Мне кажется, движком поэзии всегда было нестерпимое чувство, разрывающее сердце и размыкающее уста. Модальность чувства при этом - неважна. Поэтическое слово приходит выражать такое чувство, с которым прозаическое слово совладать не в силах.
Просто нестерпимый восторг перед миром сегодня - редкость. И он предполагает, среди прочего, малость и необязательность эго и его проблем. По-старинному - смирение, что ли...)

Ну почему же -- малость эго?.. Скорее понимание его относительности и соотнесённости с иными мирами (державинское "Я царь - я раб - я червь - я Бог".

еще стихи - как инструмент познания. Себя, мира, взаимодействия этих начал. Бродский говорил, что стихи страшно ускоряют мысль. Это правда.

Ускоряют, и в то же время открывают в ней такие загогулины, в которые неповоротливая проза проникнуть не может :)

хотя границу между поэзией и прозой никто назвать не может)

Ну да, это такая ловушка. Шаг - и ты в другом мире, а как там оказался, объяснить не можешь, и границу увидеть и пощупать нельзя. Однако для меня поэзия связана с музыкой (ритмом, игрой звуков, мелодией), а в прозе первична мысль.

наверное, где-то так)

Вы правы, но не стоит забывать, что архаический поэт - это корифей хора, пляшущего вокруг жертвы, которую они сейчас будут раздирать на части голыми руками. А боги, которым они, и жертва в том числе, при этом поют хвалу, суть демоны с точки зрения современного верующего человека (людям вообще свойственно попирать ногами свои же вчеращние верования).
То есть и в архаические времена не так-то уж всё светло и прекрасно. И, возможно, нынешний мрак - нечто вроде архетипического воспоминания о той поэзии, оригинальной...

Я - совсем не "современный верующий человек", как нетрудно догадаться. Однако насчёт архаики Вы не совсем правы. Какое-то у Вас упрощённое о ней представление. Впрочем, это смотря что понимать под архаикой. Про поэзию дописьменного периода мы довольно мало знаем, а когда тексты (и прежде всего - священные) начали фиксироваться, никаких плясок с окровавленными руками в индоевропейских культурах уже не было. Кстати, и так называемые псалмы Давида (серьёзные библеисты полагают, что они были созданы после правления царя-поэта) - это, в основном, хвала, но, при всей кровавости Ветхого завета, они - совсем не про пляски вокруг жертвы.

Но я-то говорю о том, что в наше время всерьёз трактованная ода в честь действующего правителя уже не возможна (или это будет отвратительная фальшь), а во времена Ломоносова это была высокая поэзия, независимо от личных качеств воспеваемого. "Душа ея зефира тише, и зрак прекраснее раЯ"... - ах!...

Гм.
Я и не утверждал, что Вы -"современный верующий человек", просто к слову пришлось.
Однако насчёт архаики, на мой взгляд, я всё-таки прав по сути. Про поэзию дописьменного периода мы действительно мало знаем, но тем не менее тексты (например, гомеровский цикл) описывают принесение в жертву самых красивых девущек после победы в Троянской войне и разбивание младенцев о стены (сын Ахилла так убивает сына Гектора). Да и на практике человеческие жертвоприношения вполне ещё были в письменную эпоху, и у греков, и у римлян, и у мн.др. И в псалмах царя-поэта, правившего примерно в эпоху той же Троянской войны, так и говорится: "Счастлив тот, кто разобьёт головы твоих младенцев о камень". Так что кровавость Ветхого завета - кровавость архаической эпохи.

Что же до Ломоносова, то на мой вкус: "Душа ея зефира тише, и зрак прекраснее раЯ"... - как раз изрядная фальшь. Особенно если вспомнить, как выпороли Тредьяковского примерно тогда же.
Но и то сказать, может быть, дело не столько в поэтах, сколько во властителях? Гомер даже свинопаса называет богоравным, и это нормально, потому что человек, даже раб, ещё воспринимается в качестве достойного соперника богов. Такова уж архаика с её окровавленными руками и вектором, направленным в будущее.
А нынешние - что рабы, что властители...
Будущее оказалось отчасти хуже прошлого со всей его кровью - и с надеждой на лучшее, которая не очень-то сбылась.

Очень интересную тему Вы затронули, комментами не объять.)

Да, романтики первыми продекларировали внутренний мир человека равновеликим, а то и более значимым, нежели мир природный и даже Божий. А сверхценный внутренний мир, на мой взгляд, неизбежно трагичен, поскольку трагична "персональная маленькая старость, немощь, смерть".

Подняться до высокого трагизма художнику, даже крупному, действительно очень непросто. Как у Чухонцева:

Оглянусь на пустырь мирозданья,
поднимусь над своей же тщетой,
и внезапно займётся дыханье,
и язык обожжёт немотой.

Поднявшись, теряешь дар речи.
Если же снизойти от большого художника до скромного себя, - вот я, например, уже долгое время сильно болею и даже, по моим субъективным ощущениям (хочу ошибиться), медленно умираю.
В стихах, которые начались у меня после многолетнего перерыва (вероятно, в связи именно с этими событиями), я сознательно пытаюсь подняться от своего личного самочувствия до неких обобщений (пусть для самого себя же). Получается плохо. Противится как физиология, так и въевшаяся литературная традиция.)
Природа, тем более Бог, не приходят по первому зову.

Так что дело, видимо, в индивидуализме человека новейшего времени, примате тела над духом и т.д.

У Ломоносова есть знаменитое и очень тоскливое стихотворение "Кузнечик", хотя назвать его трагическим, наверное, перебор.
А из "нетрагических" поэтов XIX века можно вспомнить Фета. Он, несмотря на тяжёлый характер и судьбу, сублимировал страдания не в стихи, а куда-то в другое место.)

Спасибо за содержательный отклик.
"Кузнечик" Ломоносова, хоть и имеет автобиографический подтекст, является парафразой мотивов, восходящих к античности. До личного у таких поэтов ещё надо докапываться через контекст и аллюзии. С другой стороны, и в одической лирике личное очень даже звучит, хотя и в общем ключе: "Се в мире расширять науки изволила Елисавет" - это ж и про себя тоже, -- дескать, вот будет процветать академия и университет, будут книги, ученики и прочее - и, как говорится у Горация устами Пушкина, "нет, весь я не умру" (кстати, ещё один пример личного, но позитивного, причём в контексте, связанном с мыслью о смерти).

Фет - явление всё-таки не универсальное, он сам себя ограничил определённым кругом тем. Я бы скорее вспомнила А.К.Толстого, у которого чего только нет, и лишь трагизма в поэзии вряд ли сыщешь. Меланхолия, элегичность - да, но это же не некрасовский надрыв.

Здоровья Вам.

Ну, что касается "личного в одической лирике", здесь нельзя игнорировать (я про Ломоносова) момента политического. Не обязательно конъюнктурного, может быть, и вполне искреннего, но сознательно "совокупляющего" личное с общественным. Отсюда и социальный, и персональный оптимизм.

Возьму по ассоциации пример из другого времени, нарочно одиозный: "Коммунисты, вперёд" Межирова.
Я считаю эти стихи искренними (1957 год, кажется).
Почти античное по замыслу воплощение идеи "приоритетного права на смерть" для преодоления её же и ради "дальнейшего счастья".
Нам это кажется фальшивым, но, может быть, потому, что прошло всего полвека, а не два с половиной.

Про Константиновича Толстого согласен. Вообще люблю его.)
Сейчас жена как раз разучивает его романсы с музыкой Чайковского: как же они "нашли друг друга"! (Имею в виду Толстого и Чайковского, а не жену)).
"То было раннею весной", "Благословляю вас, леса" - воплощённый свет, ликование жизни!
Правда, Пётр Ильич всё-таки закончил апофеозом трагизма: четвёртой частью шестой симфонии, а Алексей Константинович этого избежал.
Видимо, Козьма помог. Чувство юмора, то бишь.

За пожелание спасибо, за многословие простите.

Как говорит себе Гете в "Лотте" Т. Манна: "Трагедия царит там, где еще не восторжествовало мастерство".ю
Интересно получается, что когда Ахматова писала

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей,

то отрицала (в контексте данного стихотворения) как одическую, так и элегическую (трагическую, исповедальную) сторону поэзии?

Исповедальная - не всегда трагическая :)

Так я этого и не утверждал: это ряд "элегическая - трагическая - исповедальная".