-выставочной работы Департамента культуры Москвы А.В. Горянов узнали, что у М.О. Чудаковой находится «наиболее ценная часть» коллекции Фонда М.А. Булгакова? Не иначе, что эту клевету сообщил им какой-то «доброжелатель» из числа сотрудников Музея, который знал, что принадлежащие М.О. Чудаковой предметы были во временной экспозиции Музея М.А. Булгакова. По-видимому, тот же «доброжелатель» сообщил им, что Мишина «изъяла» какие-то документы из коллекции этого Фонда и не возвращает их.
Защите чести И.О. Мишиной и М.О. Чудаковой и рассказу правды о Музее М.А. Булгакова посвящены, в частности, открытое письмо члена Попечительского совета Музея Г.А. Волиной «Правда о Музее М.А. Булгакова...» (http://farvater.org/actions.php) и статья Юлии Неволиной «Правда о музейной коллекции М.А. Булгакова и о совести...» (http://ne-volina.livejournal.com/852270.h
В свете рассмотренных претензий министра Капкова его заявление о «безусловной готовности Департамента культуры г. Москвы и Управления культуры ЦАО г. Москвы к продуктивному сотрудничеству с И.О. Мишиной и М.А. Чудаковой» является чистой демагогией, поскольку из его письма совершенно ясно, что его цель — вышвырнуть их из Музея.
Это подтверждается и тем, что после увольнения Мишиной Департамент культуры г. Москвы объявил конкурс на концепцию Музея М.А. Булгакова, не считаясь с тем, что у Музея давно уже есть концепция, одобренная его Попечительским советом (имеется письменная рецензия на эту концепцию), не обсуждая ее и не поставив об этом в известность Попечительский совет Музея. По существу, наплевав на него.
Оказывается, конкурс тщательно готовился по секрету от Попечительского совета Музея М.А. Булгакова еще до увольнения И.О. Мишиной. Из материалов конкурса, опубликованных на сайте московского Департамента культуры, известно, что конкурс проводит Московский институт социально-культурных программ при этом Департаменте, подготовивший большой комплект документов, включающий историю создания этого Музея и описание его деятельности. В «Положении о конкурсе» (2012 г.), а именно в его разделе «1.2. Основания проведения конкурса» сказано: «Конкурс на разработку Концепции музея М.А. Булгакова в г. Москве на основе применения передовых музейных технологий проводится на основании поручения Департамента культуры г. Москвы», т. е. Министра С.А. Капкова, согласующая подпись которого стоит под документами конкурса.
А в «Техническом задании конкурса» сказано:
«Настоящий конкурс является первым этапом проекта, направленного на обновление Музея М.А. Булгакова и превращения его в современный музей международного уровня. … Обновление Музея М.А. Булгакова — один из важных пилотных проектов Департамента культуры г. Москвы, направленных на модернизацию и развитие культурной инфраструктуры столицы».
Во как !
Ясное дело — раз речь идет о «применении передовых музейных технологий», о современной модернизации, о международном уровне и об одном из важных пилотных проектов культурного Департамента, то эти идеи двигает креативная молодежь, на которую сделал ставку 37-летний Капков. Как сообщается в прессе, помощнице Капкова Наталье Фишман — 22 года, директору института, проводящего конкурс, Виктору Вахштайну — 31 год (http://www.afisha.ru/artide/who-runs-mos
Несмотря на то, что организаторы конкурса, казалось бы, изучили историю Музея и его деятельность, в представленных ими материалах даются сведения только одной стороны, преподнесенные в негативном свете для директора Музея и Попечительского совета. Но существует и не учтенная организаторами конкурса другая точка зрения, согласно которой приводимые ими сведения являются неверными.
Так, в разделе «2. Основания конкурса» документа «Техническое задание конкурса...» (название документа оставляю без изменений) говорится: «На протяжении сравнительного короткого периода становления и существования Музея неоднократно поднимался вопрос о необходимости обсуждения и изменения его концепции».
Это неверно. Вопрос о концепции Музея поднимался и обсуждался только в один период, когда в 2008 г. по распоряжению Управления культуры ЦАО проводилась работа по ее созданию. В «Исторической справке» институт — организатор конкурса утверждает, что были разработаны две концепции: «одна — коллективом сотрудников под руководством зам. директора Элины Гальцевой и другая — директором музея Инной Мишиной совместно с Мариэттой Чудаковой». Это неверно: Гальцева представила свою личную концепцию, а «коллектив сотрудников» готовил общие материалы, необходимые для обеих концепций. Далее в этой «Исторической справке» сообщается: «Попечительский совет музея (возглавляемый М. Чудаковой) для реализации выбрал вторую концепцию». Это верно. Но в этой фразе содержится откровенный намек на то, что вторая концепция была выбрана именно потому, что ее соавтором была М. Чудакова и что концепция Э. Гальцевой была отвергнута несправедливо. Между тем, имеются рецензии на обе концепции и записи их обсуждения в протоколе заседания Попечительского совета. Концепция Гальцевой была серьезно и обстоятельно раскритикована на этом заседании. Принятая концепция музея была передана Р.Р. Крылову-Иодко, но он отказался посылать ее на утверждение, т. к., по его словам, в Управлении культуры ЦАО не было средств на ее полную реализацию.
В «Техническом задании конкурса» утверждается, что в «последние годы» Музей М.А. Булгакова находится «в крайне нестабильной ситуации». И это неверно. После того, как Музей покинула Гальцева в связи с непринятием ее концепции и устроенным ею бурным конфликтом с руководством музея и частью коллектива, последние три года ситуация в Музее была практически стабильной.
Ясно, что весь этот «негатив» предоставил организаторам конкурса какой-то «доброжелатель», заинтересованный в конкурсе.
Совсем недавно стало известно, что помощница Капкова Наталья Фишман получила материал с концепцией Музея от Александры Селивановой, художника-оформителя Музея, кандидата архитектуры, увлеченной спасительной, по ее мнению, идеей своего осуществленного проекта «Пятое измерение» по «аудионаполнению» «мемориального склепа» Музея, которое первоначально предназначалось для слепых и людей с плохим зрением, а затем и для обычных посетителей. Этот материал Селиванова передала тайно, не поставив об этом в известность ни директора Музея, ни Попечительский совет. Много позже (уже после объявления конкурса) Селиванова открыто обвинила И. Мишину и М. Чудакову в авторитарности (Алексей Яблоков. «Музей Булгакова ждут перемены». – газета «Ведомости», 8.06.2012, http://www.vedomosti.ru/lifestyle/news/1
Как отреагировали на это молодые дарования?
Истинно демократическим образом: была уволена устаревшая для проведения современной модернизации директриса (Дорогу молодым!) и в тайне от Музея М.А. Булгакова был подготовлен конкурс (Дерзайте все !). Все было решено быстро и просто. Ничего удивительного: ведь профану всегда все кажется простым.
Но вернемся собственно к конкурсу.
В его жюри включен только один человек, которого организатор конкурса назвал булгаковедом, - Т.Г. Будицкая, автор работ об англоязычной критике творчества М.А. Булгакова, а ныне — редактор программ Телеканала «Культура». Кроме того, в это жюри включен театровед А.М. Смелянский, хорошо знакомый с работой М.А. Булгакова во МХАТе. Он, давший свою подпись под письмом членов Попечительского совета Музея Капкову с протестом против увольнения Мишиной, оказался единственным членом этого Попечительского совета, включенным в жюри. И ни одного булгаковеда, хорошо знакомого с жизнью М.А. Булгакова и являющегося признанным специалистом по его творчеству, в жюри нет. А казалось бы, что в жюри должно было бы быть больше специалистов — булгаковедов. Но зато в жюри вошли два известных искусствоведа и журналист. При всем уважении к членам жюри, могу с большой вероятностью предположить, что они не готовы к принятию решений по концепциям Музея М.А. Булгакова.
Часто общие части документов просматриваются читателями без внимания. Но в данном случае крайне интересно понять какой конкурс предлагают молодые «креативщики» и каков их уровень. Обратимся к разделу «4. Цель конкурса» документа «Техническое задание конкурса». Читаем:
«Целью конкурса является определение творческой группы специализирующейся в области музейного и выставочного проектирования, которая разработает концепцию Музея М.А. Булгакова. Концепция представляет собой комплекс материалов, которые детально описывают принципы и условия функционирования обновленного Музея М.А. Булгакова, включая … программу реализации Концепции, включая ориентировочный бюджет и график реализации проекта».
Ну что за русский язык! Концепция представляет собой не комплекс материалов, а комплекс идей, описанный в тех или иных материалах. Мне скажут, не придирайся к словам.
Но это не придирка. Организатор конкурса — Институт социально-культурных программ Департамента культуры г. Москвы обязан писать грамотно. Это касается и названия документа «Техническое задание конкурса». Почему задание на конкурс идей названо техническим? Ведь это название из другой области. Скажут: не обращай внимания на бессмысленные издержки малограмотного бюрократического языка. Но опыт учит: если неграмотно говорят, то нередко неграмотно и делают.
Однако обратимся к смыслу. Из цитированной фразы следует, что цель конкурса вовсе не в выборе концепции, лучшей из представленных, а в выборе группы лиц, которая еще только разработает концепцию Музея. В «Положении о конкурсе» сказано, что эта группа должна состоять не менее, чем из двух физических лиц. Следовательно, один человек, каким бы он ни был, предложить свою концепцию на конкурс не может. Не ясно, зачем такое ограничение. Кстати, не сказано ничего о возрастном цензе участников конкурса. А если участники будут в пенсионном возрасте, то они не смогут стать победителями конкурса?
Получается какая-то бессмыслица. Не понятно, зачем по окончании конкурса его победителю надо снова разрабатывать концепцию – ведь он уже представил ее на конкурс. Однако, если целью конкурса является выбор группы, то и следовало бы его назвать конкурсом групп, а не конкурсом концепций.
Замечу, что в графике проведении конкурса, приведенном в «Техническом задании конкурса» на сбор материалов, представляющих концепции Музея, отводится очень мало времени — чуть более месяца. Это поспешность наводит на мысль о несерьезности этого демократического мероприятия. Но, кто знает, может быть, группа уже намечена.
В статье Марии Семендяевой «Музей Булгакова пройдет через конкурс» («Коммерсантъ-Online», 18.05.2012, http://www.kommersant.ru/doc-rm/1938576 ) сообщается, что Департамент культуры по существу поставил в пример государственному Музею М. Булгакова частный культурно-развлекательный центр «Булгаковский Дом» с «кафе 302-бис» («кухня: французская»), который расположен на первом этаже того же дома и работает в будни до 23 часов, а в выходные - до 1 часа ночи. Автору статьи «в этом ведомстве пояснили, что в немалой степени на принятие» решения об увольнении Мишиной повлияла статистика»: в 2011 г. Музей посетило 39 тыс. человек, а центр «Булгаковский Дом» - 102 тыс. посетителей. Вследствие этого результаты работы Музея «были сочтены неудовлетворительными». Поэтому не исключено, что одним из кандидатов в победители конкурса будет Н.Б. Голубев — владелец этого центра и, возможно, будет поставлен вопрос о каком-то объединении Музея с этим центром.
В любом случае, если уж проводить конкурс, то, по-моему, главным должен быть конкурс концепций, предложенных хотя бы одним человеком без ограничений его возраста. А вопрос о выборе реализаторов концепции должен решаться отдельно. Предлагаемый же молодыми «креативщиками» подход может обернуться профанацией, несмотря на участие в жюри серьезных людей. Боюсь, что может возобладать менеджерский размах и развлекательная эксплуатация М.А. Булгакова. И тут вспоминаются крылатые слова Митрича из «Золотого теленка»: «Как пожелаем, так и сделаем».
Июль 2012 г.