Страницы биографии Сергея Карина-Даниленко-1
Понеже сей текст был написан историком от СБУ Дмитрием Веденеевым и опубликован на сайте УПЦ http://orthodoxy.org.ua/, воспринимать его следует с осторожностью, особенно неумеренные авторские рассуждения и отступления про клятых большевиков-безбожников.

«Самый лучший» борец с Церковью в Украине. Часть 1

Полковник Сергей Тарасович Карин-Даниленко (1898–1985) по праву считался «живой легендой» органов госбезопасности Украины. В его служебной биографии числятся оперативные игры с зарубежными центрами украинской политэмиграции, зафронтовая работа в тылу гитлеровцев, попытка создать подконтрольный НКВД «Провод ОУН» на Западной Украине в 1944-м, посредничество в переговорах с командованием УПА, «самоликвидации» Украинской греко-католической церкви, выполнение деликатных поручений Л.Берия. «Имеет огромный опыт чекистской работы, лично провел весьма много сложных оперативных дел», — писали кадровики МГБ УССР на излете его карьеры в 1946-м…
Сын кулака и патриот Украины
На скрижали хрестоматийного жизнеописания заслуженного чекиста не принято было заносить его ведущую роль в изощренной борьбе безбожной власти со Святою Соборною и Апостольскою Церковью, с единством Православия в Украине в 1923 – 1931 годах… Да и иные страницы драматических страниц в истории религии в Украине не будут полными без учета роли этого незаурядного человека.
Сергей Карин родился в 1898 г. в селе Высокие Байраки Херсонской губернии (на территории современной Кировоградской области). Как свидетельствуют материалы личного дела чекиста (автобиография от 25 августа 1944 года) [i], отец его, Тарас Александрович, происходил из крепостных, участвовал в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. в рядах любимого полка генералиссимуса А.Суворова – лейб-гвардии Фанагорийского, выжил в кровопролитных штурмах Плевны, обошедшихся русской армии в 40 тыс. убитых и раненных. От двух браков имел 15 детей, стал, как говорится, крепким хозяином.
Дотошные материалы спецпроверки, составленные при восстановлении Карина-Даниленко на службе в органах госбезопасности в 1944, указывают, что отец чекиста был кулаком, имел до 70 десятин земли, конную молотилку, веялку, плуг, нанимал батраков и перепродавал скот. Позднее односельчане написали С.Карину –его родители умерли от голода в 1933, в то время, когда его сын верой и правдой служил в советской внешней разведке.
Интересно, что будущий борец с «украинским буржуазным национализмом» в юности являлся «национально сознательным» украинцем. Обучаясь в 1911–1919 годах в Елисаветградском коммерческом училище, говорится в документах, «принимал участие в украинском нелегальном кружке шовинистического направления» («шовинистами» в специфической по национальному составу чекистской среде 1920–1930-х гг. именовали украинских национал-патриотов и «самостийников»). «Был, безусловно, заражен шовинизмом ради спасения «неньки Украины» – каялся Сергей Тарасович в автобиографии от 14 сентября 1923 года [ii].
При проверках 1939 и 1944 годов односельчане Карина показали, что тот «высказывался националистически» буквально незадолго до его вербовки в секретные сотрудники ЧК в 1921 году. Сам он писал, что намеревался поступить в Украинскую партию боротьбистов (бывшие украинские социалисты-революционеры), но не сделал этого по причине… объединения партии с Компартией большевиков Украины (КП(б)У). Сергей прекрасно владел украинским языком, и в период украинизации даже входил в комиссию по «испытанию знания украинского языка» сотрудниками ГПУ УССР.
В Гражданской войне выпускник Елисаветградского реального училища примкнул к красным, на бронепоезде «Смерть белым!» принимал участие в боях с деникинцами и махновцами, пока молодого человека не свалил тиф. Лечился у отца, работал помощником землемера. Чудом избежал гибели, когда в декабре 1919 родное село разгромили «белые» каратели элитной Дроздовской дивизии. Выздоровев, основал в родном селе, совместно с актрисой Алисой Вербицкой, любительский театр. Тут-то по ложному доносу Сергея осенью 1920-го арестовала Елисаветградская уездная ЧК.
Его обвиняли в укрывательстве А.Вербицкой (вдовы убитого махновцами офицера армии Украинской Народной Республики – УНР), которую чекисты арестовали как «подпольщицу» (донос направил некий Юрченко, которому женщина отказала во взаимности). Со временем разобрались, и Алиса даже вышла замуж за сотрудника госбезопасности В.Петрова.
К счастью, его не поспешили «вывести в расход». Видимо, в это время юноша чем-то приглянулся чекистам и согласился стать секретным сотрудником (агентом по современным понятиям). С тех пор судьба С.Карина, в 1922 прибавившего к собственной фамилии, для удобства работы в Украине, приставку «Даниленко», уже неотделима от органов госбезопасности.

Рискованные игры
Первыми серьезными оперативными испытаниями для будущего контрразведчика стали операции по разработке подпольных органов украинского повстанчества. В июле 1921 года С.Карин-Даниленко в составе опергруппы Киевской губернской ЧК принял участие в ликвидации «Украинской войсковой организации сечевых стрельцов». Карин через однокашника по училищу, студента Турянского, внедрился в подпольную «Украинскую войсковую организацию» и содействовал ее ликвидации.
Затем последовала ликвидация «Всеукраинского петлюровского повстанкома», Уманского повстанкома (август 1921 года). В сентябре-ноябре 1921 года неофит ЧК внедрился в елисаветградскую подпольную антисоветскую организацию «Народная месть» и подвел ее под ликвидацию.
Вскоре пришлось овладеть амплуа «связного атамана Новицкого, действовавшего на Елисаветградщине», направленного, якобы, с донесениями в закордонный Повстанческо-партизанский штаб (ППШ) при Генштабе армии Украинской Народной Республики в эмиграции (войти в доверие к Новицкому помог ранее внедренный в его формирование агент ВУЧК «Петренко»).
Старшие коллеги-чекисты обучали Сергея линии поведения на допросах, посвящали в нюансы ситуации в эмиграционной среде. В сентябре 1921 переправили в Польшу, и три недели он провел в беседах с самим главой ППШ атаманом Юрием Тютюнником. Польская контрразведка-«дефензива» не сумела разоблачить артистично, даже вызывающе исполнявшего ролевую игру агента ЧК.
Риск оправдал себя – чекист не только продвинул заготовленную дезинформацию, но и собрал сведения о готовящемся рейде генерал-хорунжего Василия Нельговского. Тютюнник, амбициям которого льстила информация об успехах повстанцев в Украине, сообщил Карину такие подробности своих боевых планов, что в штаб-квартире ВУЧК долго не могли поверить в истинность добытых сведений. Однако упреждающие меры приняли.
23 сентября отряды генерала встретили подготовленный отпор и потерпели поражение под Новоград-Волынском на Житомирщине. Добытые Кариным сведения дорого обошлись повстанцам, а дезинформация сбила с толку штабистов Тютюнника, рассчитывавших при проведении рейда на мифические подпольные организации и неисчислимую повстанческую рать. Дезинформация стала одной из решающих причин поражения отчаянного «Второго Зимнего похода» армии УНР в ноябре 1921 года. 400 повстанцев погибло, 360 пленных расстреляли под местечком Базар на Житомирщине [iii].
Наградой разведчику стали золотые часы и перевод в центральный аппарат ВУЧК как «оказавшего большие услуги секретного сотрудника». А с Юрком Тютюнником ему довелось встретиться еще раз – в кабинете председателя ГПУ УССР Всеволода Балицкого, после реализации ГПУ оперативной комбинации «Дело № 39» (или же «Тютюн») по выведению генерал-хорунжего в СССР[iv]. Пленный атаман долго всматривался в лицо «посланца атамана Новицкого», и, наконец, сказал: «Перед кем можно склонить голову, так это перед ЧК. Хорошо работает…» [v].
Наставник по тайному ремеслу
Кадровым сотрудником советской спецслужбы С.Карин-Даниленко стал 14 августа 1922 года, заняв должность (до 1927 года) уполномоченного Секретного отдела (СО) Секретно-оперативной части (СОЧ) Главного политического управления (ГПУ) УССР. Вскоре начальник СОЧ Н.Быстрых дал позитивную характеристику подчиненному – хороший агентурист, спокойный, настойчивый, добросовестный, работая секретным сотрудником, «оказал большие услуги».
Особое место в превращении актерских способностей Сергея Даниловича в мастерство сотрудника спецслужбы, ведущего рискованную оперативную игру, да и в дальнейшей его чекистской карьере, сыграл Валерий Горожанин. В.Горожанин являлся заметной фигурой в советской политической контрразведке и внешней разведке, определенное время выступал координатором оперативной работы «по церковной линии» в Украине, и о нем стоит сказать несколько слов.
Валерий Михайлович Горожанин (настоящая фамилия, по одной из версий, Кудельский) родился в 1889 г. в Аккермане (ныне Белгород-Днестровский) Бессарабской губернии, в семье страхового агента. Закончил экстерном гимназию, и в 1909–1912 и 1917 годах обучался на юридическом факультете Новороссийского университета в Одессе (закончил четыре курса).
Это позволило ему, впоследствии, выделяться образованностью и общекультурным уровнем среди коллег по ГПУ-НКВД УССР и способствовало работе среди интеллигенции (к 1934 году среди 209 руководителей разных уровней на столичной Харьковщине только 5 имело оконченное высшее образование, а не менее 70 – получили низшее образование или писались в анкетах «самоучками») [vi].
Уже в 1908 году Валерий «за революционную деятельность» попал в Тираспольскую тюрьму, где содержался вместе с легендарным бессарабским бандитом и будущим командиром кавалерийского корпуса РККА Григорием Котовским. До революции будущий генерал спецслужбы состоял в партии социалистов-революционеров (эсеров, известных своим индивидуальным террором против властей). Побывал в ссылках, вольноопределяющимся пошел на фронт Первой мировой войны, но в 1916-м дезертировал, в 1917–1918 годах примыкал к украинской партии боротьбистов.
Послужив в Красной Армии, Валерий Михайлович в 1919 году окончательно связал свою жизнь с органами госбезопасности – стал следователем по особо важным делам Одесской ЧК (славившейся жуткими пытками и изощренными убийствами арестованных «классовых врагов», хотя данных о причастности к ним недоучившегося юриста у нас нет). Во время деникинской оккупации попал в руки «белой» контрразведки, осужден к расстрелу, однако был освобожден взявшей город Красной Армией.
В 1920 г. перешел на оперативную работу, состоял уполномоченный по борьбе с контрреволюцией, заведующим секретно-оперативным отделом и членом коллегии Николаевской губернской ЧК. Именно в это время В.Горожанин подготовил и внедрил в петлюровское подполье чекиста Сергея Карина-Даниленко, преподав ему первые уроки разведчика. Длительное время В.Горожанин служил руководителем секретно-политических подразделений органов госбезопасности Украины и СССР, занимавшихся оперативной разработкой политических и общественных организаций, интеллигенции, «церковной контрреволюции» и «сектантов».
С февраля 1921 г. – начальник Секретного отдела (СО) Центрального управления ЧК Украины в Харькове, начальник СО Всеукраинской ЧК, с марта 1922 до мая 1930 г. – начальник СО (Секретно-оперативной части) ГПУ УССР. В это же время под его кураторством как раз и «продуктивно» работал по «церковникам и сектантам» С.Карин (начертанная красным карандашом виза Горожанина стоит под «церковными» аналитическими отчетами С.Карина в высокие инстанции).
Результаты агентурно-оперативной работы В.Горожанина и его подопечных по разрушению Церкви были в декабре 1927 года отмечены довольно редким тогда орденом Красного Знамени (кроме того, чекиста-«гуманитария» дважды поощряли высшей ведомственной наградой – знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ»).
Валерий Горожанин в воспоминаниях современников предстает хрупким человеком с красиво посаженной крупной головой и шапкой густых волнистых волос с проседью. Низкий голос приятного тембра резко контрастировал с решительностью в высказываниях, а «мягкая, впечатлительная, художественная натура» плохо гармонировала с делом его жизни. Валерий Михайлович, судя по всему, был разносторонней личностью, имел обширные знакомства среди интеллигенции (сейчас бы сказали – «человек тусовки»), что, помимо расширения оперативных возможностей, давало возможность «растворять» общение с секретными сотрудниками и осведомителями, коими была пронизана творческая и научная среда. Среди его друзей оказался сам Владимир Маяковский [vii].
Пролетарский поэт в то время «жил втроем» (о «шведской семье» еще не слыхивали и в самой Швеции) с горячей сторонницей «свободной любви» Лилей Брик и ее мужем Осипом Бриком (бывшим чекистом). Их квартиру-салон часто посещали сотрудники ведомства Дзержинского, и пролетарский поэт посвятил им в 1927-м немало стихов. Среди них – стих «Солдаты Дзержинского», посвященный «Вал. М.» – Валерию Горожанину (они даже написали совместно сценарий «Инженер Д’Ар-си» («Борьба за нефть»).
Что собой представляло окружение негласного сотрудника ГПУ Лили Брик (женщины с сексуальными патологиями), описывает А.Ваксберг в книге «Лиля Брик». Встречаясь в 1922 году с эмигрантами в Берлине, сотрудник ГПУ Осип Брик «тешил друзей кровавыми байками из жизни ЧК, утверждая, что был лично свидетелем тому, о чем рассказывал. А рассказывал он о пытках, о нечеловеческих муках бесчисленных жертв», включая истязания православных священников.
Когда в августе 1930 г. Совнарком СССР постановил передать Лиле Брик половину наследства застрелившегося Маяковского (авторские права), отмечает А.Ваксберг, Брики устроили неприкрытое торжество и пьянку: «Постановление правительства о введении Лили в права наследства отмечали в том же Пушкине, на даче, где каждое дерево и каждый куст еще помнили зычный голос Владимира Маяковского. Арагоны (известный писатель Луи Арагон был женат на сестре Л.Брик – Авт.) уехали, все остались в своей компании и могли предаться ничем не стесненному веселью»[viii].
С 7 мая 1930 года В.Горожанин пошел на повышение по той же линии работы – заместителем начальника Секретного (Секретно-политического) отдела ОГПУ СССР. 5 июля 1933 года чекиста перевели во внешнюю разведку ОГПУ-НКВД СССР (в межвоенный период – едва ли не лучшую спецслужбу мира) – помощником начальника, а затем и заместителем начальника Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ – ИНО Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Вряд ли случайным был и переход С.Карина во внешнюю разведку – в 1934–1937 годах он служил помощником начальника Иностранного отдела ГПУ-УГБ НКВД УССР.
Кстати, Горожанин выдвинул еще одну легендарную личность – будущего генерал-лейтенанта и заместителя начальника внешней разведки Павла Судоплатова, которого со временем назовут «террористом СССР №1». Павел Анатольевич, как известно, ликвидировал в 1938 году в Роттердаме основателя и лидера Организации украинских националистов Евгения Коновальца, в годы Великой Отечественной войны возглавлял 4-е Управление НКВД-НКГБ СССР (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа), в послевоенные годы служил руководителем подразделения нелегальной разведки по добыче атомных секретов за рубежом, диверсионно-террористического подразделения МГБ СССР.
«Горожанин имел большое влияние на украинскую творческую интеллигенцию, – писал сын П.Судоплатова, профессор Анатолий Судоплатов, – они благодаря ему вышли на широкую дорогу жизни и творчества» [ix]. И Герой Советского Союза полковник Дмитрий Медведев отмечал в воспоминаниях, как «учился у Горожанина мастерству тонкой комбинационной игры с противником». Увы, в противники записали и тысячелетнюю Православную Церковь.
К организации работы по «церковной линии» также имели прямое отношение и иные высокопоставленные чекисты, ценившие С.Карина. Среди них – заместитель начальника и начальник Секретно-политической части ГПУ УССР (1922–1924 гг.) Николай Быстрых («отличившийся» в конце 1920-го как начальник Особого отдела 6-й Армии и Крыма при «фильтрации» и уничтожении на полуострове 12 тыс. «враждебных элементов», и расстрелянный 22 сентября 1939 года), а также начальник Секретно-оперативного управления – заместитель Председателя ГПУ УССР (1925–1929 гг.) К.Карлсон.
Комиссар госбезопасности 3 ранга Карл Карлсон, расстрелянный после 22 апреля 1938 года, «признался» в том, что был вредителем, провокатором царской охранки, латышским, немецким и польским шпионом [x]. Борцом с религией служил и Василий Иванов, участник крымских гекатомб 1920-го, член Всеукраинской антирелигиозной комиссии при ЦК КП(б)У, начальник столичного Харьковского областного отдела ГПУ, по совместительству – руководитель Учетно-информационного управления ГПУ УССР, контролировавшего и религиозные настроения населения (Иванова расстреляли 16 июля 1937 в Москве).
«От нас даже собаки шарахались…»
Отметим, что у «религиоведов» из ГПУ УССР, скорее всего, оказался общим последний земной адрес – 24 километр подмосковного Калужского шоссе, спецобъект НКВД «Коммунарка», бывшая загородная резиденция главы НКВД СССР Генриха Ягоды (там он проводил совещания с руководителями ведомства). В апреле 1937 года Ягоду арестовали, с дачи вывезли конфискованные вещи, а территорию отдали под «полигон» НКВД.
«Коммунарка» (бывший совхоз) стала «элитным» кладбищем – там проводили расстрелы или хоронили тела репрессированных военачальников, руководящих работников НКВД, представителей высшей партийной номенклатуры, а также известных деятелей науки и культуры (ориентировочно – до 6 тыс. человек). В 10 км от «Коммунарки» находится и печально известный Бутовский полигон НКВД, названный Патриархом Московским и Всея Руси Алексием ІІ «Русской Голгофой». Там в 13 рвах, вырытых мощным экскаватором «Комсомолец», упокоилось не менее 20 тыс. расстрелянных. К 2009 году среди казненных в Бутово было прославлено в лике святых 335 священнослужителей и мирян РПЦ [xi]. Трудно сказать, сколько всего там расстреляно представителей православного клира. Известно, например, что 17 февраля 1938 года уничтожили 75 священников и монахов, 14 марта – 40. Среди убиенных в Бутово священнослужителей самым старшим по сану архипастырем стал священномученик, управляющий Ленинградской епархией митрополит Серафим (Чичагов, расстрелян 11 декабря 1937) – ведущий организатор прославления в 1903 году преподобного чудотворца Серафима Саровского. Всего же за один только 1937 год в СССР закрыли 8000 храмов, ликвидировали 70 епархий и викариатств, расстреляли 60 архиереев из 250, в общей сложности казненных или умерших в заключении до смерти И.Сталина [xii].
В «элитных» тюрьмах НКВД (вроде Сухановки – «Даче пыток»), по подсчетам заключенного Евгения Гнедина, применялось 52 вида пыток и издевательств. Казни вчерашних коллег проводила расстрельная команда, или «спецгруппа», как ее назвали в документах. В конце 1920-х – начале 1930-х это были сотрудники специального отделения при Коллегии ОГПУ, которое занималось охраной советских вождей и персонально Сталина. В штате центрального аппарата ОГПУ они значились как «комиссары для особых поручений»: А.П.Рогов, И.Ф.Юсис, Ф.И.Сотников, Р.М.Габалин, А.К.Чернов, П.П.Пакалн, Я.Ф.Родованский. Другая часть исполнителей служила в комендатуре ОГПУ.
К 1937 году московский спецотряд палачей состоял из 12 «сотрудников для особых поручений» под командованием майора госбезопасности И.Ильина. Судя по фотографиям, заплечные дела мастера были отмечены «комплектом» из орденов Знак Почета, Красной Звезды и Боевого Красного Знамени, медалями, а Иван Шигалев (комендант Админхозуправления НКВД СССР с июля 1938) получил и орден Ленина.
Среди исполнителей – известный еще с Гражданской войны «латыш со зверским лицом, особенно оживленный в дни, предшествующие ночным расстрелам» П.Магго (спился и умер перед войной). Позднее в «спецгруппу» вошли братья Шигалевы, П.А.Яковлев (начальник правительственного гаража, затем начальник автоотдела ОГПУ), И.И.Антонов, А.Д.Дмитриев, А.М.Емельянов (списан по шизофрении – сидел дома ночи напролет с заряженным револьвером, ожидая прихода каких-то незваных гостей), Э.А.Мач (палач с 26-летним стажем, уволен «по причине нервно-психического расстройства»), И.И.Фельдман, Д.Э.Семенихин. Часть палачей расстреляли свои же коллеги – Григория Голова, Петра Пакална, Фердинанда Сотникова. Из уцелевших почти никто из них не дожил до старости, часть исполнителей покончила с собой. К расправам над высокими начальниками присоединялись, по собственному желанию, и крупные руководители, пожелавшие «пострелять».
Часто появлялся, хотя положение и не требовало того, «главный палач Лубянки», комендант НКВД СССР, генерал-майор (с 1945 г.), кавалер восьми орденов Василий Блохин (1895–1955, умер от инфаркта). «Блохин натянул свою специальную одежду: коричневую кожаную кепку, длинный кожаный коричневый фартук, кожаные коричневые перчатки с крагами выше локтей. «Ну, пойдем…» – вспоминал о «деловой» встрече с палачом в Катыни бывший начальник УНКВД по Калининской области Дмитрий Токарев [xiii].
Нередко осужденных начальников-чекистов и партийных бонз предварительно жестоко избивали перед казнью: «Не менее запоминающаяся сцена разыгралась, когда в марте 1938-го приводили в исполнение приговор по делу Бухарина, Рыкова, Ягоды и других осужденных на показательном «Процессе правотроцкистского блока». Ягоду расстреливали последним, а до этого его и Бухарина посадили на стулья и заставили смотреть, как приводится в исполнение приговор в отношении других осужденных. Ежов (нарком внутренних дел СССР, расстрелян 4 февраля 1940 г. – Авт.) присутствовал и, вероятнее всего, был автором подобной изощренной затеи. Перед расстрелом Ежов велел начальнику кремлевской охраны Дагину избить бывшего наркома внутренних дел Ягоду: «А ну-ка дай ему за всех нас». В то же время расстрел собутыльника Буланова расстроил Ежова, и он даже приказал сначала дать ему коньяку»[xiv].
В дни расстрелов всем исполнителям и охране выставляли ведро водки, из которого черпали, кто сколько хотел, а также емкость с одеколоном – им ополаскивались после «работы», забивая стойкий запах крови и пороховой гари. «От нас даже собаки шарахались», - признавались «сотрудники для особых поручений»[xv].
Мастерство заплечных дел со временем доведется испытать в застенках НКВД и самому Карину-Даниленко – 26 месяцев он подвергался допросам и пыткам в тюрьмах Москвы и Киева. Тогда же, в начале 1920-х годов, Сергей принялся за освоение крайне важного для коммунистической власти участка оперативной работы – антирелигиозного.
«Ночь будет длинная…»
7 апреля 1925 года, в праздник Благовещения, в возрасте 60 лет скончался Патриарх Московский и всея Руси Тихон (Беллавин), избранный на этот пост после 300-летнего перерыва в истории Патриаршества, на Всероссийском Поместном Соборе 18 ноября 1917 года. Патриарх скончался по официальным данным от сердечной недостаточности. За несколько часов до смерти первосвященник РПЦ произнёс: «Теперь я усну… крепко и надолго. Ночь будет длинная, тёмная-тёмная»...
Действительно, поистине темный период гонений на Православие только начинался. Накануне Первой мировой войны Русская Православная Церковь (РПЦ) представляла собой официальную религию Российской империи и имела солидную структуру – насчитывалось до 125 млн. православных верующих (70% населения), 130 епископов, свыше 120 тыс. священников, диаконов и псаломщиков, 107 тыс. монашествующих и послушников. А также 67 епархий, свыше 78 тыс. храмов и часовен, 1256 монастырей, 4 духовные академии, 62 духовные семинарии, 185 духовных училищ [xvi]. Однако выступления многих религиозных деятелей того времени полны беспокойства и даже ужаса от реального состояния клира и иерархии.
Будущий священномученик Серафим (Чичагов) в письме от 14 ноября 1910 г. бил тревогу: «Пред глазами ежедневно картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло свое положение! Все то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие – содрогаются от развращения или бесчувствия духовенства, и еще немного, сектантство возьмет верх… …Духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Еще год – и не будет даже простого народа около нас, все восстанет, все откажется от таких безумных и отвратительных руководителей... Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами! …Все охвачено агонией и смерть наша приближается»[xvii].
Три столетия существования РПЦ в статусе подконтрольного самодержавию и светской бюрократии ведомства порождали отчуждение мирян, несамостоятельность иерархии, под спудом вызревали анархические тенденции. В первое десятилетие не увенчались успехом попытки добиться у монарха созыва Поместного Собора и восстановления Патриаршества (хотя в царствование Николая ІІ, лично благочестивого, но инертного человека, к лику святых причислили больше подвижников, чем за предшествующие 200 лет). У руководства Священного Синода в 1880–1905 гг. стоял крайне консервативный Константин Победоносцев, который не только препятствовал всякому реформированию церковного строя, но и «заботился» о снижении интеллектуального уровня священников. Притчей во языцех стал священник Георгий Гапон, агент политической полиции, подведший под пули мирные демонстрации 9 января 1905 года в Петербурге – во время «Кровавого воскресенья» одних только убитых, по разным данным, насчитывалось от 96 до 250-300 человек.
Несмотря на усилия ряда архиереев, священников, части «богоискательской» интеллигенции, бурное развитие социальной и миссионерской деятельности Церкви, всецело зависимая от державы РПЦ не получала «санкции свыше» на ответы на вызовы времени. Росли антиклерикальные настроения, снизу среди клира распространялись настроения христианского радикализма, христианского социализма и реформизма, росло социальное расслоение духовенства и неприязнь против «архиерейско-монашеского деспотизма». Закладывались идеологические основы будущего «обновленческого» раскола (хотя тогда под обновлением вовсе не мыслилась конфронтация с канонической Церковью). Уже в годы первой российской революции началось насилие по отношению к священникам РПЦ. После отмены Временным правительством в начале 1917-го обязательной исповеди и причастия в армии, причащаться продолжило не более 10% военнослужащих [xviii].
…Бесчинства и убийства священнослужителей бандитствующими элементами началось в 1917 году до прихода к власти большевиков. К началу же 1920-х годов Православная Церковь подошла серьезно ослабленной Гражданской войной, гонениями на верующих, эмиграцией. По неполным данным, за годы Гражданской войны 1917–1922 гг. погибло 28 архиереев, несколько тысяч священников и монахов, до 12 тыс. верующих, вставших на защиту Церкви. Имеется и другая статистика: к 1924 году на территориях, где установилась советская власть, погиб 21 епископ, умерло 59, потеряли свободу 66 архиереев. По другим данным, в этот же период погибло до 15 тыс. представителей клира и монашества. Известный историк Церкви Д.Поспеловский приводит данные о том, что во время кампании по конфискации церковных ценностей 1922 года было расстреляно или погибло в столкновениях по защите святынь свыше 8 тыс. человек, из них 2691 представителей «белого» духовенства, 1962 монаха, 3447 монахинь и послушниц [xix].
Гибель православного клира носила поистине мученический характер. «24 декабря 1918 года епископов Феофана Соликамского и Андроника Пермского заморозили в проруби. В Свияже епископа Амвросия замучили, привязав к хвосту лошади. Епископа Исидора Самарского посадили на кол, епископа Никодима Белгородского забили железным прутом, епископа Ревельского Платона, обливая водой на морозе, превратили в ледяной столб. В январе 1919 года был повешен на царских вратах церкви архиепископ Воронежский Тихон, и вместе с ним замучено 160 иереев. Такая же участь ожидала и простых священнослужителей. В Богодухове Харьковской губернии монахинь бросили в яму и похоронили живьем, в Херсонской губернии трех священников распяли…» [xx].
Сам Патриарх Тихон подвергался аресту и допросам во внутренней тюрьме ГПУ. Под угрозой применения санкций, вплоть до высшей меры наказания, первосвященник РПЦ выступил с заявлением от 16 июня 1923 года в Верховный Суд РСФСР с ходатайством об изменении принятой в отношении него меры пресечения, и выражал раскаяние в «поступках против государственного строя»: «Признавая правильность решения Суда о привлечении меня к ответственности по указанным в обвинительном заключении статьям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаиваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, то есть освободить меня из под стражи… При этом заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежевываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции» [xxi].
Но и это не спасло Патриарха от дальнейшей «разработки». По указанию Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП (б) с начала 1925 года, под руководством начальника 6-го отделения (оперативная работа против религиозных объединений) Секретного отдела (СО) ГПУ Евгения Тучкова[xxii], началась разработка «Дела шпионской организации церковников», которую, по замыслу чекистов, возглавлял Патриарх Тихон. Ему планировали вменить в вину «сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью склонения их к вооружённому вмешательству в дела Республики, объявлению ей войны или организации военной экспедиции», что влекло высшую меру наказания с конфискацией имущества [xxiii].
Имеются свидетельства, что именно настойчивые требования СО ГПУ к Патриарху подписать разработанный чекистами документ (известный как «Завещание» Патриарха Тихона и существующий в нескольких редакциях, в том числе – с правками Е.Тучкова), переданный через митрополита Крутицкого Петра (Полянского, будущего местоблюстителя Патриаршего Престола, после 12 лет ссылок расстрелянного в октябре 1937-го), привели к резкому ухудшению здоровья и ускорили смерть владыки.
Как считают исследователи, «множество фактов свидетельствуют о том, что незадолго до своей смерти… Патриарх отверг очередной вариант послания, предложенный ему Е. Тучковым, который 15 апреля с небольшими изменениями был опубликован в качестве подлинного послания Патриарха». Впрочем, Е. Тучков не раз прибегал к публикации подложных документов, когда уже не было возможности добиться подписи Патриарха [xxiv].
________________________________________
[i] Отраслевой государственный архив (ОГА) СБУ. – Д. 5037. – Т.1. – Л. 38.
[ii] ОГА СБУ. – Д. 5037. – Т.3. – Л. 25.
[iii] Подробнее об этих событиях см.: Останній парад вояків УНР // Вєдєнєєв Д.В.,Шевченко С.В. Розвіяні міфи: історичні нариси і статті. – К.: Фенікс, 2010. – С.73–82.
[iv] См. подробнее: Крепкий «Тютюн» для атамана // Веденеев Д. Украинский фронт в войнах спецслужб: Исторические очерки. – К.: К.И.С., 2008. – С. 34–55.
[v] Зарічний В. Лишитися чесним до кінця. Невідомі сторінки однієї чекістської біографії // Робітнича газета. – 1989. – 29 дипня.
[vi] Подсчитано автором по книге: Золотарьов В. ЧК-ДПК-НКВС на Харківщині: люди та долі. 1919–1941. – Харків: “Фоліо”, 2003. – С.388–452.
[vii] Антонов В.С. Поэт и чекист // Независимое военное обозрение. – 2011. – 26 августа.
[viii] Работа А.Ваксберга цитируется по книге: Кара-Мурза С.Г. Евреи, диссиденты и еврокоммунизм. – М.: Алгоритм, 2002 (интернет-ресурс).
[ix] Судоплатов А.П. Тайная жизнь генерала Судоплатова: Правда и вымыслы о моем отце. – М.: Современник: Олма-Пресс, 1998. – Кн.1. – С. 39–40.
[x] Шаповал Ю.І., Пристайко В.І., Золотарьов В.А. ЧК-ГПУ-НКВД в Україні: особи, факти, документи. – К.: Абрис, 1997. – С. 139–140; Шаповал Ю.І., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. – К.: Стилос, 202, – С.67–68.
[xi] Бутовский полигон. – М., 2009. – С. 34.
[xii] Бутовский полигон. 1937–1938 гг. Книга Памяти жертв политических репрессий. Вып.8. – М.: Альзо, 2007. – С. 102– 103.
[xiii] Петров Н. Человек в кожаном фартухе // Новая газета. – 2010. – 21 октября.
[xiv] Там же.
[xv] Сопельняк Б. Палачи // Совершенно секретно. – 1996. – № 10. – С. 14–15.
[xvi] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. – М.: Вече, Лепта, 2010. – С. 60.
[xvii] Протодиакон Андрей Кураев приводит эти слова в своей книге «Христианство на пределе истории» по источнику: И даны будут Жене два крыла. – М., 2002. – С. 521-522.
[xviii] Подробнее об этих процессах смотри: Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. – М.: Вече, Лепта, 2010. – С. 45–63.
[xix] Рубльова Н. Репресії проти «церковників» і «сектантів» в УРСР. 1917–1939 рр. // З архівів ВУЧК-ГПУ-НКВД-КГБ. – 2007. – № 1. – С. 207.
[xx] Анисимов В. О «положительном заряде» предательства. К 80-летию собора УАПЦ // http://www.pip.kiev.ua/lib.php?book=lib/variable/text_0008.php&caption=%20#_
[xxi] http://ru.wikipedia.org/wiki#cite_note-45
[xxii] Подробнее о Е.Тучкове см.: Веденеев Д. Покаяние инквизитора от госбезопасности // Секретные материалы. – 2011. – № 9. – С. 12 – 13.
[xxiii] Дело патриарха Тихона // Отечественные архивы. – 1993. – № 6; Сафонов Д. В последние месяцы жизни Святителя Тихона против него готовился новый судебный процесс // http://www.pravoslavie.ru/archiv/patrtikhon-newprocess.htm
[xxiv] Сафонов Д. К проблеме подлинности «Завещательного послания» Патриарха Тихона // http://www.pravoslavie.ru/archiv/patrtikhon-zaveschanie1.htm