Below are the 20 most recent journal entries recorded in arsenikum's LiveJournal:

[ << Previous 20 ]

Wednesday, July 31st, 2013
6:24 pm	пост-индустриальное общество mgsupgs@lj: «Самые ветхие города России: промышленные центры Севера России, Сибири и Дальнего Востока». При этом: «Даже вымирающие города на Севере просто так ликвидировать нельзя. Максимум - поселки, да и то с дикими затратами. Обычно они являются райцентрами, которые обслуживают окружающую территорию. Люди там работают преимущественно в бюджетном секторе, оказывая услуги, часто примитивные, но очень необходимые для всего населения и без того огромной территории. Если этот центр ликвидировать, то все услуги придется предоставлять с использованием авиации». (коменты к цитируемой записи, к слову, «доставляют») В общем, «нести тяжело, бросить нельзя», и где-то рядом жутковатая тень страны-пустыря, в которой 20 городов-миллионников, а между ними дикое поле с руинами и могилами, а по полю этому «сапсаны» несутся…. P.S.: из очерка Геннадия Михеева «Лесная боль»: «… в поселке Зинковка еще живут люди. Они не хотят переезжать по одной причине: в Зинковке относительно хорошее жилье, а в Полдневице им предлагают разграбленные щитовые домики…» (Comment on this)
Tuesday, May 28th, 2013
5:15 pm	эрудитам на заметку и немного о переменах «Liberator» (снимок позаимствован) Ни на что не намекаю, просто на глаза попалось сравнение пластиковых пистолетов с дерриджерами XIX века, стал копать в сети на предмет инфы про эти самые дерринджеры и оказалось, что модель с названием «Liberator» в этом классе пистолетов уже имелась: «Во время второй мировой был разработан ещё один вид дерринджеров. Печально известный Liberator, принесший целевым клиентам — движению сопротивлений на оккупированных Германией территориях — больше проблем, чем выгоды. Ни одного случая успешного применения этих пистолетов мне неизвестно.» «Liberator», дешёвый однозарядный пистолет для европейских партизан Впрочем, это всё шуточки, все и так понимают, что фишка «либертатора» не в его ТТХ. У меня 3D-принтер в соседней комнате работает, так вот, сила этой машинки не в её возможностях. Имхо, возможности одного-двух портативных любительских недорогих станков (слесарных, металлообрабатывающих и т.д.) при наличии толкового станочника частично перекрывают и превосходят (частично же) возможности 3D-устройств. И это не будет радикально дороже или принципиально сложнее, это – вопрос социально-экономической организации общества. Сила 3D-принтера – в какой-то социально-антропологической плоскости. Теперь материальные объекты может создавать человек, который «всего лишь» (или кавычки неуместны?) владеет «3D maх» (или чем-нибудь в этом духе), «эльф 80-го уровня», не вступая ни в прямое, ни в опосредованное взаимодействие с обитателями других социальных ниш. Вот это – революция. Я, к слову, не хочу сказать, что это что-то хорошее, но – революция. (2 Comments |Comment on this)
Wednesday, May 22nd, 2013
7:14 pm	Нонича не то, что давеча Совсем недавно, исторически «вчера вечером» простое упоминание об интеллигенции и вообще «людях культурных» тянуло за собой ряд примерно таких образов: Картинка полностью ниже и кликабельна, позаимствована у denis-strebkov@lj: Это, повторюсь, было общим местом: как-никак, а некоторую нехваткость-нехищность-непрактичность-неупакованность претендент на интеллигентность должен был демонстрировать. Что, замечу, нищете не равнялось, но – «неотмирности», это как писала одна критикесса «высокая способность ощутить свой уют неуютом», или как о том же Шевчук пел – «при деньгах, а всё же нищий». Плюс ко всяким «законам джунглей» интеллигент должен был испытывать идиосинкразию, не обязательно из протеста против несправедливости, можно из соображений брезгливости, например. В общем, хоть чуть-чуть, а быть кем-то вроде «Николеньки-астрофизика», иначе какой же он… Как и для чего это внедрялось (если внедрялось), как и кем эксплуатировалось – вопрос занятный, но я сейчас совсем не об этом. А сугубо о словах. Были потом всякие ужимки и прыжки у людей к госпропаганде эрэфской причастных, типо «я сам нищий, но голосую за Чубайса и за вашу и нашу свободу», «этих жалеть нельзя, потому что будет фашизм и прогрессу с гуманизмом помеха, а этих нужно», но базовая конструкция пока не менялась. Итак, есть шлейф коннотаций-ассоциаций, который прирос к определённому слову, казалось бы, намертво, и без него оно и не оно, а скорее свой собственный антоним. И вроде бы жить этому слову и жить с этим «хвостом» десятилетиями (это как минимум), может, и эволюционируя, но потихоньку. Ан, нет. Десяток лет отделяет нас от «если такой умный, почему такой бедный» и уже совсем другие песни: «Адвокат обязательно нужен, и по нынешним временам должен быть как свой стоматолог, парикмахер или, скажем, электрик, в каждой интеллигентной семье.» «Цены такие большие потому, что налога на недвижимость нет. Если его ввести, то половина населения платить его не сможет, свои квартирки продаст и куда-нибудь переедет. Вот вам и мобильность. А культурные люди уже смогут за сравнительно небольшие деньги себе жилищные условия улучшить.» Это всё, повторюсь, не про «социально-политическое», а исключительно про слова. Вот так через десять-двадцать лет кто-то скажет мне: «это стол – его едят», а возразить будет нечего, сместились, знаете ли, значения, и стол действительно еда такая, а сидят теперя за, к примеру, бефстрогановом. Чуть помедленнее бы, конвенциональность понятий напрочь теряется… (2 Comments |Comment on this)
6:23 pm	Про (не)репрезентативность Не то, что бы я хотел поставить под сомнение достоверность социологических опросов или ещё какую амбициозную, простите, цель имел, а просто вспомнилось что-то. Время от времени встречаю на улицах девушек с планшетиками, которые предлагают ответить на несколько вопросов, реже, но звонят по телефону с той же просьбой, в общем, как пишут в газетах «исследование проводилось в различных городах России путем опроса граждан». Поймал себя на том, что последние годы всегда отказываюсь «помочь». Во-первых, когда-то давно ко мне прицепись с дурацкой разводкой наподобие: «мы социологи, вы любите сладкое? а что именно? у вас шанс поучаствовать в презентации и приобрести эксклюзивный шоколад со скидкой» и т.п. Во-вторых, и правда – некогда. В-третьих, с возрастом как-то теряю вкус к «лёгкому, корректному, деловому и необременяющему стилю общения» (цитата), вроде как возвращаюсь как к чему-то наподобие «природной нормы», к пресловутой «энергозатратной форме коммуникации», по сравнению с которой анонимные эти контакты ощущаются вещью и неприятной, и словно фиглярской, что ли (думаю, где-то здесь ключ к великой тайне почему «русские в лифте не здороваются и незнакомцам не улыбаются»). Понятно, что по работе приходится быть иногда «деловым и коммуникабельным», но на фига мне это добровольно-то претерпевать. В общем, говорю «нет» девушкам с планшетами, иногда даже без дежурной улыбки. Как-то в разговоре с коллегами эту тему опросов затронули, и почти все оказались такими же молчунами-игнорщиками, за одним занятным исключением: есть у нас сотрудница, дама общительная и добрая, вот она, как уверяет, останавливается всегда и несколько минут не жалеет. Только нюанс один – выдумщица она большая, причём это у неё не специально и не по злобе получается, а так, вот есть люди, которые любят одаривать окружающих пирожками или сувенирчиками, а она небывальщинами радует. И ещё она сказки пишет добрые для детей своих и внука. Не думаю, что этот пример многое объясняет, но что-то в некоторых опросах я руку нашей сказочницы прямо чувствую, а голос окружающего меня «отмалчивающегося большинства» – не очень; винить в этом, конечно, некого, впрочем, виниться тоже без надобности… (2 Comments |Comment on this)
Tuesday, December 11th, 2012
10:37 pm	Про мотивацию к труду Прочёл между делом: «…даже работающие люди работают "через силу" – на чувстве долга, с голоду, ради семьи. А это понятная, иногда уважаемая, но, на мой взгляд, не очень естественная мотивация» Подумал: ладно, допустим, работа на чувстве долга и потому, что «жить как-то надо» – это плохо, пускай так. А что хорошо? И на кого это «хорошо» распространяется? Творчество? Живой интерес? Отлично, творчество. Но большинство необходимейших занятий творчество исключает чуть меньше, чем полностью. Знаете, я даже побаивался раньше, что все и правда захотят творить и развиваться: проснёшься утром, а трамваи не ходят, и воды в кране нет, бррр… Энергия, бьющая через край, энтузиазм, воля к жизни и действию, находящая своё воплощение в труде? Ага, я не против, но можно, что-нибудь менее субъективное и не столь привязанное к определённым и проходящим, неустойчивым эмоциональным состояниям? (к тому же, я бодрячество сызмальства не люблю, но это уже личное и не совсем по делу) «Работать, как дышать»? Вроде есть такие люди, которые, вот, не могут не работать. Есть, наверное, только чем это отличается от чувства долга? Тем, что человек работает, даже тогда, когда ничего не должен и никому не нужен? А зачем он это делает? Прочёл я где-то лет двадцать пять назад: «зачем?» – вопрос сугубо русский». Мол, многие без него обходятся и счастливы, а по мне так человек с этого вопроса и начинается, в гробу я видал голую «волю к жизни», простите. Должен, должен быть ответ. Пусть такой: «Пока копаюсь – ещё живу, а ляг я на диван, так через месяц вперёд ногами вынесут», но непременно должен… Что ещё? Социальная самореализация, желание приносить пользу и получать в ответ признание? Правильные слова. Так вот из этого и рождается чувство долга, «я же обещал», «перед ребятами из бригады неудобно будет», «не хочу Михалыча подвести». Так что «уже было», как говорят игроки «в города». А, нет, есть и другая самореализация, «жизнь – как азартная игра», бежишь, набираешь очки обходишь неудачников, хозяева этого цирка тебе улыбаются и машут, «ты счастливчик, парень». А можно игроманию вывести за скобки сразу? Что ещё? Алчность? Накопительство? Или его как бы антипод – потребительский азарт? А если очевидные пороки, ну, тоже, того, за скобки?... Есть ещё всякие разновидности Большого Надо, «всё для фронта, всё для победы», «не уставай, строгай, пили, клади за брусом брус, не отдадим родной земли, любимых Сиракуз». Но это всё частные случаи того же чувства долга. Что-то я упустил, наверняка, но что именно сходу не вспомню. Потом как-нибудь допишу, надо к работе возвращаться… (4 Comments |Comment on this)
Monday, October 22nd, 2012
11:38 pm	Два мира – две интеллигенции Человек даёт интересную классификацию (делает он это применительно к конкретной политической ситуации, комментировать которую у меня нет ни права, ни желания, потому всю конкретику, я «отрезал»). Не скажу, что ППКС, но «на подумать» – вполне интересно. «Пишет Сергей Корнев (kornev@lj): «Интеллигенцией» я называю всех образованных представителей не-физического, не-силового (охранного) и не-чиновного труда. «Хипстеры» - привилегированная часть молодой интеллигенции, доходы которой выше среднего по Москве, которая каким-то образом научилась зарабатывать (или получать нахаляву) деньги относительно легко, как бы играючи и без особых унижений. Какая-то часть хипстеров - востребованные специалисты в хорошо оплачиваемых областях, какая-то имеет хороших знакомых или «правильных» родителей, какая-то - живет на доходы, производные от перераспределения нефтяной ренты. Хипстеры в основном водятся в столицах и городах-миллионниках. По грубой прикидке, настоящих хипстеров в России не больше 1 миллиона. «Провинциальная русская интеллигенция» (далее сокращенно - рус. ин. или просто «русины») - фрустрированная часть интеллигенции, доходы которой ниже среднего, а профессии - слишком массовые, чтобы быть хорошо оплачиваемыми в современной России (врачи, учителя, специалисты в производственной сфере, журналисты и т.п.). При этом в своих доходах «русин» целиком зависит или от государства (а точнее - от поставленного им самодура-начальника), или от прижимистого регионального работодателя, которые заставят его покрутиться за каждую лишнюю копейку и используют любой повод, чтобы «поиметь» как морально, так и физически. «Русины» массово проживают везде, в том числе и в столицах, но с особенной густотой представлены в «глубинке». Как свидетельствует социология, они составляют примерно четверть работающего населения России. Разница в социальном положении этих двух групп определяет радикальное различие в их менталитете и политической ориентации. Хипстер, как правило, свободен в житейском отношении, не слишком обременен заботами, перепархивает, как птица, из гей-клуба на свингер-пати, со свингер-пати - на Бали, с Бали - в Прагу и т.д. У него много ресурсов свободного времени и энергии, чтобы на досуге заниматься политическим активизмом. Он морально не сломлен, не раздавлен, потому что мир, в целом, всегда относился к нему хорошо. Его способ зарабатывать деньги делает его независимым от хороших отношений с государством и его правящей партией. Хипстер, увлекшийся какой-нибудь идеей, имеет возможность служить ей бесплатно или даже выкладывать ради нее свои кровные. Это делает хипстеров идеальной средой для вербовки политических активистов. Особенно для силы, которая не располагает большим финансовым и административным ресурсом. «Русин», как правило, обременен заботами и обязательствами. Если у него нет выводка малолетних детей, то обязательно найдутся родители-инвалиды, которым приходится помогать из скудной зарплаты. Работа у «русина» часто такая, что психологически изматывает человека и подавляет его волю. Тем более что скудный оклад нередко приходится восполнять подработками за счет вечеров, выходных, отпусков. На окружающий мир он смотрит с глубоким пессимизмом и недоверием, что тоже не прибавляет энтузиазма. Часто у него просто не остается времени на что-то иное, помимо работы и решения неотложных житейских проблем. Кроме того, даже тот скудный доход, что имеет «русин», нередко вынужденно является «серым» или полузаконным, что делает его крайне уязвимым к полицейским репрессиям. Чтобы сделать из «русина» полноценного политического активиста, сравнимого по отдаче со средним хипстером-энтузиастом, его придется взять на зарплату, а кроме того, еще и гарантировать безопасность от административных преследований (ибо выводок детей и родители-инвалиды). Хипстера сам его образ жизни и способ зарабатывать деньги подталкивает к раскрепощенному, космополитическому взгляду на мир. Государство он признает лишь в качестве «ночного сторожа», поскольку оно чаще мешает, чем помогает ему зарабатывать деньги и со вкусом их тратить (облагает налогами, преследует за наркотики, не дает геям жениться и т.п.). «Своих» он видит скорее в хипстерах из других стран, чем в представителях своего собственного народа. А потому теоретический «национализм» нередко сочетается у него с отвращением к практическому этно-лоббизму и к большей части своих «слишком диких» соотечественников. Хипстер обычно не склонен испытывать сентиментальные чувства в отношении русского народа в его нынешнем состоянии, да и вообще не видит в нем никакой особой ценности с точки зрения питания класса хипстеров («элиты»). Отсюда - один шаг к «русофобии» и самой крайней «широпаевщине». Среднему хипстеру труднее удержаться от этого шага, чем не сделать его. Поэтому «Платформа НДА», сочетающая демо-национализм с «либертарианством» и «русофобией», - это не какой-то «казус туссиновых крокодилистов», а весьма перспективная позиция для работы с хипстерами. Напротив, «русин» вполне отчетливо понимает свою крайнюю зависимость от государственной политики и от произвола конкретного работодателя. При этом в частном работодателе он видит такой же пример начальника-самодура, какой хипстер видит в государственном чиновнике. Но если на чиновника есть хоть какая-то управа в лице более старшего чиновника, то частный работодатель в той клетке социального пространства, которая связана с его компанией, это абсолютный царь и бог, и отнюдь не всегда - добрый. Никакого идеализма в отношении «национального бизнеса» «русин» не испытывает. Жизненный опыт безальтернативно делает его левым государственником. И это отнюдь не последствие «совкового зомбирования» или какой-то «внутренней порчи». Это четко мотивированная социальная позиция. В государстве он видит единственную силу, которая способна, с одной стороны, обуздать произвол работодателя, а с другой стороны, перераспределить общественный ресурс в пользу профессий, непосредственно работающих на выживание и совершенствование общества (а это как раз типичные русинские профессии, - врач, учитель, «технарь», научный работник и т.п.). Кроме того, «русин», в отличие от «глобализированного» хипстера, прекрасно сознает свою тесную связь с окружающим социальным ландшафтом. Он не может не любить свой народ (в социальном смысле) уже потому, что если не будет этого народа, то он не сможет никого лечить, в качестве врача, учить, в качестве учителя, и т.д. У него нет возможности в случае чего упорхнуть в эмиграцию, как у хипстера. Да собственно, он и сам есть народ, потому что «трудовая» русская интеллигенция сегодня - это один из самых неустроенных и малооплачиваемых слоев народной массы. Все те социально-экономические проблемы, которые обрушиваются на народ, в первую очередь бьют по провинциальному русскому интеллигенту. Поэтому национал-демократию русин может принять только в связке с левой социальной политикой, обеспечиваемой сильным патерналистским государством. Демократия большинства в этом контексте воспринимается как инструмент контроля низов над элитами, всегда стремящимися «обмануть народ» и «приватизировать государство». Национализм воспринимается как продолжение и усиление этно-лоббизма (а вовсе не как альтернатива ему).» Вообще-то, я полагаю, что интеллигенции не две, а, как минимум, три, но об этом как-нибудь в другой раз… Знаете, что страшно? Что хипстеров может быть и не миллион даже, а тысяч десять. Или пять тысяч. Или пять единиц. Но они – есть. В том самом символическом поле. На завтра их может не стать, но сейчас – есть. Представлены. А «рус.инов» (уж простите, попользуюсь этой терминологией, хотя она мне и не по душе) как бы и нет. Не представлены. Мелькнёт образ «учителки Марьиванны из участковой избирательно комиссии» – и всё. Как «нет», например, русских рабочих. «Растворились», сказал как-то о них Галковский. ЕМПНИ, в РФ из всех работающих рабочие составляют миллионов 40, самая крупная по численности группа, около половины из этих миллионов собственно промышленный пролетариат, но что значат эти цифры, всё равно их – нет. Наверное, так работает «концептуальная власть»? Жутковато как-то… (2 Comments |Comment on this)
11:23 pm	…и жил я тогда на планете другой… Как-то прочёл у одного колумниста по поводу некоего японского искусства «это, как и большинство «древних восточных традиций», выдумано лет 15 назад». Фраза почему-то запомнилась, безотносительно контекста. У меня вообще есть ощущение, что мы живём в мире, выдуманном лет 15 назад, и я сейчас не про «радикальные перемены в обществе». Какие-то существенные для восприятия и самовосприятия вещи смещаются в большинстве голов (как «массовых» так и до безумия не-таких-как-все), невзирая на наличие или отсутствие на дворе революций и реформ, меняется само представление о человеке, и часто это происходит тихо-тихо, без шумихи вокруг «необходимости смены менталитета» и прочей дряни в этом духе. Но эти тектонические сдвиги либо вовсе не замечаются, либо фиксируются как факты личной мировоззренческой биографии, типа «молодой был, фигнёй страдал». Пока совсем не запутался в объяснениях, процитирую: «Настоящее одиночество можно почувствовать лишь тогда, когда вокруг тысячи людей. Вот стоит парень - сжал кулаки, старается не заплакать. В глазах огонь пополам с безысходностью. Это будущий герой, а может - завтрашний самоубийца. Вокруг тысячи людей, но он один. А вот парочка: Он и Она. О, это прекрасный Он - высокий, красивый, романтичный. Белого коня нет лишь потому, что его сложно протащить на эскалатор. Она - тоже хороша. На ней юбка и берет, но держится так, будто это платье и диадема. Принцесса метро. Вокруг тысячи людей, но они вдвоем. Вокруг тысячи людей…» (увидел здесь, источник, как я понял, тут) Прочел, и, знаете, такое ощущеньеце пробило, как у героев фильмов про амнезию – «я же жил другой жизнью, среди других людей, я же сам был другим». В той жизни, кажется, здоровенная доля, «искренней», «неконъюнктурной» литературы была именно такой – «про отношения». И про одиночество. И про рефлексию нравственную. И про «биографию души», когда герой как-то там живёт, ходит на какую-то работу, встречается с друзьями, острит, хандрит, пьёт, везёт какого-то случайного кота на дачу смутновспоминаемой двоюродной тётки, а поверх этой всей суеты – какое-то непростое выяснение отношений с самим собой, с близкими и как-бы-близкими, и со своей любовью. Через годы (лет десять – минимум) герой в чём-то разберётся, и женится на первой любви, или коллеге, которую вроде бы не замечал, а на самом-то деле всегда о ней думал, просто потребовалось время, что бы прислушаться к себе…. И возможно, опять ошибётся, и это снова будет не то, и нужно будет опять разбираться с собой и… И так далее, и тому подобное… Ну, вы, наверное, поняли, хотя, возможно не все… А ещё там, тогда была такая примечательнейшая тема – «слово ранит, слово лечит», «доброе слово и кошке приятно», «словом можно ударить больней, чем оружием» (что, кстати, в подкладке имело молчаливое признание справедливости ответа силой на оскорбление, справедливости, но – не права, впрочем, я не об этом). Сейчас ведь не всякому объяснишь, почему это было важно, о чём вообще это всё, какие такие «раны душевные», вот если синяк поставили или урон вещичкам какой нанесли – это да… И было полно людей, для которых эти вот проблемы, наподобие одиночества, безконечного прояснения вопроса «кто я?», «кому я нужен?», находились в центре сознания, а многие иные, тоже важные предметы – на периферии, ну, а если другая реальность напомнит о себе, скажем, пустым кошельком, так всегда можно было перехватить в курилке червонец до получки, всего и делов-то… Что это были за люди, где у них находилась «точка сборки» личности, как они бы продолжили фразу «я – это…»??? «Я – это то, что я думаю и чувствую»? «Я – то, что я думаю и чувствую и то, как это отражается в зеркалах душ действительно близких мне людей»? Тьфу, мимо, слов не найду. Вероятно, это можно не понимать. И презирать. Наверняка, можно. Я даже самостоятельно могу выстроить аргументацию под такого рода презрение, так что… Но мне последнее время этой тягомотины страшно не хватает, наверное, просто возраст, осень, усталость, да и – родина у меня там. Сейчас пишут иначе (раз уж поводом к разговору послужила цитата – к литературке, преимущественно любительской, и вернёмся) – никаких рефлексий по поводу «кто я, зачем я, кого я люблю». Чувства? Чувства там есть, врать не стану, всё больше такие: «я испытываю дискомфорт, а хочу испытывать комфорт», и хороший сервис неизмеримо важнее «доброго слова». Про любовь пишут замечательно, наподобие отзывов о новых гаджетов, что-то вроде: сначала он показался таким милым, много прикольных опций, а потом начались какие-то траблы, да и интерфейс у него какой-то недоделанный, нереально получить нужный результат без напрягов, в общем, весь позитив обломался, всё задолбало, надо валить из этой страны. Сплошные хроники распавшегося общества… Но если свернуть шейку собственной ностальгической песне (которая меня увела в миры совсем странные и не совсем бывалые), то есть одна невесёлая деталь: эти люди, которые к себе прислушивались, и которых слово ранило – они совершенно не способны к самоорганизации. В количестве более трёх-четырёх человек точно. Потому что, там, где всё основано на «отношениях», а внутренние камертоны столь чувствительны, там любой добровольный, не вызванный какой-либо внешней, «принудительной» надобностью контакт, возможен, только если они, эти отношения «сложились», и всё оказывается слишком хрупким и зыбким. Выслушать, «посидеть», микрокредитовать на тот самый червонец до получки – это да, а что бы вместе какое-либо дело сделать, нужно, что бы кто-то важный и «внешний» нанял, или призвал, или «послал», например, «на картошку» (реплика в сторону: при этом я не хочу сказать, что это вина этих людей, с некоторой точки зрения «так было нужно», почитайте у С.Г. Кара-Мурзы, почему плох любой самочинный коллектив с его коллективным эгоизмом). И ещё эти люди не могут контролировать социальное пространство вокруг себя, потому что – а как это подойти к человеку и сказать, что он может, а чего не должен делать, если «ты ему никто и он тебе никто»? Поэтому не спрашивайте, почему хорошие, в общем-то, люди, в чём-то даже фантастически хорошие, не могут собраться, что бы отстоять свой интерес даже в рамках подъезда. Хороший человек пожмёт плечами, чуть улыбнётся и скажет: «да, знаете, у нас соседями как-то отношения не сложились». И это не значит, что они там, в подъезде все друг с другом на ножах, просто не близки, а, следовательно, по законам этого мира, взаимодействие не возможно. Да и желание жить в ладу с самим собой и хищное словечко «интерес» – это штуки не всегда совместимые… И была в том мире ещё фраза замечательная – «не надо о делах, мы же друзья» (дружба и дела оказывались словами-антонимами), и дальше что-нибудь вроде «лучше споём нашу» (реплика в сторону: и я соглашаюсь, что так лучше, браню сволочную жизнь и говорю «затягивай»)… (Comment on this)
Friday, September 14th, 2012
10:58 pm	Эпоха денег заканчивается Этот заголовок я украл сами-знаете-у-кого. А впрочем, не важно. Начинается эпоха чистого господства, в формуле концептуальная власть плюс силовая. Т.е. революционная. Может, к слову, начинается, да не продолжится, рассосётся, но пока так. Главное действие сейчас – это глумление. Всех над всеми. Как заявка на это вот обладание властью. То, что раньше было уделом прыщавых сетевых террористов-теоретиков, стало общим. Все всем сообщают, что «власть здесь мы», а вы перетопчетесь. Или вымрете. Или мы вас убьём. Возможны варианты, «посмотрим на поведение». У всех накипело. То один, то другой выпрыгивает в «эфир» интернета с душераздирающим воплем «Довольно! Мне мучительно жить с этими недочеловеками в одной стране! Когда же уже можно будет не считаться с фактом их существования!?» И, если в правильном месте и в правильно время выскочил, собирает шлейф солидарных охов, кличей и клятв в вечной дружбе. Список нелюдей у всех разный, кому республиканцы не нравятся, кому пьющие, перечень сами дополните, но ощущение нестерпимости положения пассажира, сидящего в телеге запряженной теми самыми тремя крыловскими персонажами у всех общее, растрясло мочи нет, а куда едем – да никуда, вот попали на оползневый склон и ползём потихоньку, пока медленно, но... Постоянно вспоминаю разговоры десятилетней примерно давности о наличии в обществе некоего «консервативно-либерального консенсуса». Правда, постоянно, из головы нейдёт. И жутко и смешно как-то. Впрочем, смешно было уже тогда. Во-первых, консенсус людей, которых выпустили из 90-х как из совместной пыточной – штука по определению зыбкая. А главное – вот перед вами два человека, один мыслит в категориях права, а другой в категориях нравственности. Вы их спрашиваете о цензуре, оба отвечают, мол, допустима только в крайних случаях. Один так говорит потому, что свобода слова – это с его т.з. неотъемлемое право такое, а другой потому, что зло от этих послаблений вроде невелико, а государство слишком грубый инструмент, что бы в таких материях им копаться, да и не навредить бы… А если ещё попытаться нарисовать, где у кого граница «крайних случаев» проходит?... Профессора на полном серьёзе писали, что это и есть – «консенсус». 80%, что ли, процентов насчитывали. У людей взгляды на жизнь, мир, роль (или отсутствие роли) человека в мироздании, соотношение индивида и социума – совершенно разные, а их «посчитали», «записали в ряды». Смешно. Но успокаивало и вселяло. А сейчас нет консенсуса – «баста карапузики». Вот на одном сайте кто-то написал, мол, Православие – государствообразующая сила. На другом кто-то немного хихикает, немного блюёт по адресу высказанного тезиса, в компании единомышленников-комментаторов. Вот кто-то чает прихода сакральной монархии, возможный хаос, по некоторым прикидкам должен к тому располагать. Я читаю всё это, и почти против мой воли приходит понимание – а ведь мы правда мучаемся вместе. Нету хотя трёх связанных пунктов, которые разделяли бы «вообще все». Ни одну систему ценностей не разделяет более, где-то навскидку пятой части, все среди врагов живут. Хочется, по дури, спросить всех: а с остальными-то как? И пока думаешь, как бы это так сформулировать глупый этот вопрос, натыкаешься на чью-то чеканную реплику, наподобие: на Западе прогрессивное общество навязало традиционалистам свои правила игры и отняло у них возможность воспроизводить себя в детях. И понимаю – «срезали», это, в общем-то, универсальный ответ, хоть в традиционных головах, хоть в нетрадиционных, в воздухе витает: заставить подчиниться и помочь со временем более или менее болезненным образом «рассосаться». Как именно – поразить в правах, ввести какой-либо ценз, люстрировать, черепа померить, стерилизовать, отобрать детей – возможны варианты. Кстати, потому я не в силах возражать против того, что в марафон глумлений и демонстративного игнорирования человеческого достоинства оппонентов включились те, кого мне как-то приятнее видеть исключительно в белом и непорочном. Сейчас такой первичный этап конкурса: кто может продемонстрировать способность безстыдно проорать «наша сила, наша воля, наша власть» (от одной этой хамской формулировки передёргивает), а кто промолчит в ту самую печальную тряпочку. Не последний этап, но развилка важная. Какой из бодливых коров и кто даст рога в результате – другой вопрос, я не в курсе. Я по текущему моменту… (1 Comment |Comment on this)
Friday, September 7th, 2012
2:48 pm	Про жизнь хорошую Есть, прошу прощения за пошлый оборот, какая-то горькая ирония в том, что почти любой разговор о «хорошей жизни» (если речь заходит не об индивидуальных практиках, а о социальной, программной, идеологической проекции, о том, как построить «комфортное общество») в наше время заканчивается более или менее дикой сварой в стиле «ах, они хотят жрать и не работать» – «да, мы хотим вкусно кушать и не горбатиться». Я такие эпические битвы наблюдаю периодически в дневниках К.Крылова или, например, Холмогорова, но это мой круг чтения, подозреваю, что материала этого рода и на других площадках навалом. Всё же, этот вот гарантированный срыв дискуссии с многомерной и тонкой темы комфорта на тему жратвы, как хотите, а – индикатор того, что ХХ век в России был веком голода и тяжёлого труда (конечно, тут ещё 90-е знатно подсуропили, без этой странной эпохи старые раны и прежние переломы должны были уже срастись, к десятым годам века XXI-го уж точно). А между тем, комфорт – это вообще не про жратву, это больше про психологию, что ли (прошу прощения за банальность). Во-первых, комфорт – это чувство меры. И тут мы натыкаемся на ещё одну ментальную мину: у нас, в наличной культуре «чувство меры» увязывается с самодисциплиной, «не дать себе расслабиться, отказать себе в самом приятном». А эта связка уводит нас в сторону от понимания вопроса, самодрессура и правда тема серьёзная, только тут она не-при-чём. Комфорт – это интуиция, комфорт – это не «отказать себе», а позволить себе тот самый «лишний» день отдыха, то самое, «самое вкусное» пирожное, и даже ту самую рюмку. И вот на этой грани, у черты пресыщения – остановиться (я тоже сорвался тему жратвы и не-работы, других примеров как-то сходу не нашёл). Остановиться без особого насилия над собой, а просто потому, что уже хорошо. В общем-то, всем понятно, что праздность, обжорство, пьянство и т.д. это такая анестезия-переходящая-в-самоубийство, бегство от доставляющей болезненные ощущения жизни. А «комфортная жизнь» предполагает, что от неё на тот свет бежать не надо, что в ней масса других (кроме пожрать, побездельничать и т.д.) удовольствий, что «пироженкой» и даже «рюмочкой» в ней (идеальный вариант) становится всё – утреннее пробуждение и гигиенические процедуры, приготовление завтрака и дорога на работу, и сама эта работа, да (увязка «приятной жизни» с бездельем, накрепко прижившаяся во многих головах, это тоже весьма специфическая штука, и не ленью, настаиваю, по большей части порождённая). И, разумеется, жилище должно быть той самой «пироженкой». Придётся, конечно, постараться: комфорт это вообще труд, просто довольно специфический, ибо в нём самом заключена награда; это деятельность, в которой не конфликтуют «надо», «хочется» и «полезно», это изобретательство, не сталкивающееся с проблемой признания и внедрения, это много чего ещё. Грубый пример: замена сломанного и уродливого дивана на новое ложе, конечно, морока, но здоровье позвоночника и – обратим на это особое внимание – неоскорбляемый уродством взгляд, они того стоят… Зачем нужно 200 или 2000 видов и расцветок обоев, разве двух-трёх не достаточно? А вот затем, что люди, они, сволочи, разные, и одному от ядовито-зелёного с оранжевыми пятнами становится хорошо, а другому бледно-бежевый как бальзам на душу. И никто из них не лучше другого потому, что это всё к «хорошему вкусу» и прочей «культуре-воспитанию» не имеет отношения, чистая физиология практически, «сигнал – реакция». И я правда возлагаю определённые надежды на всё никак не выходящее из моды массовое увлечение ремонтами, несмотря на перфораторные концерты по утрам. Люди заняты обуючиванием, обкомфортчиванием своего пространства, культура хождения в гости почти умерла, так что делают совсем «для себя», без оглядки на то «как другие посмотрят», а значит, есть надежда, что у многих появятся прямо на дому полноценные «комнаты психологической разгрузки», если, конечно, они к себе будут прислушиваться, а не только к ведущей «Квартирного вопроса». При этом интерьерное творчество ещё более чем мода заслуживает чести называться «творчеством человеческой посредственности», ибо, повторюсь, «физиология», и почти ничего кроме неё. Зачем это всё «в принципе», «глобально»? А вот затем, что живущий в комфорте человек это +25% к энергии, минус 40% конфликтов и ссор, плюс 20% к интеллектуальному тонусу, + 50% к позитивной социальной активности, + 70% к вежливости и дружелюбию, плюс 7 лет к продолжительности жизни и т.д. Цифры я, сами понимаете, выдумал, подозреваю, что они ещё больше, но картинка примерно такая. Комфорт – это, прежде всего, восстановление сил, подзарядка. В результате – человек, который хочет и может многое сделать, а вовсе не изнеженная тварь. К слову, повторюсь: люди, которые рифмуют комфорт с праздностью, они, по большей части, не лентяи, мученики они, у них аккумуляторы на нуле, а они каждое утро – «удары сердца твердят мне, что я не убит» (с) и – волю в кулак, на одном чувстве долга и страхе перед нищетой, делают шаг из подъезда, как из окопа. Каждому такому мрачному страдальцу нужно холманскую звезду героя труда вешать (и меня в числе награждённых не забыть). Комфорт, в конечном итоге – это система мотиваций, нет, лучше – пространство мотиваций (или возможностей манипулирования – как посмотреть). Мотиваций к действию и деятельности. Мотиваций не-моральных и не основанных на насилии, не-идеологических и не-корыстных, не-альтруистических и не-эгоистических, не-меркантильных и даже не-рациональных в точном смысле слова. Можно сравнить это с «культурной жизнью», если под ней подразумевать приятный променад от симпатичной фотовыставки на стильное шоу через модный книжный магазин, но и это сравнение будет не точным, ибо потребление «культурпродукта» у нас (у многих) в подсознании связывается со всякого рода «работой души», «горением» и «парением», на худой конец с «интеллектуальным трудом», а здесь и этого нет (или есть но по минимуму). А теперь что-то вроде паузы. ( далее ) (1 Comment |Comment on this)
Thursday, July 5th, 2012
10:20 pm	Гражданское общество Листая случайно попавшийся под руку старый журнал, обнаружил статью про город Александров: «Я перемещаюсь в другое кафе. Маленький зальчик, несколько столов. Четверо бритоголовых посетителей в кожаных куртках. Они стоят около стойки, попивают пиво и о чём-то разговаривают с девушкой-барменом. Времени второй час ночи, для туристов поздновато. Но у меня, видимо, на физиономии написано, что я турист. Один из пацанов подходит к моему столику. - Ты, этого, не беспокойся. Мы тут типа отдыхаем. Пей, кушай, пожалуйста. И снова отошёл к своей компании. Для чего он это сделал? Для того, что и сказал, – чтоб я не беспокоился. Потому что это его город, а я гость, приехавший полюбопытствовать на слободу Ивана Грозного и непонятным образом вдруг оказавшийся один глубокой ночью на окраине в кафе для местных. И, по идее, мне действительно должно быть страшно или, в крайнем случае, тревожно. А это неправильно, ведь приехал я с добрыми намерениями и не должен испытывать никаких неудобств. То есть он подошёл из самых добрых, благородных чувств. Компания у стойки поворачивается ко мне и ободряюще, приветливо кивает. - Можно я вас сфотографирую? - Не стоит, – говорят они и разом отворачиваются.» (А. Митрофанов, «Столица 101 километра», журнал «Саквояж СВ», июнь 2006) Прочтя, подумал что-то вроде: наверное, так и надо, особенно в малых городах; потому, что либо вот так, либо «правоохранительные органы обратились к видным представителям диаспор с просьбой выдать подозреваемого»… Ну, и всё в этот духе. Ещё погрустил на тему, что мир с такими порядками будет мне чужим, не привыкну, «старого пса новым фокусам не научишь». Потом хмыкнул: а ведь видели это всё, «пацаны с раёона» отличались от «назначенных сверху чиновников» только тем, что обособлялись от невнятного «прочего населения» и от его интересов и забот резче, и с классово близкими чужаками начинали «вести дела», по большей части к своей конечной смертной невыгоде… Нет, не то всё… Впрочем, самоуправление в заданном пространстве-времени у меня вообще больше скепсис вызывает (не буду иметь ничего против, если реальность меня переубедит). «В отдельности каждый из них все хорошо понимает и отвечает, что нельзя ничего сделать там, где сорок хозяев. И все признают, что так быть не может и нужна какая-нибудь власть: — Друзья товарищи! Власть находится в нас самих. — Стало быть,— говорят,— не находится.» (М.М. Пришвин, «Дневники») P.S. (отвлекаясь от написанного выше): А вообще, это всё, конечно, важно, но самый ужас экзистенциальный вызвало у меня прочтение этого: «надо готовить студентов к тому, чтобы они читали русских классиков, как написанных на чужом языке». Одно радует, за последние 25 лет я прочёл текстов, в которых так или иначе хоронили «архаичную русскую классическую литературу» (культуру etc.) сотни, и многих бодрых похоронщиков даже лично пережил. Но если Господь отмерит мне ещё столько же, сколько я прожил, или, скажем, полстолька – доживать всё одно придётся в чужом, незнаком мире… Такие дела. (Comment on this)
Monday, July 2nd, 2012
3:44 pm	Не-застой Есть у меня одно соображение, я на нём не настаиваю, оно мне не нравится, но всё же... С середины нулевых вплоть до последних злосчастных выборов в госдуму я только и слышал с разной степенью интенсивности: «застой», «застой», «неозастой», «опасная стагнация» и т.д. и т.п. Застаивалось что-то или не застаивалось – ставить под сомнение не буду, речь не о том. Печальное (с моей т.з.) обстоятельство состоит в том, что тревожное ощущение «застоя» в общественном сознании возникает не тогда, когда отсутствует «динамика», а когда нет явно отстающих, «тех, кому нет места в будущем» (лузеров, аутсайдеров, как хотите назовите). Для пояснения, как пример возьмём «тот, настоящий» Застой. Многие представители условной группы «молодёжь» в то время испытывали неиллюзорный дискомфорт от «засилья старичья»: Шульженко и Утёсов по телику в прайм-тайм, старцы во властных кабинетах, культ ветеранов и прочее. В то же самое время многие представители условной группы «старшее поколение» искренне возмущались тем, как распустили молодёжь: ходят чёрте в чём, танцы-шманцы им устраивают за государственный счёт, волосатики какие-то с гитарами блеют, ВИА называются, надо бы как-то поприжать это безобразие, указать молокососам на их место, приструнить, не работал на КАТЭКе – не пляши на дискотеке. И у той и у другой группы был ощутимый запрос не столько на улучшение собственного положения, сколько на принижение статуса «антагонистов». И это была не «зависть», не какая-нибудь «слепая ненависть и непонимание», это было ощущение опасности, довольно рациональное. Причём это специфическая опасность: не риск материальных потерь, а риск попасть в «чужой мир», где не уважается то, что полагаешь в высшей степени достойным почтения и ценится то, что считаешь пустым или порочным, в пренебрежении находится то, что вроде бы должно вызывать живейший интерес и т.п. Но соввласть продолжала «раздавать всем сестрам по серьгам» (в меру своего понимания), отчего все «сёстры» оставались недовольны и пребывали в известного рода пессимизме. Закономерно указать на то, что аутсайдеров и в нулевые было и сейчас в наличии преизрядно, практически вся страна, начиная с провинциальных экс-колхозников и заканчивая неврисовавшимися в новые схемы миллиардерами, но это не то. Для ощущения динамики нужен класс, слой, «категория граждан», страта особого статуса: класс-приговорённый, класс-обречённый, класс-изгой, класс-без пяти минут покойник, класс, которому никогда не будет «хорошо», потому что мир никогда уже не станет для него «правильным», «своим» (понятие «класс» использую в данном случае исключительно для краткости, правильнее будет что-то вроде социо-культурная группа). Так-то все мы у этой системы пасынки, базовые параметры такие, но приговорённый к ликвидации слой – это другое… Это – маркер направления, куда движения точно не происходит. И тут занятная (хотя и банальная) штука: момент рождения класса-изгоя это и момент появления класса-оптимиста, для которого гарантия не-реализации определённых сценариев – изрядный источник надежды (кстати и лояльность к системе у такого класса-оптимиста растёт сразу и ощутимо). У нас общество вообще состоит из таких вот сочетаний парных групп: достаточно сделать одной плохо, что бы другая, даже без всяких видимых перемен, гораздо увереннее взглянула в будущее. Причём это не парные группы традиционных антагонистов, наподобие богатые-бедные, образованные-невежественные, тут всё затейливее: связными одной цепью, как гирьки часов с кукушкой, оказываются страты сходные по составу и культурному уровню, это фактически части одного и того же «класса», но заточенные под различающиеся «проекты» и практикующие несхожие модусы существования. В девяностые такой группой обречённых были «бюджетники», причём не все, а преимущественно «слишком образованные», пресловутые инженеры-врачи-учителя. Из них лепили образы страшных «красно-коричневых», их в открытую называли «балластом», «тормозом реформ», «костными иждивенцами». Даже когда поднимался вопрос о помощи этим группам, делалось это с такой интонацией и в такой стилистике, с которой говорят о крайне проблемном родственнике, наподобие опустившегося алкаша, о котором вроде как ещё заботятся из чувства долга, но добра ему уже никто по-настоящему желать не в силах. Парной группой к бюджетникам была тогдашняя полная азарта интеллектуальная обслуга новой системы, все эти прогрессивные журналисты, криэйторы, спичрайтеры и имиджмейкеры (в те времена это слово в определённых контекстах было почти синонимично более позднему «политтехнолог»). Это в общем-то всё логично если учесть, что главным кошмаром «сверхновой интеллигенции» было «возвращение совка» при которых продвинутым персонажам придётся отыскать свои дипломы танкостроителей и мелиораторов и возвращаться в условные НИИ на условные 120 рублей. С частичного снятия позорных клейм с бюджетников начался процесс де-лоялизации «креативного класса» по отношению к существующему порядку вещей, ощущение утраты перспектив, разговоры о новом застое. Что любопытно: с этой частичной реабилитацией бюджетников их социальная мобильность не упала, а, пожалуй, даже возросла. Будучи «прокажёнными» люди предпочитали держаться за старые места работы, а, став «почти нормальными», начали без стеснения присматриваться к альтернативным вариантам. Это вниманию тех, кто всё время норовит повышать социальную мобильность «ленивых совков» посредством глумления и гнобления и прочим садизмом. Печаль моя, о которой писал выше, в том состоит, что «солидарное общество» при таких раскладах нам совсем не грозит, а у меня по отношению к идее такого общества застарелый сантимент. Светит соответственно только более-менее холодная гражданская война, вопрос только в её способах и списочном составе сторон. Мир в наши невесёлые времена никого по-настоящему удовлетворить не может. (Comment on this)
Monday, May 21st, 2012
4:57 pm	«Тёплое общество лицом к лицу» (с) « <...> ...такое же чувство восхищения было мною пережито однажды на троллейбусной остановке. Стоял пьяный и держал в руках три апельсина. Недалеко стояла женщина с мальчиком лет двенадцати. Апельсины были большие, а у мужчины не было ни портфеля, ни сумки. Он пошевелился и уронил один, полез его доставать и уронил другой; сделав массу ненужных движений, он, наконец, уловил на тротуаре их оба и осторожно распрямился, ощущая насмешливую атмосферу вокруг себя, хотя все молчали, только смотрели на его упражнения. Тут подошла женщина с сумкой, по-видимому, торговавшая у метро зеленью: какие-то пучки высовывались из полиэтилена, сбоку торчал букет непроданных ромашек. Пьяный опять уронил апельсин и отправился за ним на мостовую. Вернулся он, прижимая все три апельсина к груди, совершенно обескураженный. Женщина-торговка разбирала сумку и, держа в руках большой пучок укропа с какими-то листьями и стеблями, задумалась, по-видимому, о том, как все это лучше устроить. Женщина-мать подошла к пьяному и, протягивая пакетик, сказала: «Возьмите». Пьяный, по-видимому, все еще переживавший свою смешную возню, ошеломился и сказал недоверчиво: «Зачем? Не надо...» — «Положите апельсины,— убедительно уговаривала его женщина.— Так будет удобно. А то вы их растеряете в троллейбусе». — «Что вы? Не надо... Спасибо...» — сказал пьяный и взял пакетик. И сразу же женщина-торговка решила, что ей делать: она повернулась к матери мальчика и, сунув ей пучок укропа, сказала: «Вот — это тебе... Бери-бери, я ведь даром даю». И чтобы рассеять совсем уж какую-то невозможно предупредительную и сентиментальную атмосферу, вдруг сгустившуюся на остановке, беспечно махнула рукой: «Не везти же мне его домой. А ты посолишь что-нибудь». И отошла далеко, и даже отвернулась в другую сторону, чтобы показать, что она не собирается завязывать какие-то отношения, и вообще, что ей это ни для чего не нужно. Один непосредственный поступок — и сразу же за ним второй, как ответ. И в первом движение души — помощь беспомощному, а во втором — вознаградить это желание. Две женщины сделали как бы движение с двух концов площадки, и сразу же над ней ощутилась отчетливая схема социальных отношений, которой все, включая нас, пассивно наблюдавших этот эпизод, были уже связаны,— и каждый точно знал, что, если последует продолжение, он должен сделать то-то и то-то: сыграть такую или иную роль (в зависимости от развития действия), в общем исполнить свою «партию» в этой песне. Так при первом же толчке извне в нас актуализируются «социальные архетипы», указывающие нам, что мы должны защищать, поощрять, порицать, не допускать и т. д. Как правило, мы о них не рассуждаем. Они существуют в нас на уровне поступка и чувства. Это и есть бессознательные структуры, о которых мы говорили выше, они то и представляют собой наш национальный (точнее было бы сказать этнический) характер. » Ксения Касьянова Я подобных случаев тоже не один и не два припомнить могу. И тоже восхищение, нет, всё же не восхищение, а скорее благоговение что ли (не подберу верного слова) при воспоминании испытываю. Естественно и «чёрствость и равнодушие» встречал, а как же, не о них речь. Тут что интересно – мгновенный эмоциональный контакт. Можно свести всё к реликтам общинного сознания, к такой на секунду возникшей фантомной общности, вызвавшей генетическое воспоминание о мире, где у каждого были «те самые 150 человек, которые, согласно последним исследованиям биологов, помещаются в коре головного мозга, чтобы быть нашими ближними». Но это всё же будет «не вся правда». Здесь ещё что-то есть – какое-то сознание, что вот именно сейчас, именно это сделать хорошо, достойно, и этакая удовлетворенность от того, что и сам поучаствовавший в хорошем деле, правильный, в общем-то, человек… Получается ведь не прямой контакт – «от сердца к сердцу», а через посредничество закопанного где-то в подсознанке (?) идеала хорошего человека и вообще «праведной жизни». Ну, а не возникла бы эта «магия» то ли жалости, то ли симпатии, то ли солидарности случайной, то ли отблеска мечты о «праведном царстве» — и мучился бы мужик с апельсинами. Проформа, этикет без этой «симпатии» не то, что вовсе не действуют, но помогают мало и криво. В сущности, все слёзы на тему «меня злые русские всегда обижали, будьте прокляты», это иллюстрации к теме, но от обратного – нет у человека где-то внутри этого идеала-переходника, делающего возможным эмоциональный контакт, вот и не кому он не брат, даже такой «брат на пять минут», как тот пьяный на остановке. По некой логике фразы в предыдущем предложении я должен был написать не «слёзы», а «слёзы и сопли», знал, что должен, но не смог. Таких-то тоже жалко… (Comment on this)
3:37 pm	Оптимистичное Читаю френд-ленту: «В столичный отдел полиции "Сокольники" явился лось» Вот что вспомнилось. На излёте зимы (снег ещё лежал) наблюдал я в парке с вышеупомянутым названием следующую картину. К одной из среднеоживлённых аллей вышел лось и стал спокойно так поедать кустики живой изгороди (или скорее обгладывать кору с них), не слишком обращая внимание на фланирующих граждан. Расстояние между животным и людьми было метров 7, вряд ли больше. Пешеходы, понятное дело, останавливались, умилялись, потихоньку фотографировали, но ни один не гикнул от восторга, не полез в сугроб знакомиться со зверюгой, и даже ни одна фотовспышка не сработала, что показалось мне неким чудом массовой деликатности. Сильно я после того случая оптимизмом проникся (не шучу, почти). К слову, той зимой по ночам на световом табло, что над входом в управу «Сокольники», пускали бегущую строку такого примерно содержания: «ваши мысли и поступки определяют, какой будет жизнь вокруг вас» (что-то в этом духе). Походя мимо, я тогда поморщился, не люблю я этот условный «московский буддизм» (спасибо, про карму не вспомнили), а сейчас думаю – а ничего, пускай… (Comment on this)
3:07 pm	«Ночь музеев». Послесловие Позавчера вечером (или скорее вчера утром) возвращаясь в славной компании после «Ночи музеев», на ходу поедая мороженное (что характерно, никому не хотелось алкоголя, чинная и благостная «атмосфера» категорически не располагала), рассуждали о том, что вот это-то и есть настоящий день города, (почти) такой, каким он должен быть. Без этих обоюдно неловких попыток вовлечь публику в «народные гуляния» силами полусамодеятельных артистов и неуклюжими играми в старинные ярмарки. По-крайней мере без акцента на это. К слову, музеи – это вообще национальный спорт (почти такой же, как создание разнообразных псевдовузов и получение дипломов, но лучше). Я когда-то интересовался вопросом, сколько было музеев в РСФСР до 1985-го и сколько наличествовало в начале нулевых. Цифры разнились, но по всему получалось, что рост на порядок, с примерно 500-х до примерно 5000 (частные галереи в эту статистику, по-моему не входили). Правда, нынешние музеи, в общем, не чета прежним, те были научными учреждениями с богатыми и постоянно изучаемыми фондами. Очкастые дамы, водившие экскурсии школьников и сотрудников госпредприятий, были зачастую кандидатами ист. наук и вообще серьёзными спецами, а не работниками сферы обслуживания. Про судьбу «настоящих» музеев и их фондов можно рассказать много грустного, но факт низового «музейного» энтузиазма это не отменяет. Запомнилась одна история (за давностью лет без деталей). Группа отставных флотских офицеров обивала пороги учреждений в середине 80-х с идеей восстановить и сделать музеем старую подводную лодку (малого водоизмещения). Подвиг увековечить и т.д. «Увековечить» совчиновники были не против, но по своей схеме – лодку в утиль, а бетонную копию на постамент. Случилась перестройка, и музей удалось «пробить», и даже создать до того, как пришёл год 1991-й. Думаю, за немалой частью «новых» музеев примерно такая вот история – собралась группа фанатов, у которых получилось. Тут, конечно, можно усмотреть некоторую несправедливость – есть у того или иного персонажа «фан-клуб» (или, скажем, энергичные и/или влиятельные потомки, почитатели), будет и памятная доска и музей мемориальный, а нет – не будет, несмотря на наличие надлежащих заслуг; но в жизни нашей вообще со справедливостью плохо. Есть ещё и бесчисленные краеведческие музеи, есть музеи-аттракционы, со своей своеобразной столицей – Мышкиным (а там – музей мыши, музей валенок и прочие милые безделицы), есть крохотные музеи-чудачества, есть мёртвые музеи с вечно закрытыми дверьми, много чего есть разного… Впрочем, я это всё пишу потому, что в некотором роде вырос в музеях, у меня даже на само слово «музей» реакция как у той собаки Павлова – почти восторженная, так что… Народный музей космонавтики имени А.А. Штернфельда в Пыталовской школе-интернате (2 Comments |Comment on this)
Thursday, April 19th, 2012
11:56 pm	Из избы-читальни Лекция Александра Неклессы семилетней давности, по ссылкам забрёл. Актуальность сохранила, если вычесть некоторый избыточный оптимизм автора. Заинтересовала же следующая линия: Неклесса: Когда-то это называлось кастовостью. Затем сословностью, потом классовым чувством. Как это будет называться в дальнейшем – посмотрим, симпатией, скажем так. Сейчас некоторые эффективно действующие предприятия так и организуются по типу симпатии основных компаньонов и распадаются с разрушением этой гармноии , этого нематериального основания… […….] Вопрос из зала: Я один из постоянных участников клуба “Постмодерн и современная история» в Сахаровском центре. Мне представляется, что административные и номенклатурные структуры все-таки остаются крепостью, пусть и архаичной. Тем не менее, я исповедую идею глобальной интеллектуальной концентрации. Вытекает ли из той социо-культурной картины, которую вы нам сегодня представили, что новый интеллектуальный класс, наконец, вырвется из административно-номенклатурных пут, и приобретет самостоятельное значение, свою собственную культуру, и, может, превратится даже в принципиально новый этнос? Неклесса: Очень уж сильное утверждение, хотя, надо сказать, встречаются время от времени определенные его обертоны, когда говорят об антропологической и симпатической принадлежности к тому или иному сословию, и, в частности, об узнавании представителями нового класса друг друга по каким-то невидимым миру признакам… Правда, тут, по моему скромнейшему из мнений, никакого эксклюзива, присущего «новому интеллектуальному классу». У нас любое общение (непринудительное, такое как, например, «по работе», в рамках технологического процесса) может быть продуктивным, только если возникла эта «социокультурная» симпатия. За её рамками начинается режим «Кто вы такие? Я вас не знаю…» (и далее по тексту). Проформа, этикет без этой «симпатии» не то, что вовсе не действуют, но помогают мало и криво. Это повторюсь, «везде так». Проходилось встречать утверждения, что среда некрупных манагеров, демонстрирует некоторою способность продуктивно взаимодействовать с социально «несвоими», им, дескать, по штату положено «говорить с незнакомцами». Не знаю-не знаю, это всё же, имхо, частный случай «вынужденного взаимодействия». Из вышесказанного можно сделать разные выводы насчёт невозможности, к примеру, широкой коалиции социальных групп (что не равнозначно невозможности широкой коалиции политических сил, «силы» у нас – это другое), или необходимости государства как единственного коммуникатора. Впрочем, это всё уже факультативно… (Comment on this)
9:47 pm	Тихие радости Идея витала в воздухе, а вот то, что она обрела некое воплощение, я как-то упустил: БиблиоНочь 2012: ночь с 20 на 21 апреля В ночь с 20 на 21 апреля 2012 года в России пройдет Первая ежегодная социально-культурная акция «БИБЛИОНОЧЬ» - масштабное сетевое событие общенационального уровня в поддержку социальной авторитетности литературы как исторически национального проекта России (пресс-релиз русский / english). Сегодня в акции принимают участие более 750 организаций России. В Москве и Туле, Санкт-Петербурге и Нижнем Новгороде, Петрозаводске и Перми, Твери и Волгограде, Астрахани, Тольятти, Ростове-на-Дону, Самаре, от Калининграда до Находки и Комсомольска-на-Амуре - практически во всех российских городах, сотни библиотек, музеев, галерей, культурных центров и книжных магазинов в эту ночь откроют свои двери для посетителей и представят на своих площадках и улицах городов культурные программы с участием литераторов, музыкантов, художников, артистов, пройдут выставки и специальные проекты. Мероприятия московских библиотек-участниц акции БИБЛИОНОЧЬ-2012. Книжные магазины, музеи, клубы (г. Москва) Да, и традиционная «Ночь музеев» не за горами Лицом шестой по счету «Ночи в музее» в Москве станет один из самых популярных персонажей в истории видеоарта — лис по кличке Бандит... Ничего не знаю про Бандита, буду просвещаться. Пока вычитывал про музеи, френд-лента ещё новость принесла: Русские прогулки Первая встреча состоится в воскресенье 22 апреля в 13:00 около входа в метро Боровицкая Что это за проект? Всё просто. Каждое воскресенье в центре Москвы мы будем совершать прогулки с замечательной книгой «Москва, которой нет». Мы вместе с вами будем открывать для себя историю нашего древнего города, на улицах которого переплелось множество судеб людей, оставивших след в памяти нашего народа. Каждый кирпич и каждая балка в стенах старых зданий могут рассказать нам что-то из истории русского народа, что мы могли забыть. Проект «Русские прогулки» предлагает вам вспомнить эти забытые детали.... Есть у меня такое робкое неустойчивое ощущение, что вот это и есть жизнь, которую и любить можно и благословлять. По-крайней мере в мегаполисе, в среде, вырванной из природы, всё должно вертеться, на символическом уровне, на уровне «атмосферы» вокруг таких вот вещей, «завтра в городе тутчевский день», и что б в «воздухе это витало». «Как-то так… » (Comment on this)
Thursday, March 1st, 2012
4:00 pm	III Съезд РХДП Оригинал взят у rhdp_info@lj в III Съезд РХДП 25 февраля 2012 г. в Москве прошёл III Съезд Общероссийской общественной организации «Российская Христианско-Демократическая Перспектива». Организация ведёт свою историю от существовавшей с мая 1990 года Российской христианско-демократической партии (РХДП) – первой официально зарегистрированная христианской политической организации в стране. В 2002 году, после изменения законодательства, Минюст России отказал в перерегистрации партии из-за наличия слова «христианская» в названии партии. Попытки зарегистрировать партию под другими наименованиями встречали сопротивление со стороны профильных органов государственной власти. 12 апреля 2003 партия была преобразована в Общероссийскую общественную организацию «Российская христианско-демократическая перспектива». Съезд Общероссийской общественной организации «Российская Христианско-Демократическая Перспектива» утвердил линию на возвращение организации статуса политической партии в рамках меняющегося законодательства. Участники съезда подтвердили верность принципам, отличавшим РХДП: народное самоуправление, традиционная нравственность, просвещенный патриотизм, восстановление исторического правопреемства более чем тысячелетней России, стремление партии к возрождению нашего Отечества как великой Державы. С приветственными речами к собравшимся обратились гости съезда – Предводитель Российского Дворянского Собрания князь Григорий Григорьевич Гагарин и иеромонах о. Никон (Белавенец), духовник Общероссийского общественного Движения «За Веру и Отечество». Выступающие на съезде представители центрального и региональных отделений остановились на проблемах нашего общества и путях выхода из сложившихся кризисных обстоятельств, которые может предложить «Российская Христианско-Демократическая Перспектива». Избранные на Съезде исполнительные органы получили наказ на проведение деятельности по подготовке в мае сего года восстановительного съезда Российской христианско-демократической партии. [источник] (Comment on this)
Wednesday, February 29th, 2012
9:36 pm	Диалоги об интеллигенции Михаил Берг: Пролетарская, провинциальная, бюджетная Россия ненавидит и не доверяет российской городской интеллигенции и в гробу видит всех этих умников в очках с непонятной речью и противно-трусливой вежливостью. Она ненавидит их и боится как заокеанских пиндосов, как шакалов у заморских посольств, как главных врагов всей своей жизни. Это страх конкуренции, которая изначально проиграна, потому что разным был первоначальный социальный капитал, потому что вся эта противная интеллигентность передается, понятное дело, по наследству, а наследство у всех нас разное. И те, кто должен стартовать с низкого социального старта, не могут полюбить тех, за кого стартовали предки, получавшие образование еще в дореволюционных гимназиях, и потом только умножали и умножали социальный капитал от поколения к поколению. <.....> когда бюджетной России надо выбирать между чиновнической вороватой сворой пропутинского начальства и теми, кто сделал себя сам с помощью дедушек и бабушек, она выбирает погрязшее в коррупции начальство. Потому что начальство с ними готово делиться наворованным, а интеллигенция, креативный класс, рассерженные горожане — самодостаточны, и ничем не могут помочь социальным аутсайдерам. ivanov-petrov@lj: Известное дело: многие люди люто ненавидят интеллигенцию. Как услышат - мимо не проходят, обязательно ругаются, прямо как чешется у них. Я этого понять не мог. <.....> Я считал, что под этими звуками у нас один смысл. При том, что точно определить значение слова мне трудно. Нет, определение прочитать легко, но как оно ходит в языке - трудно. Но понятно. Что-то туманное, думал я. Ну. такие... не хамы. не наглые когда. Много работают, без гонора, тихий голос. Непробивные. Не обязательно интеллектуальный труд, но некоторый аристократизм манер и внутренней формы поведения. Видел и при физическом труде интеллигентов, конечно. Но чаще - в науке. Не столько эрудиция и воля, сколько ум и манеры. Поведение доброжелательное, уступчивое, не напористое и не занудное. И вот, когда уж, считай, и нету их - дошло до меня, о великий царь. Так получилось, что я читаю мемуары, подготавливаю к изданию мемуары одного профессора и интеллигента. И он подробно описывает, через слово говоря, что такого-то он не любит, потому что тот не интеллигентен, а такой-то - интеллигентный, и он его любит. Из нашего круга, говорит, не из нашего круга. И вот, поскольку этот автор анекдотически привержен к этому слову и часто его употребляет, описывает с его помощью людей, до меня дошло, в чем же дело. Мы, конечно, различно понимали слова, и те, ненавидчики интеллигентов, кажется, просто имели тот опыт, который я видеть не хотел. Там главное - что это не совсем замкнутая, но стремящаяся замкнуться прослойка. Люди насквозь знакомые, породненные друг с другом, круг избранных, в который снаружи войти трудно. Все друг другу двоюродные сестры, бывшие любовницы, братья по отцу и прочие такие друзья. Характер может быть любым. Входящие в этот круг могут быть хамами и самодурами, наглецами. пронырами - кем угодно, но по родственникам и знакомым будут именоваться интеллигентами. За своими плохие качества не признаются, это всегда лишь милые чудачества, а вот у других те же качества тут же заставляют обозначть - не интеллигентный человек. <.....> То есть опять же - замкнутость слоя, признание своей особенной иерархии, в ее рамках - подчинение, вне ее - нагловатое высокомерие. Самые неприятные люди, достигая зрелых и преклонных лет, становятся патриархами, "нашими светочами" и образцами - и их, приседая и пришепетывая, слушаются бесчисленные племянники. И вот я это дело в мемуарах разглядел и вспомнил встреченных в разное время хамов в околонаучных кругах. Мне в голову прийти не могло, что эти огрызки следует считать интеллигентами - обычно это были начальники кафедр, всякие там деканы-полуакадемики и прочие начальники. Мне как раз казалось, что к интеллигенции они точно не относятся - уж орать интеллигент не может, хамить не может, это ж ясно. И вот я читаю этого включенного наблюдателя, убежденного интеллигента, профессора и родственника всех кого надо - и вижу эти знакомые типажи. Только это не хамки женского полу, а милые «бабы Нюры» и «бабы Веры», которые конечно очень эмоциональны и склонны покуражиться, но милейшие, интеллигентнейшие женщины, потому что подруги других интеллигентнейших. И вот я узнаю типаж наглого начальника - и вижу, что из этих родственных кругов это всего лишь крутоватый - а что делать. люди такие - свой интеллигент. Ну я и догадываюсь теперь, что просто те персонажи в сети, которые так меня удивляли своими воплями про интеллигентов - при любом случае просто пеной исходящие, как им не нравятся интеллигенты - имели опыт, которого я не имел. То есть я никогда не считал интеллигентами то человеческое дерьмо, которое само себя так называло. А эти люди поверили - раз, мол, те себя интеллигентами называют, то это интеллигенция и есть. Недалекие, нахальные. высокомерные - потому что любая смыкающаяся общность людей кажется высокомерной. От перепостера. Мне кажется, что как-то правильнее, говоря о персонажах с «первоначальным социальным капиталом» из первой процитированной статьи упоминать не условные «дореволюционные гимназии», а скорее ссылаться на «вхутемасы», «пролеткульты» и прочее инферно до «комбедов» включительно. Но это мне так кажется. В некоторой оптике оно и не очень-то существенно, да и время ещё не пришло... Ну, и конечно, выражение «…сделал себя сам с помощью дедушек и бабушек» – это хорошо, это точно сформулировано, возможно, точнее, чем нужно, «они правда так думают». Да, и ещё одна цитата: «Не на Путина идет волна и жажда свободы и социально-политической нормы, а на субъекта русской истории, российского обывателя, которому свобода выборов до лампочки, а патернализм мил и пригож, так как освобождает его от необходимости меняться». Текущий момент – в сторону (хоть и занятно почитать «кто против кого протестует»). Это на свой лад очень личное, но напишу: фразы типа «нужно меняться» всегда (т.е. все 25 лет, что я их в данном значении встречаю, с перестроечного «Огонька» начиная) вызывали у меня смесь бешенства и гадливости. Потому как за словами этими самые страшненькие вопросы и прячутся. Человек – он, простите, в мироздании, ещё раз простите, что? Узловой элемент, главное слово или так, самообразовавшаяся плесень в бесконечном уголке бесконечной вселенной? Потому как если узловой и слово главное – то нельзя с ним так, по свистку, по команде собачьей, по воле «экономики» этой, «меняться» заставлять его нельзя. Даже убивать, в конце концов, «можно», а вот принуждать проституироваться – нельзя. А если плесень – то не надо всей этой шелухи про «достоинство» или про что там ещё; умирать надо, потому что всё ложь, а про «человека» – не надо. Но это так, личные фобии отставного романтика, к слову пришлось… (3 Comments |Comment on this)
Monday, December 26th, 2011
3:58 pm	Полу-окаянные дни Выжимка из утреннего просмотра френдленты, больше для памяти, чем для «что-то сказать». Во избежание недоразумений: все «мопеды» – не мои. *** Оригинал взят у ros_sea_ru@lj в ..ААААааааааааа ...!!! . *** Оригинал взят у el_cambio@lj в post «Возникает вопрос о границах объединения в борьбе со злом. Где эти границы и не впускаем ли мы в эти границы другое зло", - заявил "Интерфаксу" один из участников субботнего митинга, глава российского правозащитного центра "Мемориал" Олег Орлов. <...> По его словам, решение оргкомитета митинга на проспекте Сахарова дать возможность выступить представителям националистических движений "вызывает оторопь".» Это хорошо, что вызывает. Мы, собственно, для того и рождены, чтобы у таких как вы оторопь вызывать. *** Михаил Дмитриевич Оригинал взят у el_cambio@lj в Михаил Дмитриевич Фото дня. **** Учледирка Оригинал взят у m_yu_sokolov@lj в Учледирка Задача – готовиться к созыву Учредительного Собрания. Это очень трудно, но это необходимо. Вспормнились "Окаянные дни" Бунина. То место, где один господин горячо говорит другому: "Как бы то ни было, наш долг -- довести страну до Учредительного Собрания". Заслышав это, один простолюдин говорит другому: "До чего, в самом деле, довели страну, сукины дети!". *** Очень не нравится ситуация с Удальцовым Оригинал взят у yuss@lj в Очень не нравится ситуация с Удальцовым Похоже,что его используют как дополнительную провокацию для радикализации настроений, как фигуру классово чуждую "игрокам", которой можно пожертвовать, для оправдания эскалации и радикализации улицы. Мораль? Игра идёт в две руки? Помимо руки улицы есть руки во власти? Очень уж слаженно действуют для раскачки. *** Оригинал взят у poulon@lj в post **** про корочку хлеба Оригинал взят у ansimov@lj в про корочку хлеба государство лишь отражает среднюю точку зрения его граждан. в Путине как в капле отражается море, царящее в головах россиян - хочется и державу сохранить, и в свое удовольствие пожить, и еще айфон. тот кто призывает на этом основании государство свергать, одержим бесами разрушения. пусть для начала разрушит себя. честные и добрые люди и в хаосе революции, и в условиях путинского режима занимаются и будут заниматься одним и тем же - честное выживание себя и своей семьи. так что революция ничего по большому счету не изменит, за исключением того что уровень жизни обрушится вниз и то, что мы имеем сегодня, завтра будет казаться золотым веком. но и уровень потребностей тоже опустится - те, кто сегодня наслаждается функциями айфона, завтра будут наслаждаться запахом корочки хлеба. человек рассчитан на гораздо более высокий уровень жизненного напряжения, чем современное общество. для нормального обмена веществ нужен высокий уровень адреналина. возможно он сам бессознательно начинает пытаться ухудшить свою жизнь, когда в ней слишком долго ничего экстремального не происходит. так что лично мне все равно - не будет революции, или будет. и так хорошо, и иначе тоже ничего. для меня главное - мои любимые и друзья. а где еще так хорошо, как в хаосе и лишениях, проявляется настоящая любовь и дружба? в каменном веке человек ежедневно совершал многокилометровые походы за добычей, чтобы выжить, терпя сезонный жестокий голод и отбиваясь от соседних племен. в средневековье человек зависел от дождя и солнца, которые жгли или топили его хлеб, и подвергался нашествиям кочевников и эпидемий. сегодня свои нюансы. а суть та же. плевать. (с) (Comment on this)
Thursday, December 1st, 2011
5:10 pm	Низкая пассионарность, тиражируемая идентичность и др. Лекция Михаила Ремизова в клубе «Клубе 2050». Рекомендовать (а равно не рекомендовать) к прочтению не стану, кто я такой, что бы советы раздавать, но вот несколько цитат для памяти скопирую. Что же касается низкой пассионарности, то вы знаете, я верю в то, что одни и те же люди могут играть по разным правилам. Я сюда вошел – здесь люди сидят и ждут какого-то выступления, и я выступаю. Если бы я сюда вошел и здесь играли бы большие колонки музыку рейв, то мы бы стали танцевать. Есть формат, который задает правила. Мы сразу видим эти правила. И если мы сейчас не танцуем, то это не потому, что мы не можем танцевать. Не потому, что у нас атрофированы мускулы и нет чувства ритма. Просто потому, что сейчас это не предполагается теми ролевыми моделями, теми правилами, в которых мы находимся. Точно так же и с самоорганизацией, с идентичностью. Если мы найдем и предложим себе, своим согражданам те ролевые модели, в которые мы вживемся, то это полностью изменит общественную атмосферу. Я много сегодня ссылался на немцев, но вы посмотрите, как немцы за несколько десятилетий полностью изменили свой имидж. Они провели капитальный массивный ребрендинг. Давайте почитаем Евгения Онегина. Там Ленский приехал из Германии, и кем он предстает: он предстает восторженным романтиком, который бродит по сумрачным лесам, мечтатель, оторванный от жизни, не стоящий твердо на ногах. Вот это образ немца романтической эпохи. Я читаю Ницше, и он говорит: «Характерный немецкий авось». Я просто обалдел. И буквально через несколько десятилетий образ немца совершенно другой. Этот образ, который ассоциируется с прусской военной машиной, с немецкой бюрократией, с военными успехами, с успехами в науке, с немецкой профессурой – в общем, с организацией. Понравилось, не ППКС, но понравилось. Словцо «рейв» понравилось отдельно. Давно его не слышал. Не от кого было … сердцевина повестки национализма – это вопрос не «как обуздать меньшинства», а «как обуздать элиты», «как интегрировать элиты в общество». Это вообще всего сердцевина, «ту би о нот ту би», простите (пытался я писать об этом, но как-то неудачно). …сегодня нам говорят: «Что вы, какая национальная идентичность! У нас век электронных СМИ на дворе!» Дорогие мои, собственно, национальная идентичность возникла тогда, когда идентичность стало можно пускать в тираж. Вот почему Бенедикт Андерсон говорит, что современная нация создана печатным станком? Потому что та идентичность, которая была выработана еще в Средневековье европейскими нациями или протонациями, ее оказалось можно запустить в тираж. Через печатный станок, через книги, через газеты, через прессу. Это простая вещь, но трудновнедряемая в сознание, что с «прогрессом» в этой-то сфере ничего не «устаревает», а всё только начинается. …мотивы у людей, в принципе, хорошие – сделать патриотический кинематограф, хотя бы немножко. Но реализация оказалась ужасной. Поэтому, роль огромная, но как сделать так, чтобы было туда заряжено настоящее искусство, настоящее творчество или хотя бы если не творчество, то хотя бы креатив добротный – это полностью сфера ответственности нашей национальной интеллигенции. Наша с вами сфера ответственности, которую мы пока, честно говоря, проваливаем. Одна из главных проблем путинских пресловутых нулевых годов – это полное культурное убожество социальной среды. Не Путин же мешал снимать хорошие фильмы, писать эпохальные книги, в которых бы говорил наш национальный дух. Не Путин мешал, не Медведев, никто не мешал. Но этого не происходило и не происходит. И вот это меня тревожит больше, чем пресловутое отсутствие пассионарности, потому что без каких-то признаков культурного движения, культурного ренессанса, национальный проект продвинуть очень тяжело. ИМХО, тут многое не учитывается, хотя бы нехитрый фактор – время вызревания. Однако, в память занесу: есть и такая т.з. (Comment on this)