Вчера - Дзержинский, сегодня - Ахматова... А какая разница?
Шел я по улице Шпалерной, вдруг - глядь! - то не барак холерный, но цитадель защиты наших рубежей, и близ нее на страже застыл какой-то ражий бей...




Со старанием вылеплен, даже - страстно!


Памятник Феликсу Дзержинскому на Шпалерной улице. скульпторы В.Горевой, С.Кубасов, архитектор В.Бухаев, 1981.

И это близ Большого дома, и это супротив "Крестов"...

Чем же люб нынешним хранителям границ обладатель чистых рук и холодного сердца?

Тайны Железного Феликса

В 1891 году москвичи, опьяненные свалившейся им на головы свободой, снесли на площади Дзержинской площади статую «Железного Феликса», как символ осточертевшего режима. С довольно странной подачи мэра в одну из последующих годовщин со дня рождения председателя ВЧК возник вопрос о восстановлении изваяния, вновь пробудивший интерес к личности оригинала. В учебниках по системному анализу повторяется изящное исследование личности Наполеона от кровавого диктатора до гениального перестройщика Европы. Дзержинский, разумеется, не Наполеон, однако как и всякая историческая личность требует внимательного изучения.

Феликс Дзержинский - личность явно неоднозначная, имеющая как почитателей, так и противников. С одной стороны, он многое сделал для развития только-только зарождающегося государства, но зверства ВЧК, председателем которого как раз был «Железный Феликс», бросают тень на облик рыцаря революции. Так кто же он - «человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками», памятник которому снесли в дни сладостного упоения свободой и вседозволенностью, в то время как его портреты до сих пор украшают кабинеты чиновников силовых структур?

События, предшествовавшие рождению Феликса, были достаточно скандальными и загадочными. Его отец, Эдмунд Дзержинский - мелкопоместный дворянин - служил учителем гимназии в Таганроге. Неведомы перекрестки людей: любопытно, что среди его учеников был Антон Чехов. А попал в Таганрог Эдмунд по «романтическим» причинам: уехал подальше от греха, точнее, спасаясь от гнева тестя, профессора Янушевского, после того, как, соблазнив его дочь, тайно на ней женился. Елене, так звали суженую, и выпала честь стать матерью рыцаря революции.

Учился Феликс плохо, чему, возможно, способствовало бедственное положение семьи, однако, преуспел в семейной лингвистике - владел тремя языками: русским, польским и еврейским. Отец его вскоре умер, и мать осталась одна с восемью детьми на руках.

Еще в гимназии Дзержинский вступил в социал-демократический кружок в Вильно и на горе Гедиминаса (прямо как Герцен с Огаревым в одном лице) поклялся посвятить жизнь борьбе со злом и несправедливостью. В 1894 году Дзержинский был принят в литовскую социал-демократическую группу, чрезвычайно увлекшись идеями марксизма. Вместе со своими единомышленниками он поклялся «бороться со злом до последнего дыхания». Ну, чем не рыцарь? Вскоре он уже стал одним из самых активных деятелей Виленской партии литовской социал-демократии. Юный рыцарь с чистыми пока руками организовывал забастовки, распространял листовки, агитировал. Это не осталось незамеченным - его исключили из гимназии.

Но идеологические союзники не оставили юного героя и в 1895 Дзержинский стал членом Социал-демократии Королевства Польского и Литвы (СДКП и Л).

К девятнадцати годам Феликс Дзержинский выковался в профессионального революционера, однако для полноты образа не хватало ореола мученика от царского режима. Наконец, за революционную деятельность в 1897 году Дзержинского сослали в Вятскую губернию. Этот арест открыл новый этап жизни: репрессии, тюрьмы, каторга. В общей сложности он провел в заключении одиннадцать лет - столько же, сколько обучался в гимназии. Сравнение тюрьмы с гимназией здесь вполне уместно в том смысле, что именно тюрьма превратила из романтичного юноши, раздающего клятвы, в «Железного Феликса», сформировала как личность, стала его истинной «гимназией». Примечательно и то, что находясь в тюрьме, он придумал и отшлифовал до совершенства правила обыска заключенных! Кстати, этот этап жизни несгибаемый марксист описал в автобиографической книге «Дневник заключенного», вышедшей в канун пятидесятилетия советской власти.

Февральская революция застала Дзержинского в Бутырской тюрьме. Ликующие трудящиеся (многие себе на голову) незамедлительно его освободили, и он с головой ушел в борьбу за создание на Земле самого справедливого общества. С этой целью осенью 1917 года он уже как член Военно-революционного комитета оказался в Петрограде, приложив немало усилий для свержения Временного правительства.

Но все эти успехи Ланцелота революции, которые пока вполне рыцарски-романтичны, отходят на второй план, после того, как 7 декабря 1917 года Совет Народных Комиссаров принял решение создать Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Председателем этой комиссии и стал «товарищ Феликс», который, по заверениям соратников, сам изъявил желание быть избранным на эту должность. К поиску соратников по ВЧК Дзержинский подошел с особой тщательностью и вкусом. Лацис, Петерс, Кедров, Бела Кун – эти замечательные герои революции безошибочно видели в каждом гражданине потенциального саботажника или контрреволюционера. Власть ВЧК, которой Дзержинский руководил до конца жизни, была безгранична, ей предоставили абсолютную свободу действий. Глава ведомства уверял: "ЧК - не суд, ЧК - защита революции: ЧК должна защищать революцию и побеждать врага, даже если меч ее при этом случайно падет на головы невинных". С февраля 1918 года ВЧК стала уникальной, вероятно, единственной в истории человечества службой, объединившей функции слежки, ареста, следствия, прокуратуры, суда и исполнения приговора, словом, кровавым колесом красного террора.

Вместе с левыми коммунистами Троцким, Иоффе и Крестинским Феликс Дзержинский выступал против заключения Брестского мира, но считал невозможным для партии отставку Ленина: именно его голос сыграл решающую роль в принятии ленинской резолюции.

Но не всегда соратники понимали друг друга. Был случай, когда Ленин и Дзержинский не договорились о партийной семантике: Владимир Ильич поставил под списком заключенных крестик, свидетельствующий, что он этот список просмотрел, а Феликс Эдмундович суть этого крестика не уразумел. Расстрелянных по тому списку было тысяча пятьсот душ, но кто ж за такую мелочь попеняет преданному делу большевику?

Подобные казусы и способствовали созданию образа Дзержинского как душегуба-человеконенавистника, хладнокровно убивающего сотни и сотни ни в чем неповинных людей, но стоит ли нам делать поспешные заключения о том, как рыцарь перековался в палача? Послушаем людей во всех отношениях достойных и известных. Сохранились воспоминания о «Железном Феликсе» философа Николая Бердяева, которого Дзержинский допрашивал, и «…произвел впечатление человека вполне убежденного и искреннего. Думаю, - продолжал Бердяев, - он не был плохим человеком и даже по природе не был человеком жестоким. Это был фанатик. По его глазам, он производил человека одержимого. В нем было что-то жуткое... В прошлом он хотел стать католическим монахом, и свою фанатическую веру он перенес на коммунизм». А вот впечатление о Дзержинском наркома торговли и промышленности и наркома путей сообщения Красина: «Ленин стал совсем невменяемый, и если кто-то имеет на него влияние, так это только «товарищ Феликс». Дзержинский еще больший фанатик». Чекист Лацис утверждал, что у его товарища «единственной дамой сердца была пролетарская революция». Что верно - то верно: со своей подлинной семьей «Железный Феликс» в общей сложности провел меньше времени, чем с тем же Лацисом. А вот отрывок из дневника Дзержинского: «Я всей душой стремлюсь к тому, чтобы не было на свете несправедливостей, преступлений, пьянства, разврата, излишеств, чрезмерной роскоши, публичных домов...». Предыдущие господа и товарищи не оставляют нам и грана сомнения в искренности этих слов.

И вот истаивает в сознании образ заплечных дел мастера – лишь ангел, свято верующий в светлое будущее и в своих помыслах руководствуется вовсе не собственными интересами, а желанием помочь человечеству «очиститься от грязи современной жизни», как признавался он сам себе в том же дневнике. Разумеется, человек с такой неколебимой верой, которую не сломили одиннадцать лет тюрьмы, станет сметать все на своем пути для достижения святой цели.

Работа в ВЧК хоть и была основной, но отнюдь не последней вехой в жизни рыцаря-палача. Впрочем, в 1918 году, из-за скандального убийства немецкого посла, в котором был замешан Дзержинский, председатель чрезвычайной комиссии порывался оставить свой пост. В 1921 году партия снова назначает его председателем, правда, на этот раз специальной комиссии - по борьбе с детской беспризорностью, и верный рыцарь революции все силы отдает новой стезе. Вот уж когда его хлещущую через край энергию направили в нужное русло! Тут же - как грибы – появляются детские дома с трудовыми коммунами. Достаточно напомнить, что знаменитая коммуна Антона Макаренко носила имя Дзержинского, и именно там выпускались фотоаппараты «ФЭД»... В том же году Феликса Эдмундовича назначили наркомом путей сообщения. И здесь он оказался на высоте, сумев с максимальной рациональностью наладить поставки продовольствия в районы, где наиболее свирепствовал голод. Одновременно с этими обязанностями Дзержинский участвовал в многочисленных полезных комиссиях и обществах: был членом президиума Общества по изучению проблем межпланетных сообщений, председателем комиссий ВЦИК по улучшению жизни детей и по улучшению жизни рабочих, являлся одним из создателей общества "Динамо" и инициатором основания Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев...

После смерти Ленина (кстати, если бы не Дзержинский, не было бы сейчас на Красной площади никакого мавзолея), Дзержинский - новый председатель, теперь уже Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ). Должность завидная - под его контролем оказалось фактически все народное хозяйство страны. И здесь он тоже не ударил в грязь лицом, пытаясь по-социалистически перестроить государство, причем, ратуя за прекращение давления на крестьян. Остается только гадать, в какой еще ипостаси мог проявить себя «Железный Феликс», однако 20 июля 1926 года, после выступления на пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), Дзержинский скоропостижно скончался. Не выдержало сердце.

Похороненный у Кремлевской стены, «Железный Феликс» по указанию Сталина был причислен чуть ли не к лику святых. Светлый образ рыцаря революции должен был вдохновлять новые поколения на подвиги во славу любимой отчизны. После распада СССР, когда разоблачать и ругать все, чему преклонялись раньше, сделалось правилом хорошего тона и общественной модой, Дзержинский вмиг превратился в кровавого зверя.

Сегодня, даже бесстрастно взвесив все «за» и «против», непросто разобраться в этой сложной личности, чтобы составить мнение на тот счет, кем же был Феликс Дзержинский - рыцарем или палачом. Представители старшего поколения, утомленные годами реформ и с нежностью вспоминая младые годы, твердят: да, ошибки были, но «бойцы ленинской гвардии искренне верили» в то, что делали все для блага народа. Возможно. Но также «искренне верили» крестоносцы (рыцари!), совершая походы за Гробом господним, «искренне верят» фундаменталисты, направляя самолеты в небоскребы Нью-Йорка, «искренняя вера» в мудрость фюрера, заботящегося о благе фатерланда, катила на Восток «ролики» Гудериана.

Вообще любое беззаконие и грабеж легко прикрывать идеологией «искренней веры», только вот никому почему-то не хочется оказываться в горящем небоскребе или в том самом списке, на котором вождь мирового пролетариата опрометчиво поставил крестик.
Анатолий ПЕТРОВ


А дальше - за Литейным и Фонтанкой - еще сюрприз: во дворе Инженерного замка приютилось новое изваяние:


Скульптор Горевой В.Э., архитектор Наливайко В.И. 2003г.

Стоит только порадоваться за ларовитого ваятеля - тем более, что мы-то знаем, насколько нелегко получитть заказ на установку того или иного монумента. Вот и тот же Владимир Эмильевич Горевой потерпел сокрушительное фиаско, когда на свой страх и риск аки тат в нощи самостийно установил близ Академии художеств изваяние Петра Клодта - самолично исполненное - за свой счет и с великими издержками.




Вот что писала об этом «Новая Газета в Санкт-Петербурге» в 2005 году:

ОН ЖЕ ПАМЯТНИК

Академик схлопотал выговор за установку собственноручно выполненной скульптуры


В июне все прогрессивное человечество отмечает 200-летний юбилей автора знаменитых конных групп на Аничковом мосту. По меткому выражению императора Николая Второго, барон Клодт делал лошадок «лучше, чем жеребец».


До сих пор его скульптурами заставлена половина Европы. При этом памятника самому Петру Карловичу до последнего времени поставить никто не догадался. Восполнить сей пробел задумал скульптор Владимир Горевой. Теперь знаменитый ваятель Клодт и в самом деле стоит фактически на набережной Невы. Правда, в черном ящике, со стороны напоминающем гроб.

В начале июня в Петербурге прошло расширенное «клодтовское» заседание Академии художеств, на которое собрались академики со всей страны. Многие возмущались, что, мол, замечательный скульптор до сих пор не увековечен в памятнике. Тут-то Горевой и порадовал коллег новостью о том, что лично установил монумент несколько дней назад.

Купив бронзу на собственные деньги, Горевой в течение нескольких месяцев отливал статую по кусочкам в различных местах. В итоге Клодт, как игрушка-трансформер, собирался по частям. Ноги для него отливались на одном из питерских заводов, тело в Белоруссии, а голова в мастерской Горевого. Закончив статую Клодта аккурат накануне юбилейных торжеств, Владимир Эмильевич не стал утруждать себя проведением общественных слушаний и обсуждений по поводу установки памятника. Наняв пятерых рабочих, он поручил им вырыть в садике у Академии художеств яму, а затем установил монумент всего за одну ночь.

Сам по себе поступок Горевого поражает воображение. Точно так же может поступить, к примеру, его непосредственный начальник – Зураб Церетели: на данный момент накопилась масса церетелиевских творений, которые просто негде ставить. Правда, узнав о такой инициативе подчиненного, Зураб Константинович лично объявил ему выговор.

Снести памятник Клодту теперь довольно проблематично – надежный фундамент Владимир Горевой увел под землю на три метра. Да и со стороны это будет выглядеть странно, тем более что на юбилейные празднества приезжали из-за границы потомки Клодта, весьма влиятельные люди. Вышел бы международный скандал. Оставить же статую на месте нельзя по закону. Именно поэтому академики приняли гениальное решение – закрыть нелегитимный монумент черным железным ящиком. Так он и высится в садике у Академии художеств до сих пор – как загадочный пришелец из космоса.

По словам самого Владимира Горевого, с которым удалось связаться корреспонденту «Новой», все документы и согласования по установке шедевра планируется оформить задним числом.

– Я нисколько не сожалею, что установил этот памятник, – говорит скульптор. – Грядущие поколения будут мне благодарны.

Созданные Клодтом кони стали одним из самых узнаваемых питерских брендов, и уж конечно, творец их заслуживает славы – в том числе и овеществеленной. Однако то, что академики стали устанавливать в городе, на государственной земле, монументы собственного изготовления, ни с кем это не согласовывая и даже не советуясь, пугает само по себе. Сложно представить, кого им захочется увековечить завтра...
<Андрей ИВАНОВ/ фото автора. «Новая Газета в Санкт-Петербурге», 2005 год, №43>

Вот уж незадача. На новых феликсов спросу теперь уже точно не будет. Но - жив курилка! - и вот уже дикторша канала "100 ТВ" с повизгиванием извещает: Скульптуры Владимира Горевого к 300-летию Царского Села.


"Скульптор Владимир Горевой о долговечности своих шедевров подумал заранее. В его мастерской уже готовы памятники, которые установят к трехсотлетию в Царском Селе. Путь к бронзе, как выяснили наши корреспонденты, оказался не быстрым. Сначала Горевой вылепил фигуры из воска, затем из глины, потом залил форму гипсом, и уже в финале отлил из благородного металла. Сейчас ангелы - четыре скульптуры - совсем невелики. В работе скульптор их постепенно увеличивает. Обещает, что к юбилею они «вырастут» окончательно. Аж до четырех метров. Опыт у Горевого есть - он работал над барельефами для московского Храма Христа Спасителя. Большие скульптуры - Императрица, Захаржевский и барельеф Ахматовой уже готовы.

Бронзовая Анна Андреевна ждала своего часа долго - работу над ней скульптор начал больше 30 лет назад.<тало быть еще до Феликса. - BW>
Владимир Горевой, скульптор:
«Чтобы точно определить то время, в которое она училась, я выбрал форму мольберта. В те времена часто ставили какие-то картины, портреты на подставки и обычно драпировали их тряпкой».
Ахматова-школьница вновь вернется к гимназии, где училась. Сейчас там располагается музыкальная школа. Барельеф установят именно там. А скульптуру Якова Захаржеского, бывшего генерал-губернатора Царского Села, поставят у Дома офицеров. <Кстати, совсем близко от вышеприведенного Феликса. - BW.>

Чтобы изваяние <генерала, а не Ахматовой. - BW> получилось исторически достоверным, Владимиру Горевому пришлось вести обширную переписку.
Владимир Горевой, скульптор:
«Как он ходил на этом протезе, как выглядел - это можно узнать только в Военно-медицинском музее. Но туда не так легко, как и в любой музей, попасть. Очень много вопросов: отчего да почему, да что за странный вопрос от художника…»

Боевой генерал щеголяет портретным сходством. Впрочем, как и Анна Ахматова, и Екатерина Великая. К каждой скульптуре создавались десятки эскизов. Например, Ахматову сначала предлагали сделать вместе с Гумилевым.

Но остановились на одиночном барельефе. Но это все уже в прошлом - скоро придет время прощаться с любимыми работами".

Вот так запросто все агрегатируется для птенцов гнезда Церетелиева, завтра они и Мандельштама слепят, а потом - буде на то конъюнктурка - и самого Лаврентия Палыча.

И мало кто впомнил, пожалуй, при раздаче заказов заповедь самой Анны Андреевны:

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,


А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Тем более, что место у Невы - опять же - невдалеке от горе-Феликса - уже оккупировано.



Бронзовая скульптура Ахматовой размером около трех метров размещается на постаменте из монолитного темно-красного гранита Ириновского местонахождения - тех мест, где застрелили Гумилёва, на площадке между домами № 12 и № 14 на набережной Робеспьера. На противоположной стороне Невы находятся "Кресты".
Авторами памятника являются архитектор Владимир Реппо и скульптор Галина Додонова.