|
| |||
|
|
Кстати, о хохоте.
Мучаюсь, а ведь все равно вспомню... Сейчас он вообще исчез со всех мыслимых горизонтов. И вот чудо! Только отыскал на полке писательский справочник за 1986 год, как сразу вспомнил – Пряхин! Георгий Пряхин – в ту пору очень даже печатаемый, но какой-то занудный.
А тут был аж разворот. И тоже какое-то занудство (у него еще один из романов в «Новом мире» назывался «Где-то плачет иволга...» –этакое безразмерной сооружение. И мне предстояло вычитать текст. Из ЦК прислали прочитанные автором гранки. И я смотрю: там слово «хохот» подчеркнуто. Так по смыслу – все нормально. Но отчего тогда подчеркнуто слово «хохот»? Я впал в раздумье – звонить мне Георгию Пряхину или не звонить мне Георгию Пряхину? С одной стороны, чего бы и не позвонить. Тем более, что утром мы с ним уже разговаривали, и он тогда как раз и сообщил, что пришлет шофера с гранками. (Вот как хорошо стали жить писатели). Тем более, что он оказался легко доступным (по телефону) несмотря на высокий идеологический чин. С другой стороны, он может подумать, что тут вообще сидят несамостоятельно мыслящие люди, раз не могут решить такого вот пустячного вопроса – почему выделено подчеркиванием слово «хохот». И вообще зачем пресмыкаться? Но ведь художник спроста ничего не делает. Зачем он подчеркнул слово «хохот»? Делать нечего. Звоню. Преодолеваю застенчивость. Выдавливаю из себя очередную каплю раба. – Георгий Владимирович! Отчего вы подчеркнули слово «хохот»? Прозаик не сразу понял, в чем суть. – А-а. – сказал он. – Да тут наверное кто-то вошел или позвонил, вот и отметил место, где читал... Вот так. А вы говорите – хохот. |
||||||||||||||||