3 марта исполняется 95 лет со дня отречения от престола последнего российского императора Николая Александровича Романова. До сих пор общество (в том числе и церковное) не может определиться со своим отношением к поступку императора. Не разобравшись с этим, сложно ответить не только на вопросы истории, но и на многие вызовы сегодняшнего дня. Об отречении Николая ΙΙ мы беседуем с профессором МГИМО, доктором исторических наук Андреем Зубовым. Кто кому изменил? — Андрей Борисович, насколько отречение императора было юридически и политически оправдано? Можно ли ему дать нравственную оценку? — Юридически отречение не было правомерно хотя бы по той причине, что ни в законе о престолонаследии 1797 года, ни в других законах Российской империи нет нормы об отречении императора от престола. Но, как объясняют юристы, никто не может заставить человека оставаться на своем посту, если он этого не хочет. Поэтому в отсутствии нормы отречение приравнивается к юридической смерти: в ход вступают те же законы, которые действуют в случае смерти императора. В чем особенность закона о престолонаследии 1797 года? После бесконечной череды дворцовых переворотов Павел I принял закон, который предусматривает порядок наследования престола, не зависящий от воли императора. И каждый государь, начиная с самого Павла I, перед вступлением на престол приносил в соборе клятву о неукоснительном соблюдении этого закона. Каждый император России был связан им и не мог его нарушить, хотя и был самодержцем. А Николай II эту клятву нарушил, потому что в случае смерти императора автоматически престол переходил к ближайшему родственнику — в данном случае, к сыну. Если бы не родился цесаревич Алексей, престол бы переходил к брату Михаилу, если бы не было его — к старшему дяде царя и т.д. В случае юридической смерти наследником становился цесаревич Алексей, но так как он был несовершеннолетним, законом предусматривалось, что над ним осуществляется опека. Регентом становился тот, кто был вторым в очереди престолонаследия. Таким человеком был тогда брат царя Михаил Александрович (незадолго до этого Николай II вернул ему права на престол, которые им же и были у великого князя отняты по причине вступления в морганатический (неравный) брак).
Именно такое отречение императора (в пользу Алексея при регентстве Михаила) рассчитывали получить приехавшие 2 марта во Псков представители Думы А.И. Гучков и В.В. Шульгин. Но император неожиданно меняет форму отречения и отрекается и за себя, и за сына, передавая престол Михаилу. Этого он делать не имел права ни при каких обстоятельствах. Он нарушает конституционную клятву — и создает колоссальный сумбур. Михаил обращается к председателю Думы М.В. Родзянко с вопросом, гарантирует ли царский титул сохранение власти или хотя бы жизнь. Родзянко ответил: «Нет, ничего гарантировать не могу». Тогда уже на следующий день Михаил Александрович отрекается от престола до решения Учредительного собрания, а власть передает в руки Временному правительству. Ни того, ни другого он не имел права делать, поскольку не мог по закону стать царем. Возникает двойное нарушение. Следовательно, юридически отречение Николая II — противозаконная акция, которая разрушала строй российского правопорядка.
С политической и нравственной точки зрения отречение тоже было ошибкой. Потому что в условиях войны и готовящегося наступления, пока еще войска сохраняли верность царю, отрекаться было нельзя.
— Было ли падение монархии предрешено? — Разумеется, нет. О ликвидации монархии говорило меньшинство русского общества — представители радикальных партий. Большая часть думала об ограниченной конституционной монархии, о создании Правительства доверия, которое назначалось бы императором из людей, предложенных Думой. Были разные варианты, но они никак не предполагали ликвидации самой фигуры императора. Но необдуманные действия царя — привели к самому худшему. И дело не только в отречении. Чего стоит назначение во время войны между Германией и Австрией австрийца по национальности и бесталанного человека Штюрмера председателем совета министров. Это явная ошибка и даже оскорбление чувств людей. Даже все это вместе взятое еще не предвещало гибели монархии, но неправильные шаги в первую очередь самого императора привели к тому, что в России началась смута, из которой Россия не вышла до сего дня.
— Как можно было сохранить монархию? — Нужно было просто не уезжать из Ставки, готовить наступление, постараться вывезти в Ставку семью и, даже если это не удастся (семья будет арестована революционерами и станет заложниками), все равно оставаться на боевом посту.
Слабость Николая II заключалась в том, что он разделял свою частную жизнь и государственное служение.
Он говорил, что в своей частной жизни он имеет право на Распутина, на то, чтобы слушать указания императрицы, и только в государственной жизни ответствен перед Россией и перед народом. Это неправильно. Царь — публичное лицо, поэтому ни одно его действие не является частным.
И то, что он согласился ради семьи бросить войска и Ставку, имело колоссальные последствия для всего государства. Именно после этого генерал Алексеев разослал командующим фронтами телеграмму с предложением подумать о возможности просить императора об отречении. Алексеев убедился, что император ставит личный, семейный интерес выше интересов России. А такой человек не может управлять страной, тем более в решительный момент кровавой, тяжелой войны.
— А как же известная дневниковая запись императора: «Кругом измена, трусость, и обман!»? — Это он написал в ночь со 2 на 3 марта, уже после отречения, в поезде, который шел из Пскова в сторону Царского Села. Написал после того, как получил телеграммы, в которых командующие фронтами просили его отречься. Но они просили этого не потому, что были сторонниками Германии или революции. Напротив, они были русскими генералами, которые служили императору верой и правдой долгие годы.
К сожалению, у Николая II под влиянием супруги сложилось неправильное представление о монархии. Александра Федоровна с интеллектуальной непримиримостью, свойственной немецкому типу сознания, став православной императрицей, осознала монархию как абсолютный институт, которому ничто и никто не может противоречить и который всегда прав. Но таков только Бог! А люди, все, в любом сане — патриархи и епископы, и цари —могут ошибаться. Она требовала личной верности. Не верности России, которой управляет царь, а личной верности царю. Это была глубочайшая ошибка. Она делила людей на своих друзей и своих врагов, а не на друзей и врагов России. Царственная чета отождествляла себя с Россией. А это неправильно. Скажем, можно ли Ивана Грозного считать Россией? Нет, конечно. И Николая II тоже нельзя. Он — высшее лицо, но он не равен государству. Поэтому в дневниковой записи речь идет о личной измене царю, но не об измене России.
В действительности же не люди изменили царю, а царь — своему служению. И генералы отреагировали на это, оставаясь верными России и желая своему народу победы над врагом.
( Read more... )</p>Россия тоже не является страной, «обреченной» на республику. Если мы действительно хотим выйти из смуты, которая началась с отречением Николая II, то в искупление его ошибки возможно восстановление монархии по законам наследования престола 1797 года. Естественно, речь идет о новой форме — конституционной монархии: монарх царствует, но не правит, правит народ. Необходимо и восстановление династии Романовых, как знака и символа преемства России XXI века с Россией начала XX века.
— Сегодня очень многие говорят, что нынешняя власть тяготеет к монархии. Насколько правомерно подобное утверждение? — Нынешняя власть тяготеет к монархии по объему полномочий: не считается с волей народа, фальсифицирует выборы, — и в этом смысле является деспотией. Монархия — это законный институт, соответствующий нормам и законам государства и признаваемый обществом. А деспотия — это незаконное обладание верховной властью, часто в объемах намного больших, чем монархия, и противозаконное удержание этой власти с нарушением права и против воли большей части народа.
Такие разные революции — Некоторые проводят параллели между нынешней «снежной революцией» и 1917 годом, 1991 годом… Какие сравнения Вам кажутся более уместными? — «Зимняя революция» не имеет аналогов в нашей истории. В 1917 году произошло восстание необразованных масс, людей, не отдающих себе до конца отчет в последствиях своих действий. ( Read more... )
Сейчас ситуация совершенно иная. Во-первых, против нынешней власти, которая является продолжением советской, просто в изменившихся условиях, потому что у власти находится «КГБ», восстал как раз образованный класс, культурная часть общества, которая хочет, чтобы ее уважали, хочет сама управлять страной, а не чтобы ею управляли потомки старой советской элиты. Во-вторых, за эти 20 лет гражданской свободы сформировался социум, независимый от власти слой людей, как предпринимателей, так и интеллектуалов. У нас есть теперь то, что называется контрэлитой, которая хочет демократизации и гражданской политической свободы.
Это второй такт революции 1991 года. Если в 1991 году была свергнута тоталитарная система, то сейчас мы хотим убрать ее последствия, создав демократическую страну, возможно, восстановив правовое преемство с докоммунистическим государством, и, тем самым, завершить этот круг революции, начавшийся в 1917 году, восстановлением исторической России и, возможно, восстановлением конституционной монархии.
— Можно сказать, что Николай ΙΙ и Владимир Путин — два правителя с падающим рейтингом в условиях политического кризиса. Сегодня, с одной стороны, рейтинг действующей власти падает. С другой, существует опасность, что с ее уходом начнется хаос. Что в подобной ситуации ответственнее для правителя: уйти или остаться? — В 1917 году царю, конечно, нельзя было никуда уходить, он был важным элементом государственной системы. Законы Российской империи предполагали важнейшую роль царя, и он должен был ее исполнять. Сейчас наша конституция прописывает, напротив, смену власти. Люди должны выбирать местное самоуправление, Государственную думу, президента. Нынешний президент или премьер-министр — это ведь не монархи. И если люди такой власти больше не хотят — конечно, надо уйти, как уходят президенты во всем мире. Это нормальный процесс, в нем нет ничего революционного.
Однако нынешние правители, тот же Путин, стремясь остаться у власти любой ценой, нарушают и дух и букву конституции, вынуждают фальсифицировать выборы, подкупом и силой собирают своих сторонников на демонстрации и митинги. Все это вместе безобразно расшатывает государственную систему. То, что нам сейчас нужно, — не революция в смысле переворота, а возвращение к конституционным и демократическим нормам, которые заложены в нашу жизнь, но не исполняются нынешней властью. Речь идет не о том, чтобы остаться ради сохранения стабильности, но о том, чтобы вернуться к конституционным нормам, чтобы нам не остаться без конституции, без закона и не погрузиться в хаос.
— Какие сценарии развития нашей страны возможны? — Положительный сценарий возможен, если нынешний правитель поймет, что он дальше не может удерживать власть. Другой сценарий — он попытается и дальше усиливать личную диктатуру. В нынешней ситуации это, скорее всего, приведет к революционному взрыву, аналогичному взрыву в странах арабского востока. Потому что слой, который недоволен Путиным, весьма велик. И
лучше бы ему вернуться в конституционные рамки. Самый маловероятный сценарий — все обо всем забудут, все будет по-старому. Это как если бы девушка забеременела и думала, что у нее все рассосется, и мама ругать не будет. Пути назад нет, есть только путь вперед.
![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo-lj.gif)
Грани.Ру | Павел Шехтман: "Государственническая" беда
