Продолжим, помолясь.
MOЯ ОБОРОНА
[the inside story of a great rock-n-roll swindle]
Part2

8

Лето девяносто седьмого не запомнилось ничем таким, о чем здесь стоит рассказывать. Группа наша стремительно трещала по швам, чему виной не в последний момент был мой семейный статус. Уже упомянутые взаимоисключающие параграфы Тани давали о себе знать в полный рост, я же, в силу собственной малости и глупости, еще не понимал, что нужно делать в подобных ситуациях.

Впрочем, есть одна история.
За каким-то рожном нас дернуло поехать на Рэйнбоу. Вообще про подобные мероприятия и мои там похождения можно смело писать отдельную книжку, а для тех, кто не в курсе вовсе, что это за штука, поясню.
Задуманное когда-то американскими хиппи, как эко-фестиваль, в здешних реалиях это мероприятие, как это впрочем всегда и бывает, носит характер тотального идиотизма и пиздеца. Дико смешно видеть, как столь большие любители упороться или нажраться, как отечественные хиппи, напяливают на себя личины поборников трезвости, экологичности и начинают активно сливаться с природой, блюдя "Правила Радуги". В правила эти входят запрет на бухло, наркоту (кроме анаши), электроприборы и прочие атрибуты отвратительной цивилизации. Весь этот и без того уже лютый пионерский напалм доходит порой до полнейшего маразма, вплоть до идеи запрета использования металлических предметов. Типичный же Воин Радуги (или, говоря проще, землеёб) выглядит так: голый, укуренный в говно, беспрерывно играющий заунывную мелодию на щепке, палке борщевика или, на худой конец, на собственном брюхе. Эпизодически он находит себе аналогичное существо противоположного пола, с которым удаляется под сень кустов ради незамысловатых брачных ритуалов. Эту идиллию цепко караулят такие же землеёбы-организаторы, шляющиеся по стоянкам и высматривающие, не крутит кто электричество, или не пьет огненную воду. При обнаружении же подобного безобразия настает дикий хай, впрочем совершенно бесполезный, ибо никаких мер воздействия, кроме занудных лекций или гневных визгов организаторы не имеют.
Но все это выглядит так только со стороны. Учитывая уже упомянутую любовь отечественных хиппи к нажратию и упорке (в особенности, на халяву), большая часть Воинов Радуги постоянно пьяна, удолбана всем подряд (мне, например, однажды поступило предложение сварить винт, если я скинусь на компоненты), а оставшиеся - ищут, каким бы образом всем этим поживиться. И, безусловно, воровство и разной степени кидалово - неотъемлемый атрибут радужного веселья.

Нам повезло угодить на знаменитое Рэйнбоу, которое проходило на станции Мшинская. Через день после нашего отъезда его разгонит ОМОН и Умка Герасимова напишет по этому поводу очередную песню.
Впрочем, это к делу уж точно не имеет никакого отношения. Главная штука той поездки была в том, что уныло прогуляв по заболоченным лесам пару дней, мы решили на обратном пути тормознуться в Ленинграде. Вписываться тогда довелось в превосходном и легендарном сквоте на Гангутской...

(и, конечно, только написав все это я вспомнил, что пресловутое Рэйнбоу versus ОМОН случится только через год, но черт с ним, пусть будет, на Гангутскую-то в девяносто седьмом мы попали, а это куда важнее)

Так вот, Гангутская, 8 представляла собой расселенный дом с внутренним двором, но не типичным ленинградским колодцем, а довольно просторным и светлым вследствие малоэтажности части строения. Там даже росло какое-то деревце, рядом с которым был стол, где обитатели гоняли разные напитки и играли в настольные игры.
Населял сквот всякий творческий пипл, но, что было приятно, без особого флера богемии. На первом этаже жил препод классической гитары, Толик, у которого мы и остановились. В высокой части дома, в мансарде, обитал чувак с уже позабытым мною именем, который из пары Поливоксов и ещё какой-то клавиши извлекал чудовищной силы спейс-рок, что тогда меня немало впечатлило; отменный звук здоровенных колонок системы Tesla причудливо пульсировал в такт миганию генераторов низкой частоты. Покрутив ручки у невиданных доселе аппаратов я почувствовал, как во мне возникают ростки новой любви. Плодом её спустя многие годы явится коллекция синтезаторов нашей студии, а на тот момент хватило одного детского изумления.

Главным, однако, событием той поездки была другая история. Как-то ночью, окончательно одурев от душного ленинградского лета, я вышел покурить во двор сквота. В окна второго этажа были выставлены колонки (там жил инженер, увлекающийся конструированием хай-фай аппарата), из которых на изрядной громкости играла какая-то музыка. Вещь закончилась, раздались первые аккорды следующей и вместе с ними все вокруг потеряло реальные очертания, оставался только звук и звезды на ленинградском небе.
Голос, заполненный нечеловеческой пустотой и скорбью, медленно пропевал под потрясающей красоты мелодию;
...Sundown dazzling day
Gold through my eyes
But my eyes turned within
Only see...

Казалось, что все уже не имеет конца и начала. Это был такой силы РОК, что я не мог припомнить ничего похожего из переслушанного за все время до этого.
Композиция развивалась, разворачивалась, как почуявшая внезапную свободу от заключения в механизме пружина башенных часов, лютое синкопированное крещендо достигло такого накала, что казалось сама вселенная не в состоянии больше этого выносить и вот-вот вывернет себя на изнанку вместе со всей своей космической начинкой, но тут, будто почувствовав, что дальше - невозможно, звуковой шквал вернулся к изначальной мелодии, только теперь уже совершенно трагической и грозной.
Потрясённый, я спросил у курящего рядом со мной чувака, по имени Саид: что ЭТО было?!
- King Crimson, старик. Неужели не слышал?

О них я, конечно, слышал, читал в упомянутой уже рыжей Контре телеги Фриппа и историю забавных похождений Андрюхи Сучилина в его гитарной школе, но даже представить не мог, что очкастый дядька с лесполом, более смахивающий на бухгалтера, чем на музыканта, может выдавать нечто подобное.

Из дальних странствий возвратясь, я первым делом ломанулся к Димке Дунину, стариннейшему другу Анны Сергевны, хиппарю, алкоголику и меломану. Упорно скупавший на местной музыкальной точке все, безусловно пиратские, компакты психоделического и прогрессивного рока, уж он-то точно должен был обладать заветным альбомом. И, как всегда это у меня бывало, поиск был сопряжён с препятствиями: по уверениям Саида, прослушанный нами диск являлся первым альбомом King Crimson. Но, как известно, “In the Court of the Crimson King” сплошь состоит из отличных композиций, одна беда - Starless там нет и в помине. Так что бегать к Димке за компактами пришлось не один раз и искомый альбом “Red” оказался по счету едва ли не восьмым из прослушанных.
Вся эта история оказала кумулятивный эффект, открыв мне волшебный ящик, полный психоделической музыки. Оставалось только запускать туда руку и извлекать очередную порцию всяких чудесных штук.