Опознание
Иван бежал за Бояном резвым богатырским шагом. Когда Боян подозрительно оглядывался, дурак делал вид, что бежит в противоположную сторону, и успокоенный певец продолжал свой путь. Скоро они добрались до придорожного камня, и Боян, мусоля во рту палец, принялся громко читать надписи.
- Налево пойдешь - в болоте пропадешь, прямо пойдешь - в кабак попадешь, направо пойдешь - к избе-читальне придешь... Ага!
Боян побежал направо, и заинтригованный Иван продолжил преследование. Вскоре показалась изба-читальня - большое каменное строение, откуда шел нестройный гул, напомнивший Ивану трактир в день большого празднества.
Боян замедлил шаг, пригладил бороду и вошел в двери дубовые. Иван шмыгнул следом.
Огромное помещение, залитое светом десятков свечей, гудело, как растревоженный улей. Повсюду - на лавках у стен, на полу, на кадках с березками - сидели бояны. Некоторые лениво перебирали струны гуслей, другие, насупившись, разглядывали соседей, и почти все похлебывали медовуху из глиняных крынок. Иван, разинув рот, подумал: "Охохонюшки! Все бояны вместе собрались! А ежели, не ровен час, печенеги сюда нагрянут? Без песен останемся!.."
Твердо решив постоять на страже русской культуры, Иван сел в уголок, положил булаву по правую руку, сабельку - по левую и стал ждать. Вначале бояны с подозрением косились на него, потом кто-то хлопнул себя по лбу и громким шепотом сообщил:
- Критик!
Все тут же успокоились, потихоньку поставили на пол крынки с медовухой и приняли благообразный вид. Вовремя, потому что в центр зала неспешно вышел высокий моложавый мужчина с добрыми глазами на суровом лице. Достав из-за пазухи маленькие гусли, он призывно потренькал. Наступила тишина.
- Ну вот, все и собрались, - негромко сказал боян с добрыми глазами. - И хорошо. Скоро начнем песни петь. Рад я, что никакая распутица нам не помеха и даже набег хазаров не помешал приехать всем русским боянам. Дружба наша - залог песен веселых.
- А веселье на Руси есть питие, - гнусавым голосом сказал сидящий рядом с Иваном лысый боян.
Раздался одобрительный смех, и в рядах вновь замелькали крынки с медовухой.
- Верхушкин! - строго посмотрел на лысого председательствующий боян. - Нельзя же так прямо! Вначале песни петь будем, потом разрешаю немного расслабиться. Только тихонько, чтобы простых русичей не пугать. А то, сами понимаете, трудно каждый раз для сбора новую избу искать. Первую избу-читальню, где собирались, народ до сих пор стороной обходит; у синего моря собирались - так после нашего отъезда избу в питейный дом переделали...
- Почему? - ахнул кто-то.
- Потому что запах не выветривался, а книги все - спалили.
- Неправда, половину я вынес! - торжествующе достал из кармана закопченный берестяной свиток боян в первом ряду.
- Ладно-ладно, не будем понапрасну ссориться. Все мы понимаем, что, не будь нас, и читален бы не было. Давайте лучше решим, что сегодня делать будем. Предлагаю разбиться на маленькие группы, спеть друг другу свои песни, а потом обсудить их.
- Да мы и так уже спелись! - протестующе крикнул боян Верхушкин. - Можем сразу все обсудить, а потом веселью предаться!
- Он дело говорит, директор, - поддержал Верхушкина тот самый старенький седой боян, который только что с Иваном и тремя богатырями сидел в кабаке. - Все мы понимаем, что здесь собрались настоящие пивцы... певцы то есть. Профессионалы! Не побоюсь даже сказать, гении. Чего ж нас, гениев, обсуждать? Лучше мы молодежь послушаем, решим, что с ней делать...
- Лапкин! - погрозил ему пальцем директор. - Нам гении не нужны. Нам нужна чистота звука!
Все дружно закивали. А боян-директор продолжал развивать свою мысль:
- Помните, как в первый раз мы собрались? Какой разброд был в певческом деле? Отдельные именитые певцы пели в полный голос, а нас и слушать никто не хотел! И вдруг мы собрались кучкой, созвали народ и исполнили концерт "Версты былинные"! Поодиночке нас бы закидали тухлыми кокосами, а когда мы вместе были - побоялись! И пусть кое-кто возмущался некоторой разноголосицей, все равно признано было, что многие из нас имеют слух, а некоторые - голос. Да что говорить, независимо от слуха и голоса все мы сочиняем и собственные былины!
- Кстати, о собственных былинах! - приподнявшись, гневно заявил сидящий на кадке с березкой маленький сутулый боян. - Я сочинил уже столько былин, столько струн всем тут на гуслях перенастроил, такое активное участие в делах ВБО принимал, что мне давно пора организовать сольный концерт!
Сидящий по правую руку от директора боян поднялся и иронически ухмыльнулся:
- Ах, Шнобель, Шнобель... Ну зачем вам сольный концерт? Сольных - не надо. Когда бояны вместе поют, не так заметно, кому чего не хватает!
- А ты пел сольно, пел! - подпрыгивал на месте боян Шнобель.
- У меня слух есть, - парировал тот и сел.
Заинтригованный Иван толкнул сидящего рядом бояна булавой и спросил:
- Слушай, кто это?
- Боян-ткачев сын, - потирая бок, ответил сосед.
- А что такое ВБО?
- Всерусское боянское объединение... Ну ты, критик, и темный! Кто ж нас не знает?!
Пристыженный дурак примолк. А директор ласково потрепал по голове хнычущего Шнобеля, шепнул ему что-то на ушко и объявил:
- Ну что ж, пора и обсудить кого-нибудь. На закуску, так сказать. Лапкин, говорят, вы уже прослушали былины молодых?
Но не успел Лапкин ответить, как из тесной кучки безусых боянов, которые, трясясь от страха, стояли в дверях, вынырнул удивительный человек. Иван-дурак при его появлении поперхнулся медовухой, которую кто-то любезно протянул ему, и стал на всякий случай натягивать боевые рукавицы.
Человек был немолод и на бояна ничуть не походил. Да и вообще не походил он на русича, хоть и сабельку имел, какой любой богатырь бы позавидовал. Но самое удивительное - его волосы и борода имели нежно-зеленый, напоминающий о весне и свежей травке цвет!
- Кстати, о былинах, - заорал он. - Услышав слово "былины", я решил рассказать вам удивительный факт! Слово "былина" происходит от древнерусского слова "быль"! Быль же означает - бывалое, бывшее, то есть уже случившееся и запавшее в память народа! Кстати, о народе! Слово "народ"...
- Ты кто такой? - осадил его директор. - Я тебя раньше не видел.
- Боян я, - раскланиваясь, сообщил зеленоволосый. - Кстати, слово "боян" происходит от...
- А ты не тать лихой? - вскинулся Шнобель. - Не печенег ли? Не кавказец ли дикий?
- Я русский боян, - обиделся тот. - Автор замечательных застольных былин, исполняющихся напевно, вполголоса.
- А почему мы тебя не слышали? - продолжал бдить Шнобель.
- Пару лет назад, - помрачнел зеленоволосый, - шел я по лесу и упал в берлогу. Мне медведь на ухо и наступил. С тех пор я пою тихо, для себя.
- Кубатайчик! - всплеснул руками боян Верхушкин. - Помню, помню я тебя! Ребята, это наш, боян!
Зеленоволосый гордо подбоченился и помахал Верхушкину рукой.
- Да, - задумчиво сказал директор ВБО. - Ситуация. А грамотка, что ты боян, у тебя имеется?
- Вот она.
Директор осмотрел грамотку, понюхал, попробовал на зуб. Кивнул:
- Пойдет. Отлично сделана. Даже лучше, чем настоящая. Садись, боян, с этого и начинать надо было.
Тот плюхнулся на скамью рядом с Иваном и окинул его пытливым взглядом. Потом уставился на булаву.
- Слово "булава"... - начал он...
Иван торопливо сунул ему крынку с медовухой.
- Я не пью, - обиделся зеленоволосый. - Я пьянею от общения, находясь в окружении пьющих. Это имеет ряд следующих преимуществ...
Зажав обращенное к соседу ухо перчаткой, Иван вновь уставился на директора ВБО, рядом с которым уже стоял боян Лапкин.
- Слушали мы сегодня былины северного бояна Куланьяннена, - начал он. Стоящий у дверей толстенький молодой боян глупо улыбнулся и сделал вид, что настраивает гусли.
- Боян голосистый, былины хорошие, - продолжал Лапкин, - но петь их нельзя!
Боян Куланьяннен уронил гусли и выпучил глаза.
- Почему нельзя? - сам себя спросил Лапкин и сам же ответил: - Во-первых, мы таких не поем. Во-вторых, молод еще. В-третьих, уж очень у него былины жестокие. Вот, скажем, былина о сорока богатырях и заколдованном острове. В ней богатыри, да даже и не богатыри толком, а добры молодцы, только и делают, что друг друга на кусочки рубят. Такого не бывает!
"Бывает!" - хотел было пискнуть Иван, но, сообразив, что нарушать напряженный полет мысли старого бояна невежливо, промолчал.
- Вот если былину переделать так, чтобы они друг друга не убивали, а понарошку дрались, - продолжал Лапкин, - чтоб булавы у них были соломенные, а кровь - из сиропа клюквенного, тогда петь можно. Есть у вас на севере клюква?
- Есть, - пролепетал Куланьяннен.
- Вот и переделайте. У вас большое будущее, боян. Вы вполне сможете петь колыбельные песенки для детишек малых.
- А если я для взрослых петь хочу? - обреченно поинтересовался северянин.
Все иронически заулыбались. Боян-ткачев сын приподнялся и разъяснил:
- Поймите, Куланьяннен, эти экологические ниши у нас давно заняты. Остались места лишь для бояна-колыбельщика, бояна-хитрого мужичка и бояна-гитариста. Гитариста - это чтобы показать нашу прогрессивность. На гишпанском инструменте, гитаре, играешь? Нет? Вот так-то. Что там у него с другими былинами?
- Ну, парочку мелких можно вставить в очередной концерт "Версты былинные", - снисходительно сказал Лапкин. - Есть еще одна большая, но какая-то больно запутанная. Можно, правда, ее до ума довести. Надо вначале петь последний куплет, потом второй, затем десятый и сорок третий. Остальные выкинуть, а двадцать шестой петь в виде припева.
- Дело говоришь, Лапкин, - поддержал его боян-ткачев сын. - Кого еще прослушали?
- Бояна Бурчалкина с юга, - нахмурился Лапкин. - Только сам он не приехал, а прислал на бересте текст былины срамной. "Бабушка и Василёк" называется.
- Читал-читал, - оживился кто-то из молодых. - Ох срамная былинка! Там Василёк этот бабушку...
- Раз сам не приехал, и обсуждать не будем, - поспешил перебить его директор. - Грамотку сию возле печки положите. Мало ли что, вдруг дров не хватит... Кто еще у нас спеть хочет?
Тут Ивану-дураку плашмя саданули по затылку саблей. Он гневно обернулся и, отняв от уха рукавицу, уставился на зеленоволосого соседа.
- Извини, - зашептал тот. - Привычка такая: как попаду в народ, так хочется саблей махать. Руки чем-то занять надо...
- На. - Иван протянул ему пригоршню семечек, оставшихся в кармане от первой встречи с Марьей-искусницей. Он справедливо решил, что семечки помогут занять соседу не только руки, но и язык. И угадал.
А возле директора ВБО уже стоял крепенький мужичок с грустным выражением лица. Он со вздохом протянул ему несколько берестяных свитков и произнес:
- Написал я тут маленько. Петь не надо, скажите просто, что не так...
- Хитрый мужичок! - хором закричали бояны. - Покатит!
- Теперь бы еще гитариста найти, - мечтательно сказал директор.
А бояны веселились. Крынки с медовухой незаметно уступили место бутылям с зеленым вином. Сильно захмелевший от общего веселья сосед приник к Ивану-дураку и зашептал:
- Семечки у тебя - язык проглотишь! Сам жарил?
- Любовь моя, Марьюшка, их жарила, - ответил Иван и побрел искать более спокойное место.
Он протиснулся между обсуждавшими размеры дани за очередной концерт, постоял чуть-чуть возле кучки боянов, решавших, как правильно петь былину об Алеше Поповиче. Оказывается, в самом распространенном тексте былины Алеша бьется со Змеем Тугариным два раза подряд и оба раза его убивает. Верно, древний боян написал два варианта боя, а решить, какой лучше, - не успел. Помер, видать, от натуги. Теперь бояны решали, что лучше: выкинуть один поединок или дописать, что у Змея Тугарина был брат-близнец Змий Тугарин. Иван постоял, послушал, но понял, что сегодня бояны к единому мнению не придут, и двинулся к выходу.
У дверей было куда веселее. Молодые бояны, отпивая по очереди из единственной бутыли с зеленым вином, пели друг другу свои былины. Всеобщим успехом пользовался боян Воха, который, аккомпанируя себе на гишпанском инструменте, пел на непривычный мотив:
Выезжает тут Илюха, о йе-е!
Выезжает на лихом коне!
Он крутой, он круче Соловья,
Он снесет ему башку, ий-я!
А Алена Соловьинишна ушла гулять,
Соловейкин род продолжить, жениха сыскать.
Соловей укороченный под Калиновым мостом,
А Илюшенька с Аленой - под ракитовым кустом!
Ах, Алена! О йе-е!
Певец затарабанил по струнам, глотнул зелена вина и, мгновенно осипнув, продолжал:
А хотите, я спою вам про Ивана-дурака,
Про Ивана, чей папанька ой да Черная Рука?
Как напился он с Емелей, документы потерял,
А в бою с четырехглавым богатырским другом стал.
Дурак привычно схватился за булаву, но передумал. Приятно все-таки, когда о тебе поют, пусть даже не очень складно. В руки ему сунули крынку с медовухой, мир стал уютен и бояны симпатичны. Рядом сидел хитрый мужичок, которого все звали Кудряшкиным, и вполголоса подпевал бояну Вохе. Униженный Куланьяннен бродил среди молодежи и напрашивался на комплименты. Его жалостливо хвалили. Временами забегал директор ВБО, делал пару глотков из бутыли, стрелял у кого-нибудь табачку и возвращался к профессиональным боянам. В последнем набеге он взял в полон гитариста Воху и увел его увеселять маститых. Молодежь тут же похватала гусли, разбилась попарно и принялась петь друг другу. Кто-то, прежде чем петь, хвалился: дескать, эту былину он уже пустил в народ и ее поют в деревне Тугоуховке, где народу - целых двадцать душ.
Потом заглянул боян Фискалкин, снисходительно посмотрел на молодежь и похвалился недавним приобретением - заморскими гуслями-самогудами. С их помощью Фискалкин добился небывалой плодовитости, сочиняя по две былины в день. Гусли сами ему подыгрывали и даже запоминали текст былины. Молодые бояны после ухода Фискалкина стали уверять друг друга, что мотив на гуслях-самогудах однообразный, а голоса у Фискалкина отродясь не имелось. Но видно было, что они ужасно завидуют.
Решив нарушить тягостное настроение молодежи, Иван-дурак крякнул и спросил:
- А не сыграете ли вы критику чего-нибудь новенького, свеженького, интересного?
Втайне дурак надеялся, что кто-нибудь продолжит былину бояна Вохи о нем. Но вышло по-другому. Гусли взял Кудряшкин, откашлялся и запел:
Как напилися в трактире нонче три богатыря,
Зелено вино хлебали, времени не тратя зря.
Как решили они подвиг богатырский совершить,
Как пошли к собаке-князю позволения просить...
Молодежь захихикала, Иван потер затылок.
А у князя гость незваный, старый дядька Черномор,
На Илюху, на Алеху, на Добрынюшку попер:
Мол, ругали, слышал, князя, повели ты их казнить,
Ясны головы хмельные с плеч широких отрубить.
А Илюшка был поддатый, а Добрыня пьяный был,
А Алешка улыбался, ни хрена не говорил.
Нету силы богатырской, всю пропили в этот день,
И Гапон, коварный попик, на плетень набросил тень.
Посадили их в подвалы, заковали в кандалы,
Может, головы отрубят, пока силы их малы.
Не видать им больше света и хмельна вина не пить,
Вы не ссорьтесь лучше с князем, все равно не победить!..
Кудряшкин откашлялся еще раз и смущенно объяснил:
- В последней строчке - это мораль. А когда богатырям головы отрубят, я еще немножко напишу.
Опрометью выбежал Иван-дурак из избы-читальни. Оттолкнул зеленоволосого, объясняющего Гнедку различия между галопом и рысью, и вскочил на коня. Выручать надо братьев-богатырей!
---------------------
Давным-давно, впервые прочитав гениальную сказку-пародию Буркина и Лукьяненко «Остров Русь», я был буквально в восторге. Конечно, я тогда не был особо в курсе подробностей отечественных фестивалей молодых писателей типа Дубулты и не мог знать всех прототипов. Хотя отдельные подозрения-совпадения все-таки наблюдались. А спустя почти 20 лет так захотелось довести процесс опознания до конца. Итак: «Бояны»-фантасты


Верхушкин – Лев Вершинин
Лапкин – Борис Лапин
Шнобель – Евгений Носов
Боян-ткачев сын – Ткачев
Воха – Владимир Васильев
Кубатай – Алан Кубатиев
Куланьяннен – Сергей Лукьяненко
Бурчалкин – Юлий Буркин
Кудряшкин – Леонид Кудрявцев
Фискалкин – Фисенко