ФИГА В КАРМАНЕ
В тот день отправлен был я на Поклонную гору. Там выдавали дипломы выпускникам Таможенной академии.
Наша местная мадам Грицацуева накануне звонила, запыхавшаяся:
– Они перенесли начало – с одиннадцати на десять.
И чего так трепыхаться – я и без того собирался к десяти.
Конечно, лучше б к одиннадцати – в метро свободней. Но – служба, однако. Я и так вроде бы как не утруждаюсь, так что каждое поручение, даже такое как бы насмешливое, ведь оно не требует какого-либо опыта или мастеровитости, уже отвлекает от ненужных дум, что всюду пустота и отрешенность.
Конечно, оказалось, что и не к десяти вовсе, а опять же к одиннадцати – именно во столько они и начали это представление.
Я еще и не сразу сориентировался, куда идти, хотя и так задачка для дебилов – выйти из метро «Парк Победы» и пройти на Поклонную гору. Но я бы не был самим собой, если бы для начала не обошел вокруг триумфальной арки.
Это мне напомнило мою синекуру в издательском доме «Провинция», когда я пошел туда устраиваться – то так же кружил вокруг станции метро «Кутузовская». Мне вообще-то свойственен – в небольшой степени топографический кретинизм.
Но вот я вышел на финишную прямую, взирая издалека на приплюснутый железобетонный сарай – зданьице музея. Сколько было воплей – я и сам в журнале «Народный депутат» цитировал Володю Мартышина, который приводил суммы невероятных трат на бессмысленный долгострой. (Опровержения не последовало). Но потом наш плешивый недомэрок в присущем ему волюнтаристском ключе повелел быстрехонько все закончить к юбилею победы. И стало так.
И подойдя к обелиску, я с удивлением увидел (раньше на это я внимания не обращал) стыдливо спрятанную в укромном затишке табличку с именами авторов монумента. Ясен пень, первым делом сам Зураб Константинович, потом неведомый мне Будаев, далее знакомая фамилия – Вавакин – он был кем-то вроде главного архитектора Москвы, и примыкает к тройке призеров наш любимый и родной Юрий Михаилович.
(Это, кстати, напомнило мне байку про нашего любимого и родного Леонида Ильича.
Когда Григорий Васильевич Романов защищал кандидатскую диссертацию в Кораблестроительном институте, ему доброжелатели сказали:
– Ну что вы! Какая же это кандидатская – полновесная докторская!
А ГВ возьми да и не просчитай ходы: расслабился и милостиво согласиться изволил.
А другие доброжелатели возьми да и доложи о сем фактике Леониду Ильичу.
Леонид Ильич возмутился:
– Да что он себе там позволяет, где его партийная скромность…
Как говорится – чья бы мычала…).
Когда я подошел к музею, двери этого, как написал бы Пингвинов, величественного сооружения были наглухо задраены. Там и сям кучковались восторженные выпускницы – мамзели очень даже авенантные. Пацанов было совсем немного – они все растворились в этих прелестницах, которые уже, быть может, завтра пополнят ряды таможенных органов и скорее всего превратятся в фурий. Иначе нельзя – иначе ведь разворуют все закрома отечества.
Но вот отверзся вход заветный, миловидная стражница попросила открыть мой портфель, словом, всякая тут у них безопасность. И вот знакомый зал с воином a la Voutetitch, списки героев, в потолке звезда Победы с одним погасшим рубиновым лучом… Гранитный пол, все оттерто и вымыто… прислужницы с озабоченными физиономиями. Ведь неспроста они отворяют эти входы, наверное, имеют за то толику таможенных сборов. Вот появился один знакомый пропагандист со своим орлиным профилем. Он на сей раз пришел в штатском. Вот такой еще один завоеватель, покоритель ты наш… Но я к нему с симпатией отношусь – он способен пошутить, не чужд творческой жилки, пописывает стишата (хочет книжицу издать), да и мой, можно сказать, единственный читатель – я ему подарил жалкую свою книжонку – он ее не только прочитал, но и высказал свое мнение.
Сейчас он тоже был вроде бы как начальник. Я спросил пресс-релиз, он – небарское это дело! – подозвал свою сослуживицу из пресс-службы – какую-то аморфную бабёнку, та достала из сумки сцепленную степлером пясточку листков.
Ну вот – с паршивой овцы хоть шерсти клок.
Вошли в зал. Маемся от скуки – еще целый час ждать вот так – на ногах. Вокруг ходят два каких-то генерала в мундирах Один – постарше – оказался ректор, целый генерал-полковник. У него богатый послужной список – командовал округом, был начальником академии генштаба… Рядом вертелся другой – пожиже во всем, хотя и одутловатый, да и звездочек – на одну меньше – генерал-лейтенант.
– Этого ему подсунули – неизвестно зачем, – сказали мне про одутловатого.
Тут замаршировали трое зрелых мужичков в таможенной форме. Который посередине – нес на плече таможенный флаг. Как-то неторжественно нес он казенный стяг – так в деревне ходят с косой или лопатой.
Сия «знаменная группа» имела весьма жалкий вид – шлепали ботинками, мешковатые, шагали вразнобой…
Тут оживился генерал-лейтенант. Правда, тоже сыскался муштрователь – нашел место и время. Начал он мужичками командовать, на них покрикивать, даже имитировать самолично жестами, куда девать им руки и как ставить шаг. Еще какой-то лысый, похожий на Ролана Быкова – в таможенном мундире – суетился, режиссируя грядущий ритуал.
– Нет на них Аракчеева, – сказал я пропаганисту. – Тут надо фельетон писать, а не бравурный репортаж.
– Да уж у вас и так все как фельетон, – вдруг озлобленно сказал пропагандист. – Все время – фига в кармане!
Я оторопел – вот уж от него-то я никак не ожидал такого.
– Я, – продолжал он, – никогда не забуду, как вы писали отчет со спортивного состязания. Две полосы каких-то прибауток, а потом наконец-то – один абзац о спорте…
Я вторично оторопел. Во-первых, он был тогда нашим начальником и мог вполне и сам поправить если что не так – было не только в его силах, но и его прямою обязанностью. А во-вторых, он был неправ, потому что попросту не вчитался – это был не отчет о каких-то там соревнованиях, а репортаж о юбилейном праздничном шоу, куда входили и концерт, и всякие мизансцены, и речи начальников, и вручение призов…
Но что тут доказывать? Да и зачем? Стало еще паскуднее – ведь я считал его за умного человека. А вот – оказался догматиком. Господи! И так тошно, да вот еще тебя тут поучают вдогонку.
Но я не стал спорить. Отошел и сел на гранитный выступ. Тут служительница со своей озабоченной физиономией.
– Не надо тут сидеть, вон стул есть.
Ну, это уж как всегда – всякой шавке надо власть показать.
Рядком стояли стулья штук двенадцать – вроде б для ветеранов. Примостился с краю. Суетятся все ходят, сановников прибывает, косятся любопытно. А перед микрофоном сгрудились фоторепортеры, телевизионщики. Я посидел маленько и пошел к ним, вроде б и я репортер – аппарат на груди повешен.
Телевизионщики-то все наши – из пресс-центра, да из академии. Уж не знаю, куда и продукция и идет – небось на потеху начальству. Но уж и гонору у них – прямо НТВ.
Но вот прибыл весь необходимый генералитет. И ректор в полководческом своем одеянии командует:
– Знамя таможенных органов внести!
Так и представляешь себе, как развеваются таможенные органы на ветру.
Эти шуты гороховые наконец-таки промаршировали, потом сыграли гимн. Потом ректор – словно лектор - разразился тирадой про победу в войне – но забавней всего стало, когда какой-то сморчок принялся зачитывать приказ об этих самых выпускниках – и перечислять из всех – почти двести душ – поименно, даже с именем-отчеством. Ну, все такие выносливые – гримасничали, но терпели.
Потом - вручение, потом вынесли это самое знамя таможенных органов. Кажется, у этих молодцов стало что-то получаться по части марширования.
Объявился мой пропагандист
– Будет выход к прессе. Я думаю, вам надо будет спросить ректора, доводилось ли ему раньше в этом зале чествовать выпускников.
– А вообще-то много прессы? Что-то я никого не вижу.
– Много.
Слукавил, конечно. Вертелась какая-то девица с микрофончиком телекомпании «Звезда». Начальство маялось, мне довелось у каждого чего-нибудь спросить. Я и не ожидал, что генерал-полковник такая душка – он буквально расплылся в улыбке, когда я спросил его об ощущениях:
– Я будто помолодел на сорок лет. А здесь я первый раз.
Другого начальника – из таможенного руководства, я спросил, раз он курирует правовые вопросы, какого он мнения об уровне подготовки выпускников юридического факультета.
– Я вообще-то заканчивал МГИМО, –- доброжелательно, однако с ноткою затаенного превосходства ответствовал он. – Там важно было еще знание иностранных языков.
То есть его реплики даже и в отчет не вставить.
Зато третий – тоже большой генерал и в прошлом самый главный начальник, а теперь руководитель ветеранского сообщества – высказал озабоченность, что очень много девиц.
– Им ведь рожать – ну а к то работать будет?
Я представил себе, как все эти девицы вдруг уйдут в декретный отпуск и тем самым вконец оголят таможенные органы.
Но, конечно, эту фразу я даже и не стал вставлять в репортажик, только ведь поднимут на смех. И опять пойдет молва – у него фига в кармане.