| Мои контексты |
Jun. 21st, 2009|12:11 am |
Чужой город переформулирует нас. Придает устоявшимся жестам, движениям, привычкам новые значения. Человек ведь – слово или даже буква, - а поставь её в другой контекст – она сразу, притом не меняя своего физического облика, начнёт работать на другие смыслы. Да ещё не знаешь при этом, на какие. Странная слепота к самим себе поражает нас в чужих городах.
Я немного боюсь Праги, в которую собираюсь. Слишком многое там срослось в труднорасторжимый комплекс, связанный с юностью, а юность – это очень сильно, слишком сильно, особенно, если ты не соприкасаешься с этим почти два десятка лет. Юность – это ветер, обдирающий мясо с костей, - и «вживе», и в воспоминании.
Теперь-то я понимаю, зачем в юности люди пишут стихи взахлёб, не слишком беспокоясь об их художественном качестве и месте в мировом культурном процессе: перевод напряжения юности в слова и, главное, в ритмы – помогает с ним справиться, делает его – ритмически его распределяя – по крайней мере, выносимым.
Иногда кажется, что человек избыточен по отношению к самому себе, честное слово. Ну зачем ему, проживающему типовые биографические обстоятельства, такие внутренние напряжения (неспроста во множественном числе: потому что - разных порядков напряжения, со многими разными значениями) по их поводу?
Чужой город – всегда испытание (на способность к полноценному ответу на вызов мира, наверное; на личностную цельность), город юности – многократно таков, особенно когда он, волею судеб, город чужой культуры, в которой для нас не заготовлено ну решительно никаких смысловых ниш, кроме разве смысловой ниши странного чужака. Испытание юностью: ну что, оказалась ли ты её достойной? Своих тогдашних планов, амбиций, ожиданий, ценностей? Что ты со всем этим сделала за те два десятка лет, которые Господь тебе отпустил по своей непредсказуемой щедрости?
А ещё очень странно приезжать в Прагу просто так - «посмотреть», «вспомнить» (ну и заново узнать, как жил город без меня все эти годы). Когда-то я приехала в неё – была в неё, довольно-таки ещё маленькая и располагавшаяся едва ли не целиком во внутренней жизни – привезена, - во всеоружии если не планов, то задач – чтобы жить в ней. По крайней мере, пока не закончу школу. (То была одна из Первокатастроф, да.) Эти задачи задавали масштаб видению и переживанию города, ориентировали меня в нём, создавали мне хотя и странную, но всё же нишу, в которую на свой лад сходились смысловые потоки города. А теперь – что я буду делать без этих задач? просто так, ни к чему не привязываясь, ни во что не встраиваясь, зная, что уеду через каких-нибудь две недели? Какая бедность. Какая поверхностность. Какая расточительность, в конце концов: взять в руки большой-большой город – с тем, чтобы спустя несколько дней просто так его выпустить?
Как странно устроен Твой мир, Господи. Что нам с ним делать? |
|