|
|
Пишет bruno_westev (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} bruno_westev)@ 2010-04-20 18:40:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Когда рецидивист полезнее Плеханова...
Несколько лет назад на Капри начался сбор подписей под требованием снести памятник Ленину, установленному на острове рядом со знаменитыми садами императора Августа. Этому предложению противятся итальянские коммунисты, которые устроили в Неаполе демонстрации протеста, дескать, памятник Ленину мешает только зажиточным жителям Капри, но никак не простым обитателям острова.
Стела с профилем Ильича соседствует в садах Августа с фривольными изваяниями:
Памятник Ленину поставлен в 1970 году по указанию местного мэра - в ознаменование приезда Ильича на Капри в гости к Горькому в 1908-м году. Это нагромождённые вповалку три мраморных блока с барельефом – медальный профиль Ленина. И это не Франгулян и даже не Рукавишников, это изготовил ваятель по фамилии Манцу – италийский подданный.
Горький тут доделывал «Мать», вчерне сотворенную в Америке. Где ж еще – как не в садах Августа – писать про беспросветные будни сормовичей! Но такова се ля ви! Сблизившись с красоткой Андреевой, Горький рванул было в Штаты, но не тут то было – пуритане подвергли его остракизму и разве что дёгтем не марали двери высокоморальных отелей, куда его, впрочем, и без того не хотели пускать.
А тут подфартило. Германский олигарх Крупп – да-да, из тех кровопийц, которые «пушки вместо масла»! – повел себя аки какой ни на есть Березовский и приютил чернильного кули на своём ковчеге.
Виллы роскошные – в одной из них отель, в другой – музей, на третью приколочена памятная доска.
Каприйская халява оглушала приезжантов.
Писатель и впрямь жил по-царски. Гости валили валом – куда там великому Гэтсби! Они паслись тут словно у Пенелопы в отсутствие Улисса. Был, скажем, случай, когда какой-то аглицкий лорд, проходя мимо, решил, что это – таверна. Уселся на веранде и велел подать ужин. И вместо того, чтоб его взашей вытолкать – его обслужили. Он стал расплачиваться – тогда то его и попросили вежливо на выход
Но свидетелем не был – может быть, это уже и легенда.
В город Капри, на высоту 138 м над уровнем аж Тирренского моря, можно подняться от пристани. С верхней станции фуникулёра видна вилла "Беринг", где жил Горький. Прилепившееся к скале здание бордового цвета ярко выделяется среди других домов светлой окраски.
Приехав на Капри, Горький сначала поселился в гостинице Quisisana , там проживал и Шаляпин. Это рядом с пьяццетта Умберто I, а по Via Longano путь ведет к вилле "Беринг". Она принадлежала нобелиату (медицина) Эмилю Берингу. Тут тоже бывал Горький. Ему тут не принадлежало ничего, он был голодранец, однако он шесть лет прожил в этом райском уголке - до 1913 года. Тогда по случаю трёхсотлетия дома Романовых в России была объявлена политическая амнистия, и можно было без опаски возвращаться.
Дважды, - в 1908 и 1910 - на Капри приезжал Ленин. В то время здесь действовала партийная школа РСДРП, где учились рабочие из России. Организовали школу Луначарский и Богданов. И Ленин являлся на Капри не просто в гости к Горькому, но и для борьбы с "каприйской ересью".
«Ильич, – вспоминал Горький, – как только я встретил его на пристани, тотчас же решительно заявил мне:
- Я знаю, вы, Алексей Максимович, всё-таки надеетесь на возможность моего примирения с махистами, хотя я вас предупредил в письме: это – невозможно! Так уж вы не делайте никаких попыток».
Итак, действующие лица: Горький, Ленин, и – в данном контексте – еще и Богданов с Луначарским.
Луначарского у нас преподносили как белую ворону в стане большевиков. Якобы умён, а также говорлив, изощрен в искусствах. А вот жену, которая якобы выработала ресурс, кинул, связался с молодой актёркой, пьесу даже написал. Творение сиё – «Слесарь и канцлер» - эпигонское, конъюнктурное и бездарное – нельзя читать без зевоты. И это – кумир первых лет р-революции?
Солженицын указывал, что настоящая фамилия Луначарского - Воинов. И если Луначарский это псевдоним, то сама эта вычурность выбора поддельного самоназвания свидетельствует об уровне интеллекта наркома просвещения.
Впрочем, с этими наркомами нам всегда везёт.
Равно как и с министрами культуры.
Большевик Георгий Соломон (Исецкий) вспоминал:
«В Брюсселе Луначарский отметился гомерическим пьянством. Так, помню, после одного угощения (пьянство и пр.), данного ему поклонниками, мне пришлось в четыре часа утра увозить его к себе домой грязного, пьяного, скверно ругавшегося и все время лезшего в драку, бившего посуду...
Я рассказал об его брюссельских подвигах Ленину, показал ему письмо Луначарского ко мне с выражением «согласия» Горьких на мой приезд на Капри, и Ленин тут-то и сделал самую беспощадную характеристику своему будущему коллеге по Совнаркому, будущему «министру народного просвещения».
— Это, знаете, настоящий фигляр, не имеющий ничего общего с покойным братом Платоном. По своим убеждениям и литературно-художественным вкусам он мог бы сказать устами Репетилова (персонажа «Горя от ума». — BW): «Да, водевиль есть нечто, а прочее все гниль...» Да и в политике он типичный Репетилов: «Шумим, братец, шумим!» Не так давно его укусила муха богоискательства, конечно, так же фиглярно, как весь он фиглярен, то есть просто стал в новую позу. Но, знаете, как тонко посмеялся над ним по этому поводу Плеханов... Это было во время партийного съезда... Плеханов в кулуарах, конечно, вдруг подходит к нему какими-то кротко-монашескими мелкими шажками, останавливается около него, крестится на него и тоненьким дискантом пропел ему: «Святой отче Анатолий, моли Бога о нас!»...
Скажу прямо — это совершенно грязный тип, кутила и выпивоха, и развратник, на Бога поглядывает, а по земле пошаривает, моральный альфонс, а впрочем, черт его знает, может быть, не только моральный... Подделался к Горькому, поет ему самые пошлые дифирамбы, а того ведь хлебом не корми, лишь пой ему славословие... ну и живет у них на Капри и на их счет... (Несмотря на такое мнение о нем, Ленин назначил его руководителем образования и воспитания русского юношества!)".
Стоп! А вот что тот же Ленин говорит про того же Луначарского (в интерпретации Горького - см. очерк "В.И.Ленин"):
«Луначарский вернётся в партию, он — менее индивидуалист, чем те двое. На редкость богато одарённая натура. Я к нему "питаю слабость" — чёрт возьми, какие глупые слова: питать слабость! Я его, знаете, люблю, отличный товарищ! Есть в нём какой-то французский блеск. Легкомыслие у него тоже французское, легкомыслие — от эстетизма у него».
Это Ленин разговаривает с Горьким.
А вот, что он в это же время думает о самом Горьком:
"И тут же, придравшись к этому случаю, Ленин посвятил несколько слов и «великому Горькому»", - пишет Георгий Соломон.
— Это, доложу я вам, тоже птица... Очень себе на уме, любит деньгу. Ловко сумел воспользоваться добрым Короленкой и другими, благодаря им взобрался на литературный Олимп, на котором и кочевряжится и с высоты которого ругает направо и налево и грубо оплевывает всех и вся... И, подобно Анатолию Луначарскому, которого он пригрел и возложил на лоно, тоже великий фигляр и фарисей, по русской поговорке: «Спереди благ муж, а сзади всякую шаташеся»... Впрочем, человек он полезный, ибо, правда, из тщеславия, дает деньги на революцию и считает себя так же, как и Шаляпин, «преужаснейшим» большевиком...
— А знаете вы его жену, Андрееву? — перебив сам себя, спросил он вдруг меня и на мой утвердительный ответ сказал: — Знаете, у Горького есть один рассказ, где какой-то из его героев, говоря своему товарищу о лешем, так характеризует его: «Леший, вишь, вон он какой — одна тебе ноздря...» — «Как ноздря?» — спрашивает удивленный собеседник.
«Да так... просто ноздря и больше ничего, — вот он каков, леший-то...» Так вот Мария Федоровна похожа именно на горьковского лешего, ха-ха-ха! — и Ленин весело расхохотался, довольный своим, по-моему, действительно метким сравнением».
По мнению многих мемуаристов, Ленин плохо разбирался в людях. Историк Р.Элвуд, например, считает, что поддержка таких одиозных личностей, как Виктор Таратута (фигурант дела о наследстве Николая Шмита), Малиновский (депутат думы, штатный провокатор департамента полиции) и «чудесный грузин» Сталин (великий менеджер), свидетельствует, что большевистский вождь был плохим знатоком человеческого характера и политичнеской ориентации своего окружения.
Многое из тогдашней практики партийного строительства долгое время тщательно скрывалось в архивах. Только при Горбачёве лучик света проник и в те подвалы.
Пётр Степаныч Верховенский и роман «Бесы» стали предвестием «Краткого курса ВКП(б)»
Вот что вспоминает большевик В.С.Войтинский:
«Любимой темой «агитации» в тесном товарищеском кругу была для Ленина борьба с предрассудками, остатками «либеральных благоглупостей», которые он подозревал у новичков. Это была неуклонная, чрезвычайно ловкая, талантливая проповедь революционного нигилизма...
- Партия не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец...
Когда при Ленине подымался вопрос о том, что такой-то большевик ведёт себя недопустимым образом, он иронически замечал:
- У нас хозяйство большое, а в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится...
Снисходителен был Ленин не только к таким «слабостям», как пьянство, разврат, но и к уголовщине. Не только в «идейных экспроприаторах, но и в обыкновенных уголовных преступниках он видел революционный элемент.
Среди ближайших соратников Ленина эта тенденция принимает порой совсем курьёзные формы. Так, А. Богданов – один из образованнейших писателей-большевиков – говорил мне:
- Кричат против экспроприаторов, против грабителей, против уголовных... А придет время восстания, и они будут с нами. На баррикаде взломщик-рецидивист полезнее Плеханова».
(см.: Войтинский В.С. Годы побед и поражений. Берлин, 1924, Кн.2, сс. Цит по: И.С.Розенталь, Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. М., РОССПЭН, 1996, с. 172-173).
Как же это всё напоминает сегодняшний день!
У Горького бывало всегда много гостей (иногда до двадцати персон за раз). Среди них - Бернард Шоу, Мейерхольд. Те, которые не вмещались в большую виллу, выплескивались в окрестные пансионы. Обедали на террасе, с которой открывался вид на Неаполитанский залив и Везувий.
Несколько лет назад на Капри начался сбор подписей под требованием снести памятник Ленину, установленному на острове рядом со знаменитыми садами императора Августа. Этому предложению противятся итальянские коммунисты, которые устроили в Неаполе демонстрации протеста, дескать, памятник Ленину мешает только зажиточным жителям Капри, но никак не простым обитателям острова.
Стела с профилем Ильича соседствует в садах Августа с фривольными изваяниями:
Памятник Ленину поставлен в 1970 году по указанию местного мэра - в ознаменование приезда Ильича на Капри в гости к Горькому в 1908-м году. Это нагромождённые вповалку три мраморных блока с барельефом – медальный профиль Ленина. И это не Франгулян и даже не Рукавишников, это изготовил ваятель по фамилии Манцу – италийский подданный.
Горький тут доделывал «Мать», вчерне сотворенную в Америке. Где ж еще – как не в садах Августа – писать про беспросветные будни сормовичей! Но такова се ля ви! Сблизившись с красоткой Андреевой, Горький рванул было в Штаты, но не тут то было – пуритане подвергли его остракизму и разве что дёгтем не марали двери высокоморальных отелей, куда его, впрочем, и без того не хотели пускать.
А тут подфартило. Германский олигарх Крупп – да-да, из тех кровопийц, которые «пушки вместо масла»! – повел себя аки какой ни на есть Березовский и приютил чернильного кули на своём ковчеге.
Виллы роскошные – в одной из них отель, в другой – музей, на третью приколочена памятная доска.
Каприйская халява оглушала приезжантов.
Писатель и впрямь жил по-царски. Гости валили валом – куда там великому Гэтсби! Они паслись тут словно у Пенелопы в отсутствие Улисса. Был, скажем, случай, когда какой-то аглицкий лорд, проходя мимо, решил, что это – таверна. Уселся на веранде и велел подать ужин. И вместо того, чтоб его взашей вытолкать – его обслужили. Он стал расплачиваться – тогда то его и попросили вежливо на выход
Но свидетелем не был – может быть, это уже и легенда.
В город Капри, на высоту 138 м над уровнем аж Тирренского моря, можно подняться от пристани. С верхней станции фуникулёра видна вилла "Беринг", где жил Горький. Прилепившееся к скале здание бордового цвета ярко выделяется среди других домов светлой окраски.
Приехав на Капри, Горький сначала поселился в гостинице Quisisana , там проживал и Шаляпин. Это рядом с пьяццетта Умберто I, а по Via Longano путь ведет к вилле "Беринг". Она принадлежала нобелиату (медицина) Эмилю Берингу. Тут тоже бывал Горький. Ему тут не принадлежало ничего, он был голодранец, однако он шесть лет прожил в этом райском уголке - до 1913 года. Тогда по случаю трёхсотлетия дома Романовых в России была объявлена политическая амнистия, и можно было без опаски возвращаться.
Дважды, - в 1908 и 1910 - на Капри приезжал Ленин. В то время здесь действовала партийная школа РСДРП, где учились рабочие из России. Организовали школу Луначарский и Богданов. И Ленин являлся на Капри не просто в гости к Горькому, но и для борьбы с "каприйской ересью".
«Ильич, – вспоминал Горький, – как только я встретил его на пристани, тотчас же решительно заявил мне:
- Я знаю, вы, Алексей Максимович, всё-таки надеетесь на возможность моего примирения с махистами, хотя я вас предупредил в письме: это – невозможно! Так уж вы не делайте никаких попыток».
Итак, действующие лица: Горький, Ленин, и – в данном контексте – еще и Богданов с Луначарским.
Луначарского у нас преподносили как белую ворону в стане большевиков. Якобы умён, а также говорлив, изощрен в искусствах. А вот жену, которая якобы выработала ресурс, кинул, связался с молодой актёркой, пьесу даже написал. Творение сиё – «Слесарь и канцлер» - эпигонское, конъюнктурное и бездарное – нельзя читать без зевоты. И это – кумир первых лет р-революции?
Солженицын указывал, что настоящая фамилия Луначарского - Воинов. И если Луначарский это псевдоним, то сама эта вычурность выбора поддельного самоназвания свидетельствует об уровне интеллекта наркома просвещения.
Впрочем, с этими наркомами нам всегда везёт.
Равно как и с министрами культуры.
Большевик Георгий Соломон (Исецкий) вспоминал:
«В Брюсселе Луначарский отметился гомерическим пьянством. Так, помню, после одного угощения (пьянство и пр.), данного ему поклонниками, мне пришлось в четыре часа утра увозить его к себе домой грязного, пьяного, скверно ругавшегося и все время лезшего в драку, бившего посуду...
Я рассказал об его брюссельских подвигах Ленину, показал ему письмо Луначарского ко мне с выражением «согласия» Горьких на мой приезд на Капри, и Ленин тут-то и сделал самую беспощадную характеристику своему будущему коллеге по Совнаркому, будущему «министру народного просвещения».
— Это, знаете, настоящий фигляр, не имеющий ничего общего с покойным братом Платоном. По своим убеждениям и литературно-художественным вкусам он мог бы сказать устами Репетилова (персонажа «Горя от ума». — BW): «Да, водевиль есть нечто, а прочее все гниль...» Да и в политике он типичный Репетилов: «Шумим, братец, шумим!» Не так давно его укусила муха богоискательства, конечно, так же фиглярно, как весь он фиглярен, то есть просто стал в новую позу. Но, знаете, как тонко посмеялся над ним по этому поводу Плеханов... Это было во время партийного съезда... Плеханов в кулуарах, конечно, вдруг подходит к нему какими-то кротко-монашескими мелкими шажками, останавливается около него, крестится на него и тоненьким дискантом пропел ему: «Святой отче Анатолий, моли Бога о нас!»...
Скажу прямо — это совершенно грязный тип, кутила и выпивоха, и развратник, на Бога поглядывает, а по земле пошаривает, моральный альфонс, а впрочем, черт его знает, может быть, не только моральный... Подделался к Горькому, поет ему самые пошлые дифирамбы, а того ведь хлебом не корми, лишь пой ему славословие... ну и живет у них на Капри и на их счет... (Несмотря на такое мнение о нем, Ленин назначил его руководителем образования и воспитания русского юношества!)".
Стоп! А вот что тот же Ленин говорит про того же Луначарского (в интерпретации Горького - см. очерк "В.И.Ленин"):
«Луначарский вернётся в партию, он — менее индивидуалист, чем те двое. На редкость богато одарённая натура. Я к нему "питаю слабость" — чёрт возьми, какие глупые слова: питать слабость! Я его, знаете, люблю, отличный товарищ! Есть в нём какой-то французский блеск. Легкомыслие у него тоже французское, легкомыслие — от эстетизма у него».
Это Ленин разговаривает с Горьким.
А вот, что он в это же время думает о самом Горьком:
"И тут же, придравшись к этому случаю, Ленин посвятил несколько слов и «великому Горькому»", - пишет Георгий Соломон.
— Это, доложу я вам, тоже птица... Очень себе на уме, любит деньгу. Ловко сумел воспользоваться добрым Короленкой и другими, благодаря им взобрался на литературный Олимп, на котором и кочевряжится и с высоты которого ругает направо и налево и грубо оплевывает всех и вся... И, подобно Анатолию Луначарскому, которого он пригрел и возложил на лоно, тоже великий фигляр и фарисей, по русской поговорке: «Спереди благ муж, а сзади всякую шаташеся»... Впрочем, человек он полезный, ибо, правда, из тщеславия, дает деньги на революцию и считает себя так же, как и Шаляпин, «преужаснейшим» большевиком...
— А знаете вы его жену, Андрееву? — перебив сам себя, спросил он вдруг меня и на мой утвердительный ответ сказал: — Знаете, у Горького есть один рассказ, где какой-то из его героев, говоря своему товарищу о лешем, так характеризует его: «Леший, вишь, вон он какой — одна тебе ноздря...» — «Как ноздря?» — спрашивает удивленный собеседник.
«Да так... просто ноздря и больше ничего, — вот он каков, леший-то...» Так вот Мария Федоровна похожа именно на горьковского лешего, ха-ха-ха! — и Ленин весело расхохотался, довольный своим, по-моему, действительно метким сравнением».
По мнению многих мемуаристов, Ленин плохо разбирался в людях. Историк Р.Элвуд, например, считает, что поддержка таких одиозных личностей, как Виктор Таратута (фигурант дела о наследстве Николая Шмита), Малиновский (депутат думы, штатный провокатор департамента полиции) и «чудесный грузин» Сталин (великий менеджер), свидетельствует, что большевистский вождь был плохим знатоком человеческого характера и политичнеской ориентации своего окружения.
Многое из тогдашней практики партийного строительства долгое время тщательно скрывалось в архивах. Только при Горбачёве лучик света проник и в те подвалы.
Пётр Степаныч Верховенский и роман «Бесы» стали предвестием «Краткого курса ВКП(б)»
Вот что вспоминает большевик В.С.Войтинский:
«Любимой темой «агитации» в тесном товарищеском кругу была для Ленина борьба с предрассудками, остатками «либеральных благоглупостей», которые он подозревал у новичков. Это была неуклонная, чрезвычайно ловкая, талантливая проповедь революционного нигилизма...
- Партия не пансион для благородных девиц. Нельзя к оценке партийных подходить с узенькой меркой мещанской морали. Иной мерзавец может быть для нас именно тем и полезен, что он мерзавец...
Когда при Ленине подымался вопрос о том, что такой-то большевик ведёт себя недопустимым образом, он иронически замечал:
- У нас хозяйство большое, а в большом хозяйстве всякая дрянь пригодится...
Снисходителен был Ленин не только к таким «слабостям», как пьянство, разврат, но и к уголовщине. Не только в «идейных экспроприаторах, но и в обыкновенных уголовных преступниках он видел революционный элемент.
Среди ближайших соратников Ленина эта тенденция принимает порой совсем курьёзные формы. Так, А. Богданов – один из образованнейших писателей-большевиков – говорил мне:
- Кричат против экспроприаторов, против грабителей, против уголовных... А придет время восстания, и они будут с нами. На баррикаде взломщик-рецидивист полезнее Плеханова».
(см.: Войтинский В.С. Годы побед и поражений. Берлин, 1924, Кн.2, сс. Цит по: И.С.Розенталь, Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время. М., РОССПЭН, 1996, с. 172-173).
Как же это всё напоминает сегодняшний день!
У Горького бывало всегда много гостей (иногда до двадцати персон за раз). Среди них - Бернард Шоу, Мейерхольд. Те, которые не вмещались в большую виллу, выплескивались в окрестные пансионы. Обедали на террасе, с которой открывался вид на Неаполитанский залив и Везувий.
