Ровно 10 лет назад, 31 декабря 1999, за несколько минут до полуночного боя курантов, Борис Николаевич Ельцин выступил по основным телеканалам и объявил об отставке с поста президента.

[...]
Исполняющим обязанности президента был назначен премьер Владимир Путин. В тот же день Путин подписал указ, гарантирующий Ельцину защиту от судебного преследования, а также значительные материальные льготы ему и его семье.

Уход Ельцина подвел черту под бурной эпохой радикальных перемен в жизни. Патриоты привыкли ругать ельцинское время за «развал государственности», либералы с тоской вспоминают о нем как о «расцвете демократии». Но в целом принято считать, что Ельцин в истории России стоит в одном ряду с другими великими реформаторами.

Кем все же был Борис Ельцин, что им двигало, рассуждает президент информационно-иcследовательского центра «Панорама» Владимир Прибыловский.

«СП»: – Владимир Валерианович, давайте начнем с момента, с которого, собственно, начался Ельцин. До этого он был классическим партийным карьеристом: в 1985 стал первым секретарем московского горкома, в феврале 1986 года – кандидатом в члены Политбюро. И вот в октябре 1987 года Ельцин резко выступает на пленуме ЦК, где критикует стиль некоторых членов Политбюро, в частности, Лигачёва, медленные темпы «перестройки», влияние Раисы Горбачёвой на мужа... После Ельцин будет каяться, но поздно: он слетит с поста первого секретаря, его выгонят из кандидатов в члены Политбюро, он потеряет карьерные перспективы. Что им двигало, зачем Ельцин тогда выступил?

– Ходило довольно много слухов о подоплеке этих событий. Если прочитать его выступление [с позиций сегодняшнего дня - В.П.], ничего страшного он не сказал, просто любая критика тогда была внове. Важный момент: он критиковал не только Лигачева, но и просматривалась критика Горбачева. То есть, он выступил против двух ведущих политических деятелей страны.

В западной прессе, с опорой на слухи, ходящие в СССР, рассматривался такой вариант событий: якобы была договоренность между Горбачевым и Ельциным (возможно, договоренность не с самим Горбачевым, а с кем-то из его помощников) о том, что он выступит с этой критикой. Чтобы замаскировать сговор с горбачевцами, он должен был немного покритиковать и самого Горбачева – намекнуть, отмежеваться от него. А Горбачев, дескать, должен был его поддержать. Но Ельцин переоценил возможность поддержки со стороны прогрессивного крыла Политбюро, а те, якобы, ушли в кусты.

Я очень люблю Михаила Сергеевича, в отличие от Бориса Николаевича, но за Горбачевым действительно водилось такое: где-то там поинтриговать, и стпрятаться - увы. Очень может быть, что Ельцина [действительно] толкнули на амбразуру, и бросили. Или обстоятельства изменились: хотел его Горбачев поддержать, но не смог.

Это выступление не было личной ошибкой Ельцина. Ничего не говорило, что, напав сразу на две фигуры, можно победить. Можно было нападать, только получив тайную поддержку со стороны одного. [кто-то ему сильно помог соверщить эту ошибку, оказавшуюся потом счастдивой] Может, это сделал даже не сам Михаил Сергеевич, а интриганы из окружения Горбачева разыграли эту шахматную партию.

Никто не знал тогда, что потом это принесет Ельцину большие дивиденды. Сам Ельцин так переживал свою неудачу, что пытался заколоться ножницами…

«СП»: – Да. Горбачев об этом напишет: «9 ноября мне доложили, что в московском горкоме ЧП. В комнате отдыха обнаружили окровавленного Ельцина. Сейчас там бригада врачей во главе с Чазовым. Вскоре дело прояснилось. Ельцин канцелярскими ножницами симулировал покушение на самоубийство…» Эпизод, я бы сказал, позорный. Вы не находите?

– Да, некрасивый. В Ельцине было сочетание силы и слабости. Он бывал и сильным, и полностью утратившим боевой дух. Первый раз, когда мы знаем, он полностью утратил дух после пленума ЦК. Я тоже думаю, что он хотел не заколоться, а продемонстрировать глубину своей обиженности на всех – возможно, на тех, кто его толкнул на амбразуру.

«СП»: – Но потом он все равно вылез наверх с другого хода: был избран народным депутатом сначала от Москвы (получил 90% голосов), потом от Свердловска, и с третьей попытки, с перевесом в три голоса, стал председателем Верховного Совета РСФСР. Как вы думаете, когда он строил депутатскую карьеру, он уже задумывался о принятии съездом декларации о государственном суверенитете РСФСР, предусматривающую приоритет российских законов над союзными, что резко увеличило политический вес председателя Верховного Совета?

– Я думаю, его вели события. Так далеко он не смотрел. В тот момент он, наверное, не думал, что будет первым лицом в стране, не думал о том, чтобы развалить Советский Союз. Он просто стремился вверх и вверх, насколько можно.

После выступления на пленуме Ельцин испытал чувство, что его все предали. Если вспомнить, между прочим, что писал о нем тогда вождь демократов Гавриил Попов, что говорил Александр Яковлев, станет очевидно что эти люди повели себя нехорошо. Ну да, Ельцин им не был другом, но зачем же топтать?!

Но, с другой стороны, Ельцин увидел и поддержку: слухи в народе, распространение фальшивого текста его выступления, потом подлинного. Кроме того, он увидел, что отдельные люди – кто тайком, а кто и открыто – приходят к нему, и выражают поддержку. Например, тот же Александр Коржаков – хотя, возможно, он сделал это по заданию КГБ.

В итоге Ельцин через какое-то время воспрянул духом, понял, что еще не все потеряно. К тому же, Горбачев его успокоил. Ведь Ельцина даже не исключили из состава ЦК. С ним поступили вовсе не как при Сталине, и даже не как при Хрущеве. Ельцин получил пост министра, стал зампредседателя Госстроя. Он понял, что ему ничего не грозит, и на этой тихой должности он сможет продолжить политическую карьеру.

Думаю, он понял, что ничего страшного не случилось, уже через месяц, а еще через месяц-другой – что он стал самой популярной фигурой в стране, и у него появились очень хорошие перспективы в этом бардаке подняться наверх.
О том, чтобы разрушить СССР, он не думал. Суверенизация была просто тактическим ходом. Ему кто-то подсказал, что на нем можно сыграть.

«СП»: – А кроме Ельцина кто-то понимал, чем обернется этот тактический ход?

– Тогда многие выдвигали идею суверенитета России. Из демократов, помню, эта идея возникла у Олега Румянцева, который был вовсе не сторонником разрушения СССР. [а патриот Влентин Распутин раньше всяких демократов - первый - высказал идею выхода Росиии из СССР - аж в начале июня 1989 годаВ.П.],

Казалось, это не страшно, можно поиграть с этой идеей, а потом спрятать. Но, оказалось, нет: толкнув этот камешек, Россия стала лидером в процессе разрушения Союза. До этого идею суверенитета выдвигали одни прибалты, и грозило это тем, что [всего] три [прибалтийские] республики отвалятся.

Только очень немногие предсказывали полный развал Союза – например, Солженицын. Другое дело, он надеялся сохранить три республики в составе постсоветского государства – Россию, Украину и Белоруссию. Эту идею Солженицын высказывал еще в эмиграции, а потом снова озвучил в письме, опубликованном в «Комсомольской правде». В нем он говорил, что нужно освободиться от балласта – среднеазиатского подбрюшья. Отдать чужое, но непременно сохранить единое государство из трех республик. После публикации письма Солженицын подвергся нападкам со всех сторон. Сторонники Союза обвиняли его в разрушении СССР, а сепаратисты разных мастей – в великодержавности.

Эта идея [частичного сохранения союзного государства]была близка и демократам. На момент публикации письма большинство из них надеялось, что Прибалтика уйдет, а все остальные останутся, и они будут действовать по собственному сценарию – Юрия Афанасьева, я помню, собирались двигать в президенты Советского Союза после Горбачева [еще летом 1991 года обсуждался такой вариант в демроссийсикх кругах - В.П.],].

А вот дальше опасная тактика привела к тому, что пришлось возглавить этот процесс. Но сначала его не хотели.
Ельцин возглавил процесс развала Союза, чтобы от Горбачева избавиться. Самое смешное – можно посмотреть на результаты голосования 12 декабря 1991 года в Верховном Совете (в декабре 1991 года Борис Ельцин втайне от президента СССР Горбачева провёл с Президентом Украины Леонидом Макаровичем Кравчуком и главой белорусского парламента Станиславом Станиславовичем Шушкевичем переговоры о создании Содружества Независимых Государств, – прим. авт): ведь и коммунисты голосовали и за одобрение беловежских соглашений, и за денонсацию Союзного договора. [Более того - ни один коммунист не проголовал против - В.П.] «Против» голосовали буквально несколько человек [и все - не из фракции "Коммунисты России" -В.П.] – Бабурин, Павлов, Константинов...

Хотя с другой стороны… Я в тот день [день подписания Беловежских соглашений] находился в Ереване в составе делегации наблюдателей на выборах [и референдуме в Нагорном Карабахе]. Делегация была во главе с Юрием Афанасьевым. Мы в тот вечер выпивали всей толпой в ресторане – армяне нас поили коньяком. Мы все никак не могли перебраться в Степанакерт – была «нелетная» погода для вертолетов, азербайджанцы стреляли все время.

Я прекрасно помню, как на самой пьянке, когда к Афанасьеву подбежали журналисты, и сказали о Беловежских соглашениях, Афанасьев схватился за голову. И сказал, что Ельцин сумасшедший, что он нас всех погубит. А через два дня, давая конференцию в самом Степанакерте, где журналистов абсолютно не интересовал вопрос о референдуме по отделению Нагорного Карабаха, а интересовали только беловежские соглашения, Афанасьев говорил совсем другое. Он очень осторожно, выверенно этот шаг поддержал, при этом сказав: это будет новый Союз, это не означает упразднение Союза, будет новая федерация, более мягкая. Меня поразило, что сначала он сказал одно, а всего через два дня переменил точку зрения, сказал, что Ельцин сделал все правильно.

Тем не менее, все шло к тому, что Советский Союз разрушится, процесс стал необратимым, к 1991 году – точно.

«СП»: – Вернемся на год раньше, в 1990-й: выборы президента РСФСР и последующий путч. Почему, видя тенденцию к развалу Союза, ГКЧП не смогло ее переломить. Мы помним выступление ГКЧП, этого жалкого Янаева с трясущимися руками. Почему люди, за которыми стояли огромные ресурсы, повели себя так трусливо и бездарно?

– Низкое качество руководителей – как моральные, так и умственные – продукт антиэволюции, которая шла достаточно долго в советское время. Умный человек мог попасть наверх, только скрыв свои умственные способности. Это относится, кстати, и к Горбачеву, и к Ельцину. Им многократно приходилось не только совершать аморальные поступки, но и прикидываться дураками, чтобы попасть наверх. В конце концов наверху за сохранение СССР были совсем уже ни на что не способные люди. Ну не оказалось в лагере ГКЧП людей поумнее, они были продуктом эволюции советского строя и коммунистической элиты.

«СП»: – Перейдем снова к Ельцину. 1992 год, он стал президентом, и объявил радикальные экономические реформы – за что его до сих пор поминают тихим «добрым» словом. Экономика обвалилась, деньги обесценились, зарплату прекратили выплачивать. Наверное, все это можно было провести по-другому. Но в «шоковом» подходе сказался характер Ельцина – взять и отрубить? Или люди, которые были его экономическими консультантами, тоже не понимали до конца, что нужно делать?

– Я думаю, если бы реформы были начаты раньше, их можно было проводить постепенно. Но осень 1991 года – это время, когда страна действительно находилась на краю пропасти. Нужно было что-то делать, что именно – Ельцин не знал. Бурбулис и Головков дали ему Егора Гайдара как человека, способного что-то сделать.

Гайдар сначала Ельцину не понравился, но других он не нашел. Другие – Святослав Федоров, Григорий Явлинский – соглашались быть премьерами только на условиях, что им дается карт-бланш на все. Они вели себя слишком самостоятельно на этом кастинге, а Ельцину нужен был человек, на которого можно спихнуть неудачи, с одной стороны, и на которого можно было бы влиять – с другой. Гайдар показался таким человеком – и Ельцин не ошибся в общем-то. Гайдар оказался способным на решительные действия, а с другой стороны, на протяжении всего последующего правления Гайдара легко можно было игнорировать или уговаривать на [согласие] с действияит президента, противоречащими программе Гайдара.

Ельцин не понимал суть реформ, для него главным было: сделайте мне хорошо, а как – неважно. Он время от времени издавал какие-нибудь указы, которые выводили из сферы действия новой экономики целые отрасли. Ельцин одновременно подписывал какой-нибудь указ, который принесли к нему Бурбулис с Гайдаром, и распоряжение, которое принес какой-нибудь личный его друг, и которое противоречило указу.

Премьер типа Явлинского или Святослава Федорова в такой ситуации подал бы в отставку. А Гайдар предпочитал лавировать, потому что считал свои реформы важнее мелочных – как ему казалось – вещей. А потом из этих мелочных вещей и вырос криминально-бюрократический капитализм.

В экономике Ельцин ничего не понимал – его можно было убедить, что такой-то человек способен то-то сделать. Когда Гайдаром стали все недовольны, он его легко предал. Тогда, между прочим, демократы – да и сам Гайдар – расценивали то, что Ельцин поставил премьером Черномырдина, как предательство со стороны Ельцина. Да так оно и было.

«СП»: – Предательство идей демократии?

– Идей демократии у Ельцина никогда не было. Он предал лично Гайдара – человека, который верно ему послужил. Фактически Гайдар вытащил экономику, отодвинул ее от краха, создал предпосылки условий, в которых она могла функционировать. Осенью 1991 года Гайдар спас и российскую экономику, и самого Ельцина. А через год Ельцин его предал. Идей демократии Ельцин не придерживался. Можно говорить, что он предал идеи коммунизма, хотя, думаю, он их тоже не придержался: было выгодно – был коммунистом, стало невыгодно – стал антикоммунистом.

Достаточно вспомнить, что именно Ельцин приказал разрушить дом Ипатьева (место расстрела царской семьи в 1918 году, – прим. авт.) Даже его предшественника, первого секретаря Свердловского обкома Рябова, смущала эта идея. Не потому, что царь – Рябов не хотел войти в историю разрушителем дома Ипатевых, исторического памятник. Он это дело пытался саботировать, надеясь на то, что в Москве забудут свое приказание. Нет, не забыли. И как только Ельцину напомнил, что обком не исполнил указание ЦК, Ельцин подогнал бульдозер – и все. Никаких тогда у него убеждений не было, и потом не было. Идея власти – та идеология, которой он придерживался.

«СП»: – Впереди – 1993 год и политический кризис. Радикальная реформа стала чересчур непопулярной в народе?

– В народе, и в элитах – тоже. Когда Ельцин снял Гайдара, он еще не был готов бороться с Верховным Советом до конца. Ведь это был тот Верховный Совет, который сначала сделал его свом председателем, потом поддержал его выдвижение в президенты, в нем было много сторонников как демократии, так и лично Ельцина. Потом эта идея – разогнать ВС – возникла весной 1993 года, и, наконец, в сентябре его убедили, что он победит в противостоянии с Верховным Советом.

«СП»: – Почему общество в 1993 году не раскололось после расстрела Верховного Совета, который транслировался в прямом эфире? Почему Ельцину это сошло с рук?

– [вообще-то раскололось - В.П.] А сошло с рук - чудом. Могло все пойти по другому пути. Обошлось кратковременной, локальной гражданской войной в Москве. А могло – камешек вправо, камешек влево – скатиться к тому же югославскому варианту [который уже угрожао нам в августе 991 года]. И тогда, прежде чем все устаканилось, много людей погибли бы, и сам Ельцин либо эмигрировал, либо погиб юы. Не призови Гайдар москвичей – глядишь, победил бы Руцкой с Хасбулатовым.

Гайдар выступил по ТВ с обращением к москвичам – выйти к Моссовету защищать Ельцина. В Кремле тогда была паника: Ельцин, не просыхая, пил, генералы прятались. Обстановка была пораженческая, кто-то из ельцинского окружения думал уже не о своей карьере, а о жизни, кто-то надеялся, что сумеет сговориться с победителями из Белого дома, при новом режиме займет нормальное положение. Генералы явно не хотели, можно сказать, пачкаться расстрелом, а можно – влипать в заваруху, которая погубит их карьеры и, возможно, жизни.

«СП»: – А сам Верховный Совет мог продержаться дольше?

– Он тоже был раздробленный, среди его сторонников на улице были люди от сталинистов до фашистов. В ВС передрались вожди, у него не было твердости. И это – к счастью. Окажись во главе сторонников парламента более твердый человек, чем Руцкой или Хасбулатов, страна была бы ввергнута в войну – на год или больше.

Церемония передачи исполняющему обязанности Президента России Владимиру Путину «ядерного чемоданчика» — системы управления ядерными силами России, 31 декабря 1999</div>

«СП»: – После победы 1993 года и реформы Конституции, сильно урезавшей права парламента, Ельцин затеял войну в Чечне. Зачем он это сделал, переключить внимание общества на внешних врагов?

– Надеялись, как всегда, на маленькую победоносную войну. Казалось, усмирение мятежной провинции будет поддержано народом. Народ бы, кстати, поддержал – если бы действительно ее взяли за три дня. Но когда оказалось, что мы влипли в длительную бойню, народ стал возмущенно спрашивать: да что там с Чечней? Это была ошибка – политическая, тактическая. И виноват в ней, кстати, не один Ельцин – Руцкой требовал усмирения Чечни еще в 1991 году. Даже пробил указ на проведение карательной операци, но Ельцина отговорили – тот же Гайдар и Бурбулис.

«СП»: – С Чечней Ельцин подошел к выборам 1996 года с рейтингом 3%. Что из себя он представлял к тому времени?

– Это был уже совершенно разложившейся человек – физически и умственно. Алкоголь в значительной степени разжижил ему мозги. В 1996 Ельцин страной не управлял, он мог раз в месяц очнуться, и сделать что-то типа «ндраву моему не препятствуй». Но страна находилась в руках Черномырдина и Коржакова – вождей основных тогдашних административно-экономических кланов. Клановая структура сейчас, при Путине, развилась неимоверно, но существовала и тогда. В 1996 году была еще группировка вокруг Лужкова, тогда же из остатков гайдаровского крыла сложилась группировка питерских экономистов во главе с Чубайсом. Вскоре Коржакова съели, а выдвинулся Борис Березовский. Был момент после выборов, когда страной правил триумвират Черномырдин-Березовский-Чубайс.

При этом, подчеркну, Ельцин не злодей.
Перед большим кровопролитием, даже ради сохранения своей власти – власть-то он любил больше всего – он останавливался. Он вполне мог ввести после 1993 года [кровавую] диктатуру – Конституция, которую он протащил, это позволяла. Но на это Ельцин не пошел.
И в 1996 году многие толкали его на отмену выборов, установление диктатуры, репрессии против коммунистов – он чутьем понял, что это много крови, и не пошел. Ну и Чубайс его убедил, что можно победить на выборах – не очень честных, но победить. И победили.

«СП»: – Уход Ельцина, и его значение как политической фигуры как можно сегодня оценить?

– Уход, конечно, эффектный, он войдет во все учебники истории, политологии т политтехнологии.
А вообще Ельцин – достаточно случайный человек, оказавшийся на этом месте. Одни говорят, что Ельцин великий, что благодаря ему все пошло таким образом, а другие, что из-за него наш капитализм приобрел окраску капитализма третьего мира – коррумпированный, административный. Но если посмотреть на все другие страны на территории бывшего СССР, кроме Прибалтики – там произошло то же самое. То есть ничем принципиально Ельцин не отличается ни от Назарбаева, ни от Кравчука с Кучмой. Все повели – с разной скоростью, с разными оттенками – страны в одном направлении, все пришли у одному тому же. Это говорит о том, что роль личностей этих первых секретарей, разодравших союзное государство, захвативших власть, сильно преувеличена.

[ни великим героем, ни великим злодеем Ельцин не был. Исторической фигурой Ельцина сделали Горбачев, Гайдар и стечение обстоятельств]

http://svpressa.ru/politic/article/19191/