О ТАВТОЛОГИИ
Этому место, конечно, в coincide, но так как сноровка севильского цирюльника (Ф. там, Ф. тут) всё ещё недостижима для меня, то оставлю-ка я запись сию на страницах дневника... А там, глядишь, кто-нибудь и опытом поделится.
Вчера, в начале часа ночи вышли мы с лемуром моим пройтись, подышать "небесным Гольфстримом", как говорила одна незабвенная дама. Где-то на улице Аза пристал к красотке кавалер. Ступайоткудапришёл и топать ножкой никакого воздействия не поимели, того и гляди начнет серенады петь под дверью и дорогу домой забудет. Нам - косточками с ним делиться, безутешным хозяевам - объявления по городу развешивать. Да ведь их слезными мольбами и так все столбы изукрашены. Что поделать, коли кобеля в нашем стольном граде отчего-то избавлены от почётной обязанности выгуливать владельцев на коротком поводке. И ведь никто не бегает по округе, дабы радостно оповестить о торжественном возвращении героя. Так и висят эти скорбные свидетельства, пока не заклеют их новые, ещё более страстные, еще более драматичные призывы. Добросердечное же народонаселение читает, и раны в его душе не заживают никогда... Нездоровое это чтение - объявления на столбах.
Плутая и петляя, мы теряем не только всякую надежду избавиться от гороховой шубки, но и последнее соображение о целях нашего променада. В голове складывается: В НОЧЬ С СУББОТЫ НА ВОСКРЕСЕНЬЕ ОТЗЫВАЕТСЯ НА ИМЯ ПШЁЛВОН ПРОСЬБА ОТОЗВАТЬСЯ СКРОМНОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ГАРАНТИРОВАНО. Прихвостень наш не теряется, следует неотступно, умудряясь при том исследовать окрестности с видом несколько туповатым и филозофическим.
ГАРАНТИРОВАНО - думаю я и ныряю в "Ноктюрно", дабы скромно вознаградить себя чашкой горячего шоколада, оставив мыслителя за малопристойным занятием - выдачей автографа. Он совершает сие действие в глубокой сосредоточенности, что твой Деррида - благонадёжно, глубокомысленно.
"Шоколада нет", - сообщает официантка.
"Тогда чай".
"Чай", - объявляет официантка и ставит передо мной чай. Утыкая нос в чашку с палочкой корицы, я предаюсь размышлениям о том, как называется чай там, где чаем называют чай. Ибо здесь, позволю себе пояснить, чаем называется пряный напиток на молоке, индийского, якобы, происхождения.
"Чай", - повторяет официантка с непонятной для меня настойчивостью.
"Чай", - снова говорит она. Уже не говорит, кричит. В дверях возникает наш Пшёлвон и, не здороваясь, направляется прямо к стойке.
"Чай", - в четвертый раз говорит официантка, - "больше никуда сегодня не пойдёшь".
"Двое суток пропадал," - поворачивается она ко мне с извиняющейся улыбкой. - "Вам что-нибудь ещё? А то мы закрываемся".