суточные щи - January 14th, 2019

У бл. Августина в "Исповеди" правильным переводом "eversores" было бы "революционеры / разрушители / устроители переворотов," а не "совратители". Вообще русский перевод никуда не годится и слишком часто затуманивает смысл.

---


( немного букв под катом )

В популярном сознании, языческий Рим - это гнездилище разврата и порока, эксцессов обжорства, жестокости и половой невоздержанности. Благодаря Голливуду, в основном.

Забавным образом, "Ненавистник бород" Юлиана рисует картину христианской Антиохии именно как гнездо коррупции и разврата, которые император - философ и воин, неоплатоник и стоик, - пытается привести к справедливому устройству путем "языческих" реформ.

Богатые торговцы, зажравшиеся чиновники, гладко выбритые, молодящиеся старики и старухи, любители теплых ванн и постелей, "выдающиеся вруны и танцоры хором". Утонченность и добродушие императора-философа они принимают за слабость власти, а собственную наглость - за силу. Императору они аплодировали неуместно и шумно, богам же не не молились в тишине и уединении, а сугубо напоказ и с полным равнодушием. Христа в качестве покровителя они избрали постольку, поскольку он представляется им самым безвредным божеством, не доставившим городу никаких хлопот, в отличие от имперских "языческих" божеств, которые требуют определенных гражданских доблестей и самоограничений.

Бороду - которая пристала и философу и воину в походе, антиохийцы высмеюивают, - мол, цирюльника не нашел. Зерно, которое Юлиан прислал из государственной казны, антиохийские власти запродали куда-то налево, втридорога. Попытки Юлиана ограничивать рост цен наживают ему врагов среди владельцев бесчисленных магазинов и одновременно - среди городских властей, которые ранее облагали и землевладельцев, и торговцев поборами, но благодаря вмешательству императора посаженные на "одну зарплату". Антиохийцы привыкли спать на мягком и обжираться на пирах, затем выблевывая излишки, а император рассказывает, что спит на голых досках, ест же только чтобы поддержать тело, всегда впроголодь и блевал один раз в жизни, угорев от плохого отопления. Антиохийцы окружают себя красивыми мальчиками и ходят в театр смотреть на танцовщиц с трясущимися ляжками, а также любят свой ипподром, а Юлиану эти удовольствия безразличны. Поэтому антиохийцам он совершенно не по нраву.

Видимо, нравы приблизительно те же, что и описанные Блоком

( Грешить бесстыдно... )

Понятное дело, что как истинный стоик, Юлиан не предъявляет претензии антиохийцам, а наоборот, издевается над своим собственным имиджем на фоне антиохийского люда, легко и остроумно - и одновременно признается, что всех имперских городов и земель ему милей Париж (Лютеция).
не то что Блок с его болезненной русофилией.

https://sourcebooks.fordham.edu/ancient/julian-mispogon.asp

В "Исповеди" Августина, в русском переводе, встречается понятие широкого пути - мол, богатый человек идет широким путем, в то время как раб влачит свое жалкое существование (и поэтому астрология в принципе ошибочна, ведь раб и хозяин могут родиться в одну и ту же минуту).

dealbatiores vias однако это не широкая дорога, а дорога вроде этой австралийской, посыпанная белым известняком в качестве стабилизатора



в глубинке до сих пор дороги не заливают асфальтом, а засыпают известняком и утрамбовывают, - особенно на опаловых приисках, где известняка хоть завались.

Такие известковые дороги попрочнее обыкновенных, грязных, и они слабее размываются дождями, - но что подчеркивает Августин, так это то, что они белые и хорошо заметны даже в темноте, так зрячему путнику проще оставаться на дороге, не блуждая.

В этом заключается возможность аргумента от астрологии против Августина - богатый человек это человек зрячий, просвещенный, - и идет по своей воле, куда ему угодно, - в то время как раб слеп и ведом своим хозяином в толпе подобных ему. "Зведы управляют дураками, мудрец пользуется звездами" - гласит избитая поговорка любителей этой псевдонауки.

Кстати, согласно Исповеди, в переломное для Римской Империи время, астрология пользовалась большой популярностью среди образованных классов - сам Августин её изучал одно время, прежде чем отбросить, а отец его друга настолько был увлечен этим делом, что составлял гороскопы даже на собак, причем стараясь засечь точнейшие доли часа. Конечно, при слабости астрономии того времени эдакая точность ни к чему особенно хорошему не вела.

Другое дело - во времена Кеплера. Вот уж кто пожировал на астрологии, так это Иоганн, пользуясь точнейшими таблицами Тихо Браге.

Кстати уж -

Имеются безусловные параллели между нынешними временами эпохой Юлиана Отступника - начало заката просветленной и бравой Римской империи и постепенного наступления мрачных времен с совершенно иным лицом; наступление нетерпимой и лицемерной христианской ортодоксии повсюду, с "равенством и братством" для низов и тайным, но все более разнузданным пиршеством в верхах, подавлением инакомыслия и затыканием ртов всем неугодным лицам, так что свободная литература сошла на нет в течение двух-трех веков. Вместо христианства наступает конечно Ислам, который примерно и соответствует по своему развитию христианству образца 3-4 веку н.э, которое еще не прошло ни схоластики, ни реформации. И всему этому противостоит, скорее всего абсолютно безнадежно, бог-император Трамп. Отступник, конечно, deplorable - предатель псевдолиберальных догм, нарушитель глобалистского дискурса. Пытающийся сделать Рим, то есть цивилизацию как она есть, вновь великой, отбившись от варваров. Но если даже от варваров отбиться, то свои, римляне, уже никуда не годятся, - ни в пизду, ни в армию, - увы. Благодаря всеобщим стараниям жить как можно лучше, то есть распущеннее. Женоподобность современные антиохийцы принимают за утонченную культуру, бесхребетность за вежливость, бесстыдство и ветер в голове - за умение наслаждаться жизнью.


Therefore forgive me. For I hand over to you instead of myself one whom you will more justly detest, I mean that curmudgeon my tutor who even used to harass me by teaching me to walk in one straight path and now he is responsible for my quarrel with you. It was he who wrought in my soul and as it were carved therein what I did not then desire, though he was very zealous in implanting it, as though he were producing some charming characteristic; and boorishness he called dignity, lack of taste he called sobriety, and not yielding to one's desires or achieving happiness by that means he called manliness.