напротив галереи Шилова
1937. В этот год скульптор Ленинградского фарфорового завода имени М. В. Ломоносова Наталия Яковлевна Данько-Алексеенко (1891-1942) изваяла чернильный прибор на тему «Обсуждение Сталинской Конституции в колхозе Узбекистана».
(БСЭ, второе издание, том 13 – Гроза-Демос – М., 1952, с. 364).

1892. Советский нейрогистолог Ливерий Осипович Даркшевич (1858-1925) организовал в г. Казани первую в России лечебницу для лиц, страдающих алкоголизмом. (Ibid, c. 386).

Жалко, что напротив галереи Шилова не открыли еще и выставку работ А. А. Мыльникова.

Жаль, что не додумаются выдать думцам пульты вроде телевизионных, чтоб при голо-совании не прыгать козлами нажимать кнопки, а степенно и вальяжно перебирать их на пульте, не сходя с места.

Она неприступна – как Пизанская башня. Все наклоняется, вот только никак не упадет.

Ветхий навет.

Мандатная комиссия Думы (по состоянию на 16 июля 1999 года): Абельцев, Бугера, Бурлуцкий...Ждакаев... Катальников...Полдников, Попов, Пузановский, Рыгалов...Тягунов, Шенкарев (всего 21).

На сайте Царского Села, похожего на домовую книгу, в программе какого-то заунывного семинара подряд поименованы две лекторши: Жерихина и Бредихина.
«В полку служили срочную известные в стране люди, такие, как… секретарь аж четырех партийных лидеров (Брежнева, Андропова, Черненко и Горбачева) Николай Дебилов…»
(Владимир Семиряга. Президентская рать. «Экспресс». Журнал для пассажиров. Февраль 2005 г., с. 18).

Держава наша состоит из того, что не стоит ничему в ней уже удивляться.

Он испытывал к продавщице кассовую ненависть.

Он тебя назначил быть другим. Тебя, быть может, он назначил своим другом.

Присобачивать ко мне титулы и должности – все равно, что на визитной карточке А. С. Пушкина дописывать, что он – поэт…

Первомаю. Навстречу!
Октябрь 1987-й года. Разгар моего подвижничества в ордена Трудового Красного Знамени журнале «Народный депутат» (на посту зав. отдела культуры и коммунистического воспитания). Должность пресобачнейшая, надо выискивать литперлы на дептему, чтоб не слишком паскудно в смысле бездарности, но и не обидно для аудитории. Редколлегия – в ней штук пять всевозможных «государствоведов», с пришпиленными к ним титулами докторов юридических наук, профессорами тож. Двое из них в основное время восседают в секретариате президиума аж самого Верховного совета СССР. Один – с засаленной челкой, сваливающейся на узкий лоб, прибыл из Иванова, где доцентом был в педвузе, дослужился до стола завотделом секретариата президиума верховного совета СССР (запомнился тем, что орал на подготовленную мной публикацию – кстати, по заданию дюн и проф., главредактора тов. Пискотина М.И. – о том, как первый секретарь Одесского обкома Компартии Украины тов. Непомнюкакего (что-то типа Кудрявченко) сорвал с галстука депутата из другой украинской провинции жовтоблакитный значок... Короче, сняли тогда заметку). Сейчас этот дядя снова у дел – восседает в Центризбиркоме, видел по ящику его постную физиономию все с тою же засаленной челкой. Другой – столь же вельможный, правда, менее оголтелый – Павел Иваныч Сабаев, тоже заведовал отделом в оном же секретариате. Не чужд был государствовед побаловаться на досуге стишками. Так и видится: сидит Палваныч, корпит над скрижалями дежурного проекта очередных Основ государственного устройства, но нетерпеливая музёнка так и тычет его в то место, откуда причиняются стихи. Отодвигает тогда Палваныч прочь от себя инструкции и кодексы, и, косясь на номенклатурную дверь, тайком – не дай Бог, войдет Анатолий Иваныч Лукьянов, он тогда был у них за самого главного и тоже втихаря кропал вирши, косил аж под самого Осенева! – быстро-быстро фиксировал бередящую душу строки. В анналах сохранились гранки, распространенные для Заседания редколлегии.

Наш марш

Я иду по улице,
улице столицы,
а навстречу люди –
радостные лица.
Вот ребенок малый
на руках у мамы
И в глазах их синих
небо, как атлас.
Для ребенка с мамой
нужен мир, как счастье.
И тогда ненастье
не затмит их глаз...
Вот и ветераны
славных дел творцы,
Несмотря на раны,
держат строй бойцы.
Марш, как песня жизни,
Октябрем рожден,
светлый лик Отчизны
В нем отображен.
Труд вперед идущих,
Перестройки ритм.
– Мир земле цветущей! –
Общий клич гремит.

Прямо так и ощущаются традиции, энергия, ритм первых трубадуров революции. Да и начертаны стихи, как видите, лесенкой. Только почему-то подписался Палваныч псевдонимом, правда, совсем простеньким – С. Павлов. Видно, боялся, что поэт Осенев-Лукьянов в плащ Сальери обернется: отравить не отравит, а вычеркнет из каких-нибудь реестров на облагодетельствование, дачку похуже даст или в новый дом прикажет ордер не выписывать. Вообще, эта чиновничья скромность при поэтических потугах знаменательна. Один из инстукторов отдела культуры ЦК (его потом бросили на укрепление одной из самых культурных газет) любил изготавливать наряду с циркулярами прозаические произведения. Фамилию имел самую распространенную – к примеру, Максимов. Но прозаические произведения почему-то подписывал лишь с инициалом – С. Максимов. Ну, конечно, печатали беспрекословно. Но уговаривали, давайте, мы ваше уважаемое имя полностью напечатаем, а то как-то не по-нашему, не по-писательски получается. Но С. Максимов упирался и разрешения не давал А почему? Вовсе не из скромности. Просто, таким макарчиком легче от начальственного глаза укрыться, хотя, разумеется, прозаические произведения ничем запоминающимся отличиться не могли.
А Палваныча, конечно, в номер сразу поставили. Интересно, что сохранившиеся гранки адресованы т. Прокофьеву Ю. Н., бывшему секретарю исполкома Моссовета, потом – после Ельцина – первому секретарю МГК КПСС. Он тоже был членом редколлегии, правда, обычно ни с кем не пикировался и своих произведений в журнал не тащил.

На Первомай, наверное, будет очередная шмакодавка (всероссийская акция протеста).
Интересно, что многие наши профсоюзные деятели носили почти одинаковые фамилии:
Швондер
Шверник
Шелепин
Шибаев
Шалаев
Шмаков

Из фольклора 60-х: «Единодушны и странно дружны в винном отделе компании страждущих. А Ленин им улыбается со стены: «Верной дорогой идете, товарищи!»


Натравляй и властвуй.

Воволечение.

В поезде он читал Гоголя. Во вступительной статье было объяснено: «Гоголь умер, так и не преодолев своих ошибок...».
Гоголя было бесконечно жаль.

Ох, уж эти финны!
«Жесткость воды возможно узнавать в водопроводном учреждении соответствующего района» (из инструкции к стиральной машине Compact 112, стр. 12.).
Они что – инопланетяне?

– Я от нее хочу лишь эпизод, она же претендует на судьбу.

«Зубы становятся белее. Прямо на глазах...» – из завываний дебильника.
Зубы на... глазах.

Он вышел из дома. Переходя Каширское шоссе, увидел бульдозер, шедший вдоль четной стороны домов. По другой стороне следовал еще один бульдозер.
Когда он выкатил из гаража автомобиль, ему пришлось объехать третий бульдозер.
– Маневры, – подумал он.

– Он такой ручной...
– Граната тоже бывает ручная. Да уж как рванет...

Его машина была вымыта под малое декольте.

Все знают: Хрюша любит Филю.
А Филя Хрюшу с хреном ел,
Считать ли Филю некрофилом?
Ведь простофилю он уел...

A propos, Мариенгоф: У него Лавренев говорит:
«Я смерти не боюсь. В 67 лет умереть уже не страшно. А вот что у моего гроба будет произносить речь Анатолий Софронов, это, друзья мои, страшно!
Так и случилось. Надгробную речь говорил Софронов. А от ленинградских писателей – пьяный Виссарион Саянов, которого Лавренев тоже терпеть не мог.»
(А. Мариенгоф. «Это вам, потомки!», СПб, «Петро-РИФ», 1994, с. 147).

Принцип разделения мастей.

Высокожлобый.

Для каждого она была ничем, для всех – стоила многого.

«...воля сильных есть закон для благоразумия слабых и <что> сопротивление бесполезно.» Карамзин. История государства Российского. Т. IV. «Москва», 1988, № 8, с. 122.

Мы все со всех сторон обвешаны начальством, как трамвай тридцатых годов – безбилетниками.

С ужасом ждал очередной годовщины со дня рождения Пушкина. В этот день обычно отключают горячую воду.

«Дни пасмурны в музейных городах, как в исполинских полутемных залах, молчит гранит на серых площадях. Зато отчаянно живут вокзалы, выбрасывая жирную толпу, полки самоуверенных туристов, не знающих обычаев табу, ни цен на памятники исторические». Олжас Сулейменов.

И писчий спазм дает оргазм.

Апофеоз лизоблюдческой дури:

Наши придворные лампадоносцы достигли пика идиотизма –отвезли свой огонь на… Северный полюс.