Ваш покорный слуга Скарданелли
(стихи его безумия)

Часть первая

  Последний из завершённых гимнов Гёльдерлина; за ним последовали фрагменты, затем – его безумие и его возвращение к рифмованному стиху.
  Майкл Гамбургер. Примечание к английскому подстрочнику "Мнемозины".

  Фрагменты Гёльдерлина: ошибка — и до чего же претенциозная ошибка! — использовать эти вещи, которые темны, потому что отрывочны и не закончены, в защиту отрывочной и темной манеры собственного письма.
  Филипп Жакоте. Самосев.

  Гёльдерлин счел правильным, то есть тактичным, потерять на сороковом году жизни свой здравый ум, чем многим дал повод сожалеть о нем самым занимательным и самым приятным образом. Сентиментальность — это ведь нечто очень полезное, а следовательно, приятное.
  Роберт Вальзер. Самоанализ и самосознание.


полдень, полночь – мысль моя
не отбрасывает тени.
мраком мрак попрал маяк
в этой солнечной системе.

потому и стала: темень:
тьму пожравшая змея,
что не минет средостений
мысль над мыслию смеясь.

затуманилась в смятеньи.
притомилась? вот скамья.
тянет тайные растенья:
руту, розмарин, тимьян.

не все дома? дома - я.
точит, дóлбит, свéрлит темя.
что ты? я – твоя семья.
с кем ты, думай?! я не с теми.

съеден зраком зрак, зимою
март проглочен, не затмив
зиму, морем – все помои.
только правильно пойми:

думать вовсе не умея,
мысль, легка ты на помин.
станешь ли душой моею
средь томов и домовин,

коленкоровой камеей
на обложке иль в тени
не своей лежать немея
предстоит тебе все дни?

сроком срок избыв, прямую
единений ложь тяни -
не домой войдёшь – приму я,
но оракулом в тайник.
  4-7 декабря 2004 года

Так тяготой земной твой воздух упоён,
Что кажется, мы раздвигаем недра
Руками и плывём невидимым огнём,
И обезглавленною гидрой
Возносимся в застывший окоём
По корневой системе ясеня и кедра,
И низвергаемся, и песенку поём
В согласьи с пламенной клепсидрой.
Недвижность струй ея в себя вобрав
Раскалена ядра златая цедра,
В ней як-цидрак для ципы-дрипы щедро
Открыл дороги выдры и бобра.
Но мы дороги эти обогнём
И песенку споём о нём:
  15-16 генваря 2006 года

Вот и тело
Отлетело.
Оно наказано за дело.

Оно стояло в угол носом
и думало, что нет износу
его душе.

А ныне душу
горечь душит,
при взгляде на полёты туши.

Она стояла носом в угол,
приняв горох за адский уголь –
и поделом.
  12-13 генваря 2006 года

Нет, утешений больше нет,
Есть честность,
Такая всеобъемлющая частность
Отчаянья.

Такая неотёсанная, нет,
Колом застрявшая причастность.
И местность есть, и неуместность
Нечаянная,

Ненарочная, непоправимая,
Непорочная,
и тишина непрочная –
не тишина, колокол молчания.
Как табурет, который сколотил поэт,

Даже если плотник присел на него – не табурет,
Даже если цырульник его побреет,
Даже если с цирком уйдёт тамбурином
С бурым медведем перейдёт - перекати-поле
В Святую Землю взойдёт тапинамбуром.

Даже – это сокращённое дай же.
Если - это сокращённое есть ли.

Дай же днесь то, чего нет
  13 генваря 2006 года

***
нет ничего ужасней чем
нет ничего ужасней чем нет
нет ничего ужасней чем нет ничего
нет ничего ужасней чем уж
а с ней
нет ничего ужасней чем ужас
с ней

нет
ничего
ужаснее
чем нет
чем ничего
чем уж
чем ужас
нееееееечем

нет ничего ужасного
  давно, не помню уже когда, перед поездкой в Москву

почти не брызнуло внезапно глаз,
когда надев сертук
он облачился
в цвета влюблённой жабы и блохи
в отчаяньи – таков невыразимых
оттенок был.
когда раздался стук -
в его застенок кто мог постучать? –
он был почти готов - протягивая руку
войти в пейзаж с сезонами, где зимы
и вёсны, осени и лета
сменялись в беспорядке
гобеленном, но всё-таки годами убелённым
он выйдет - раз-два-три-четыре-
как зайчик, но необратимо – и-пять-и-запятая,
на тридцать шесть –
на плотницкой квартире
осесть,
писать: «Мы так же,
мы так же не были разлучены
с тобою, Диотима!»
и повторять:
«Сюзетта, где ты?»
  18 генваря 2006 года

Часть вторая - завтра