| cut here |
[Oct. 2nd, 2017|02:41 pm] |
Disclaimer. Честно пытался не выкладывать, честно и долго, много месяцев и даже, как только что выяснилось, лет. Не могу. Не получается. Выкладываю.
І
Тем, кто не изучал философию, достаточно объяснить всего два понятия - существенности и источника. Тем, кто изучал философию, нужно обосновать множество сопутствующих понятий, построить целую теорию, и довольно сложную, и потом они еще не поверят. Поэтому вместо философского доказательства я предлагаю вам некий рассказ о существенности источника, а любой рассказ есть, конечно же, не обязательное для вас слушание, а только лишь мое исполнение какой-то более или менее правдоподобной роли, которую я для себя сейчас изобретаю.
Мы начнем с предположения, что вы слушаете или читаете этот текст. В этой ситуации всегда возможны две вещи - всегда возможно понимание и всегда возможно непонимание. Что касается непонимания, то я предлагаю рассматривать его как состояние отсутствия текста - например, этого текста. Его нет за пределами этой комнаты, его нет в сознании того, кто находится за пределами этой комнаты. Он есть (я этого не знаю и могу на это только надеяться) в сознании тех, кто находится в пределах этой комнаты. Когда я говорю "надеяться", я просто имею в виду то, что непонимание, отсутствие текста возможно и в пределах этой комнаты, любого сколь угодно тесного пространства.
Переходя теперь к пониманию, хотелось бы указать на два его важных свойства, в каком-то смысле противоположных друг другу. Во-первых, понимание у каждого свое собственное и никакого другого понимания, кроме нашего собственного, у нас нет и быть не может. Во-вторых, несмотря на это, граница между пониманием и непониманием не произвольна. Белый конь едет вниз по кочерге. Того и гляди упадет. Там, где есть понимание текста, там обязательно есть какое-то знание, которое предшествует этому тексту и его пониманию, и которое раздает смысл тем, самим по себе бессмысленным, звукам, которые доносятся сейчас до нашего сознания. Это знание индивидуально, оно осознается нами - тогда мы говорим о понимании, - или же не осознается, тогда есть пространство непонимания, отсутствия смысла и самого текста. Говоря что-то, я не могу рассчитывать на понимание, не могу даже считать, что произнес какое-то зашифрованное послание. То, что мой текст на самом деле шифр, понятный вам - это известно вам, но не мне. То, что вы посвященные - это знаете вы, а я этого не знаю.
А теперь следующее. Мы цитировали «Алису в Зазеркалье» и эта цитата имела смысл сама по себе для большинства из нас, а могли бы процитировать некий алхимический трактат и это само по себе не имело бы смысла для большинства из нас, но настоящий смысл этой моей цитаты заключается, конечно, совсем не в том, что она есть какой-то шифр. Сама цитата могла быть любой - она просто иллюстрировала то, что любое понимание возможно только в каком-то контексте, в свете какого-то предшествующего знания. Это назначение моей цитаты вам понятно. А что предшествовало этому вашему пониманию смысла моей цитаты как иллюстрации, как примера? Ему предшествовало слежение за мыслью; понимание есть там, где есть слежение за мыслью. То, что это слежение есть, знаете вы, но не знаю я. Непонимание - это то, в чем я испытываю уверенность; понимание - то, на что я надеюсь. С вашей стороны, бессмысленность этого моего рассказа - это то, в чем вы уверены; его осмысленность - то, на что вы надеетесь и ради чего следите за моей мыслью.
Ваше понимание существенно для меня - это первое из двух понятий, которые я описываю, и это одновременно попытка обоснования этого моего обращения. Существенность для меня вашего понимания означает, что я исхожу из того, что оно есть, что вы пребываете в слежении за моей мыслью, и я не принимаю той точки зрения, что вашего понимания нет. Непонимание - которое, как мы договорились, есть отсутствие текста в вашем сознании - такое непонимание для меня несущественно. Я исхожу из того, что его нет и это дает мне возможность что-то говорить вам. Если я нахожусь в пространстве непонимания, то этого текста нет и я ничего не делаю, точнее, «делаю ничего», поскольку не имеет значения, что именно происходит в моем сознании. Напротив, существенность понимания придает значение тому, что я говорю, и определяет то, как я говорю, какие выбираю слова, как строю фразы и как их произношу. Существование понимания - это то, чего я не могу знать; тем не менее, я утверждаю его существование, а значит, и существование тех сознаний, которые могут следить за моими мыслями. Отсюда следует важная формула, которую я хочу сообщить:
существенность равна сущности
Я ничего не могу знать о сущности сознания, но у меня есть его существенность и этого абсолютно достаточно для меня, чтобы обращаться к вам и апеллировать к вашему пониманию.
ІІ
Двигаясь теперь дальше, хочу сказать самое, может быть, важное: нет и не может быть никакого понимания без существенности. Без существенности этого текста вы не дочитали и не дослушали бы до этого места. Существенности и только существенности определяют то, как следите вы за текстом, как доискиваетесь до его смысла, какие знания призываете для того. чтобы его понять. Более того, сами эти знания, предшествующие пониманию текста, на самом деле также суть существенности. Как существенность для меня вашего понимания определяет то, что и как я говорю, как выписываю этот текст голосом или пером, так же и существенность для вас его понимания определяет то, как вы его читаете в своем сознании. Там, где есть понимание, там мы с вами пребываем в общем пространстве - я называю его объективностью - пространстве понимания, пространстве осознаваемой реальности. И это пространство, эта объективность также есть существенность: мы исходим из того, что оно есть; если его нет, все бессмысленно, а значит, смысл возможен только в его присутствии. Эту существенность мы принимаем свободно (мы можем от нее отказаться), но принимая ее, мы находимся в общей реальности, за пределами которой - непонимание, отсутствие смысла, отсутствие текста, общения, языка и нас самих в конечном итоге.
То, что мы свободно принимаем или отвергаем существенности - то есть то, что существенности моральны и любое извлечение смысла морально - означает еще и то, что существенности появляются и исчезают. Существенность понимания может пропасть (и время от времени пропадает), а мы выпадаем из объективности в пространство непонимания, где то, что есть в нашем сознании, неважно.
И здесь имеет место страшная вещь. Что существенно, то есть, а что несущественно, того нет. Что было существенно и поэтому было, но что стало вследствие нашего свободного выхода из объективности несущественным, того нет и никогда не было. Вдумайтесь на секунду и вы, возможно, уловите намек на чудовищность этой ситуации.
Перед нами сразу и моральная, и философская, метафизическая проблема. Моральная потому, что ставится вопрос об ответственности за наши существенности. Метафизическая потому, что ставится вопрос о том, есть ли что-то еще, кроме наших существенностей, то есть за пределами нашего сознания. Это одна и та же проблема.
Второе понятие, после существенности, которое я хочу предложить, как раз и обозначает эту странную «реальность», порождающую наши существенности (а возможно, и наше сознание). Я называю ее источником. Здесь нужно быть очень осторожными. Источник - это не объективный мир, который мы могли бы противопоставить субъективным существенностям. Мы можем обсуждать объективный мир в нашей объективности, так же, как можем обсуждать и субъективные существенности, а источник мы обсуждать не можем, он по определению за пределами любой объективности. Поскольку нет ничего такого, что мы могли бы осмысленно назвать источником, мне придется, так как я хочу тем не менее сказать кое-что об источнике, просить вас на минуту принять существенность этой «реальности в кавычках» или метареальности. Посмотрим, что из этого следует и зачем мне это понадобилось.
Источник, по определению, каким-то неизвестным образом порождает существенности и все существенности могут быть только потому, что есть источник. Точнее, существенности суть сознательные формы, каким-то неизвестным нам образом соответствующие источнику. Это позиция философского реализма, а в нашем случае - метареализма.
Так что можно надеяться, что все существенное пребывает, во-первых, в форме существенностей и, во-вторых, скрыто в источнике. Исчезновение существенностей не означает исчезновение источника. Это действует в обе стороны - отсутствие существенности в сознании не отменяет потенциально существенного в источнике. Следовательно, небытие существенностей относительно, а бытие абсолютно. Существенность равна сущности.
Таким образом, из метареальности источника следует ответственность - не весь потенциал источника раскрыт в наших существенностях. Не во всех объективностях мы смогли собраться, не все смыслы мы смогли произвести своим сознанием. Источник есть еще и источник ответственности за наше свободное понимание, за свободное извлечение смысла. Это моральный реализм, в нашем случае - моральный метареализм.
Но что если теперь отказаться от метареальности источника, которую вы приняли по моей просьбе? Мы помним, что несущественность понимания отменяет текст - то есть становится неважно, что именно и как говорить. Точно так же несущественность источника отменяет смысл - становится неважно, что и как понимать, поскольку свободное извлечение смыслов не подлежит никакой ответственности. Мы выпадаем из объективности.
Давайте зафиксируем, запомним, прочувствуем, наше теперешнее положение. Мы находимся в объективности, пространстве общего языка, в которой есть возможность говорить о понимании, извлечении смысла и сопутствующей этому ответственности. Мы имеем возможность как бы изнутри, из объективности, увидеть общие ценности, очень абстрактные, на которых мы основывались в наших рассуждениях. Возможность увидеть эти ценности, некая, если можно так выразиться, прозрачность нашей объективности - ее важное свойство, которое и позволило нам выйти в конце концов на наш предмет - на метафорическую существенность источника. Метафорическую потому, что эта существенность, столь же реальная (или нереальная), как и другие, не означает, в отличие от них, пребывания в какой-то новой объективности, а отражает именно указанные свойства - рефлексивность, самокритичность, прозрачность – той объективности, в которой мы находимся. И метареальность источника (я на это надеюсь) оказалась здесь чем-то большим, чем просто чья-то личная существенность, она оказалась в конечном итоге условием самого пребывания в этой объективности. Если бы мы пребывали в другой объективности, пользовались совершенно другим языком, но таким, который обладал бы такими же возможностями и свойствами, мы пришли бы в других, возможно, намного более удачных терминах, к тому же выводу – к существенности источника.
III
Это существенность. Что это?
Хорошо, "существенность" - не совсем существительное, потому что оно обозначает свойство "быть существенностью". Этот предмет является существенностью. Что это за предмет?
- Картинка на бумаге...
- Символ!
- Рамка, в которой Ты пытаешься вести обсуждение дальше.
- Инструмент манипулирования, который Ты обозначаешь как существенность!
- Существенность как введение в объективность; определение чего-либо как существенности становится тавтологией, Твой вопрос не имеет смысла...
Это только определения, относящиеся к картинке как таковой, не включающие множество символических смыслов, которые можно из нее вычитать (хаос, сложность, путь, все вместе...).
Отличаются ли все эти определения? Отличаются, потому что предполагают разные предназначения этой картинки: сообщить что-то, спровоцировать на что-то, сбить с толку, просто понаблюдать. Чего хочет от нас эта картинка? Ничего однозначно определенного, все зависит от того, как мы ответим на вопрос "что это?".
Проще говоря, ответственности, которые приносит всем нам эта существенность - разные ответственности. Значит, у всех у нас разные источники. И действительно, говоря о существенности источника, мы нигде не говорили, что он один. Источник есть настолько странное бытие, что никакое конкретное число к нему не приложимо.
Какой ответ на вопрос "что это?" правильный? Все они правильные и все они абсолютно разные, и все они накладывают на нас разные ответственности. Потеряли ли мы способность общаться и узнавать друг друга? Нет, конечно. Это состояние абсолютной свободы, игры "любви и власти" - любимое состояние многих людей, искушенных в философии, эзотерике и прочих экзотических вещах. Возможность перейти в него - посредством декларирования "это существенность" или какого-нибудь другого особенного знака - "не давите на меня" - это одна половина свободы.
Но только половина. Вот как легко дробится источник. Мы выпали из объективности, в которой понимание предполагало ответственность друг перед другом, и попали в новую объективность, где каждый из нас теперь пребывает в своем пузыре. Теперь сама метареальность источника как морального объекта кажется невозможной. Если бы вы закрыли книгу, не увидев картинки, вы были бы убеждены в возможности единства людей. Если вы сейчас закроете книгу, вы будете убеждены в его невозможности и бесполезности. И для этого достаточно было показать картинку и принять ее как существенность. Вы не увидели этого манипулирования вашей убежденностью, а оно было.
Свобода - не в единстве источника и не в множественности его. Она - в их объединении и способности переместиться между ними. Это - демократия существенностей. Картинка - символ, перемещающий в множественность. Есть ли символ, перемещающий в единственность? Есть ли существенность, про которую можно сказать: ответственность, которую она накладывает на нас - одна ответственность? Есть. Эта книга.
Я показываю вам картинку - и вы разъединены своими личными, персональными смыслами. Я показываю вам книгу - и вы объединены мыслью об общей ответственности за понимание и смыслы, о существенности источника и о демократии существенностей. Это вторая половина свободы. Но когда я показываю картинку, а когда книгу - решать вам, всегда и в любой ситуации. Ведь я и есть не более чем книга. Не более и не менее. До свидания.
IV
***
(10-11.08.13, 10.01.14, 13.06.16 - 28.11.16) |
|
|
