Первая Казанская война.I.
(Из книги Борисова "Иван III")

Первой серьезной пробой сил молодого Ивана III как руководителя всех боевых сил Московской Руси стала Казанская война. Она началась осенью 1467 года. Однако понять значение этого события можно только сквозь призму истории.
Возникшее в конце 30-х годов XV века, Казанское ханство представляло собой один из осколков Золотой Орды. Эту мысль образно выразил неизвестный автор знаменитой «Казанской истории» — старинной воинской повести, рассказывающей о взятии Иваном IV Казани в 1552 году. «И нача изнемогати во время то великая Орда Златая, и уселятися (вселяться. — Н. Б.) и укреплятися нача в тоя место Казань —новая Орда» (14, 326).
Казанское ханство стало наследником не только Золотой Орды, но и Волжской Болгарии, древнего государства, основанного еще в VII веке тюркоязычными племенами болгар. Поначалу болгары кочевали в степях Приазовья, куда в середине первого тысячелетия нашей эры они пришли из Центральной Азии. Со временем болгары разделились на две большие орды. Первая из них откочевала дальше на запад и, покорив некоторые южнославянские племена, обосновалась на территории современной Болгарии. Завоеватели быстро ассимилировались среди славян, однако в память о них осталось название страны — Болгария. Вторая болгарская орда двинулась на север, вверх по Волге. Эти болгары осели близ впадения Камы в Волгу и покорили жившие там племена «черемисов» — предков современных марийцев, чувашей, удмуртов, мордвы.
Во времена Владимиро-Суздальской Руси Волжская Болгария была процветающим государством, с которым русские князья то воевали, то активно торговали и сотрудничали. Государственной религией Волжской Болгарии стал ислам. Поэтому русские летописцы называли ее жителей «бесерменами», то есть «мусульманами».
В 1235—1236 годах Волжская Болгария была завоевана монголо-татарами. Вскоре здесь, как и в Северо-Восточной Руси, установилась верховная власть правителей Орды. Об истории Волжской Болгарии как в домонгольский, так и в монгольский период известно очень мало. Все ее архивы, все письменные источники погибли еще в Средние века. Лишь археологические раскопки да скудные известия иностранных (главным образом мусульманских) путешественников проливают некоторый свет на жизнь этого исчезнувшего государства.
В XIII—XIV веках Волжская Болгария в силу целого ряда причин (общая религия, территориальная близость, этнические параллели) оказалась гораздо сильнее интегрированной в состав Золотой Орды, нежели Владимиро-Суздальская Русь. Ее города (Булгар, Жукотин, Керменчук) быстро оправились от Батыева нашествия и расцвели благодаря оживленной волжско-камской торговле. Внешне они были похожи на собственно золотоордынские города. Поэтому походы русских князей на территорию Волжской Болгарии, начавшиеся еще во времена Дмитрия Донского, летописцы рассматривают как походы «в землю татарскую».
Историки спорят о дате основания города Казани. В летописях Казань упоминается под 1376, 1382 и 1398 годами в связи с походами русских князей на Волжскую Болгарию. Однако эти упоминания Казани, по-видимому, не исторический факт, а результат оплошности летописцев второй половины XV—XVI веков. Считается, что с 1361 года существовало болгарское поселение Старая Казань (Иски-Казань), в 45 верстах выше нынешнего города по течению реки Казанки. Выходцами из Старой Казани в 1401—1402 годах была основана современная Казань.
Расцвет Казани был обусловлен упадком Золотой Орды. Ожесточенные усобицы в Золотой Орде в середине XV стотия вызвали появление многочисленных «царевичей»-изгоев. Главное противостояние наметилось между потомками ханов Тохтамыша (известного своим опустошительным набегом на Москву в 1382 году) и Тимур-Кутлуга. Внутри каждого из этих родов существовали свои внутренние противоречия. Сын Тохтамыша Джелал-Эддин (в русских летописях — Зелени-Салтан) правил Золотой Ордой до 1412 года, когда был убит заговорщиками. В 1427 году сын Джелал-Эддина Улу-Мухаммед сел на золотой ханский трон. Он сохранял власть до 1436 года, когда был свергнут и изгнан в степь. Орда Улу-Мухаммеда попыталась обосноваться на южной окраине русских земель, в районе Белева. Расчет опального хана понятен: ему хотелось перехватить тот денежный и товарный поток, который шел из Руси в Сарай. В конечном счете он надеялся при помощи русских вернуть себе власть в Сарае. Однако Василий II не счел возможным сотрудничать с изгнанником и осенью 1437 года двинул на него войско во главе с Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным.
Поражение москвичей в белевском сражении было тяжелым, но не сокрушительным. Улу-Мухаммед и после разгрома московской рати не чувствовал себя хозяином положения. Он не остался в Белеве, а отправился искать более гостеприимные места где-нибудь поближе к Волге. Там его внимание привлекло удачно расположенное близ устья Камы болгарское поселение Казань. Обосновавшись около 1438 года в районе Казани, татары Улу-Мухаммеда решили остаться там навсегда. Местный правитель хан Ли-бей (Али) был убит.
Появление сильной татарской орды в этом стратегически важном районе было крайне неприятным событием для Москвы. Улу-Мухаммед собрал под свои знамена и подчинил своей власти не только собственно татар, изгоев Волжской Орды, но также многочисленных, хотя и ослабевших потомков волжских болгар. Прежде они были легкой добычей для грабительских походов русских князей. Теперь у них появилась надежная защита. Неизвестный автор «Казанской истории» так описывает отношение жителей Казани к приходу в их земли Улу-Мухаммеда: «И собирающися срацыне (мусульмане. — Н. Б.) и черемиса, которые по улусом казанским некако живяху, и ради ему бывше. И со оставшимися от плена худыя болгаре казанцы и молиша его заступника быти бедам, иже от насилиа и воевания рускаго, и поощника, и царству строителя...» (14, 326).
Воистину, нет и не может быть в мире единой правды для всех. И то, что для одних станет благом, для других непременно окажется злом. Прежде русские ходили набегами на мусульман-болгар и языческую лесную «черемису». Теперь сами русские стали страдать от нападений объединившихся «поганых». «И той царь Улус-Ахмет (Улу-Мухаммед) великия брани воздвиже и мятежи в Руской земли паче всех прежних царей казаньских... понеже бо многокознен человек и огнен дерзостию, велик телесем, силен» (14, 326).
Летом 1439 года Улу-Мухаммед из своей новой ставки пошел в набег на Москву. Хан не взял города, но причинил Московской земле огромный урон.
Зимой 1443/44 года Улу-Мухаммед вновь напал на русские земли. На сей раз его целью стал Муром. Василий II ходил тогда с войском во Владимир, чтобы не дать татарам проникнуть в глубь страны.

Весной 1445 года на владимирские земли нагрянули сыновья Улу-Мухаммеда Махмутек (в русских летописях — Мамутяк) и Ягуп (Якуб, Юсуф). Для прекращения грабежей Василий II летом 1445 года лично отправился с войском во Владимир. Во время этого похода и произошла печально знаменитая битва под Суздалем 7 июля 1445 года, в ходе которой великий князь стал пленником татар. Однако татары увели Василия II не в Казань, а в Курмыш, где находилась тогда кочевая ставка Улу-Мухаммеда.
Пленение великого князя Московского оказалось последним успехом «многокозненного» и «огненного дерзостию» Улу-Мухаммеда. В том же 1445 году он закончил свои дни так, как и многие другие Чингизиды, — под ножом собственного сына. Уникальное известие «Казанской истории» сохранило этот эпизод: «И умре в Казани и со юнейшим своим сыном с Ягупом: оба ножем зарезаны от болшаго сына своего Мамотяка» (14, 326).
Занявший после гибели Улу-Мухаммеда престол Казанского ханства Махмутек продолжил «воевати Руския земли» (14,326). Осенью 1447 года он совершил набег на Владимир. Возможно, это нападение было попыткой помочь Дмитрию Шемяке в его борьбе с Василием Темным.
Летом 1449 и 1455 года какие-то татары, происхождение которых летописец не указывает, нападали на юго-восточные рубежи Руси. Возможно, это были отряды из Казани. С казанскими татарами воевал весной 1461 года Василий Темный.
Помимо казанских татар, на земли Московского княжества нападали тогда и другие «поганые»: крымские татары хана Хаджи-Гирея (основателя династии Гиреев в Крыму), волжские татары Сейид-Ахмета, Махмуд-хана и Ахмед-хана, наконец, какие-то бродячие орды непонятного происхождения. Однако казанцы оказались наиболее опасными. Их собственные владения находились на расстоянии около 120 верст (двух-трех дней пути конного войска!) от Нижнего Новгорода. Для вторжения в русские земли с востока им не нужно было преодолевать каких-либо серьезных преград. (Набеги татар с юга обычно наталкивались на хорошо укрепленные оборонительные рубежи по Оке.) Здесь они быстро проникали в густонаселенные Владимирские или Суздальско-Нижегородские земли, откуда уводили множество пленных. Казань, как и Крым, процветала во многом за счет работорговли. Русскими пленниками были переполнены местные базары. По выражению автора «Казанской истории», «от злого древа, реку же, от Златыя Орды, злая ветвь произыде — Казань»... Столица ханства «кровию рускою беспрестани кипяше» (14, 326).
Не имея достаточно сил для разгрома Казанского ханства, Иван III решил достичь своей цели иным способом Еще Василий Темный оказал гостеприимство сыну Улу-Мухаммеда «царевичу» Касиму (Кайсыму, Касыму), который был изгнан своим братом Махмутеком. Преемником Махмутека на казанском троне стал его сын Ибрагим (Обреим). Между тем некоторые казанские вельможи предпочитали иметь своим ханом не Ибрагима, а Касима. Летом 1467 года Касим получил от своих доброхотов весть о том, что стоит ему появиться под стенами Казани, как город откроет ему ворота. Однако для осуществления этого предприятия Касиму требовалась помощь московского правительства. Поразыслив, Иван III решил поддержать замысел Касима.
В понедельник 14 сентября 1467 года, на праздник Воздвижения Креста Господня, московское войско выступило в поход на Казань. Старшими воеводами были назначены князь Иван Васильевич Стрига Оболенский и князь Данила Дмитриевич Холмский (38,148). Первый из них был лучшим воеводой Василия Темного. Его назначение на столь высокую должность никого не удивило. Но вот второй, князь Холмский, младший отпрыск тверского княжеского дома, был тогда своего рода «темной лошадкой». Кто мог знать, что вскоре он станет лучшим воеводой Ивана III? Впрочем, по крайней мере один человек об этом уже догадывался.
Великий князь хорошо разбирался в людях и умел отличать тех, кто нес в себе тот или иной талант. Подобно другим выдающимся деятелям русской истории — Петру Великому, Екатерине II, Александру II — Иван III с юности окружил престол яркими личностями, составлявшими цвет своего времени. Однако риск сгореть в лучах великокняжеской славы был для соратников Ивана III не в пример сильнее...
Сам великий князь Иван осенью 1467 года дошел с войском до Владимира и там остановился. Отсюда удобнее всего было руководить разбросанными на огромных пространствах силами «восточного фронта» ( 30, 186).
Таких больших походов Северо-Восточная Русь не видела давно. Помимо собственно московских сил, на Казань пошли полки удельных братьев Ивана III и татары Касима. Часть войска отправилась в путь на судах вниз по Клязьме, Оке и Волге. Поначалу все шло хорошо. «Царевич» Касим уже предвкушал скорое восшествие на казанский трон. Однако когда конная рать подошла к переправе через Волгу близ устья Свияги, неподалеку от Казани, на другом берегу ее уже ждало огромное войско казанского хана Ибрагима. Русские летописи объясняют дело так, что приглашение Касима изначально было ловушкой, приготовленной казанцами для доверчивого «царевича»-изгнанника и его московских покровителей (31, 279). Однако это было лишь неловкое оправдание.
Из сбивчивых отчетов летописей можно понять, что московская рать, ставшая на устье Свияги, так и не смогла осуществить переправу на левый берег Волги, где находилась Казань. Подвела «судовая рать», застрявшая где-то выше по течению. Не отчаиваясь, московские воеводы пустились на хитрость. Они решили выманить татар на правый берег и там уничтожить, а затем на их же кораблях переправиться на левый берег. Эта затея была близка к успеху. Татары погрузились на суда и, переплыв Волгу, стали высаживаться на берег. Здесь их уже ждала московская засада. Однако все дело испортил один из московских витязей, «некто Аидар, постелник великаго князя, Григорьив сын Карпова» (37, 91). Не выдержав напряженного ожидания, он раньше времени выскочил из засады и кинулся на татар. Те поняли, что попали в западню. Мгновенно вернувшись на свои корабли, они отплыли обратно за Волгу (38, 148).
Русская «судовая рать» так и не подошла к Казани. Между тем ударили ранние морозы. Московское войско в своем свияжском лагере могло стать добычей голода и холода. Понимая это, воеводы повернули полки назад и постарались без потерь вывести их обратно в русские земли. Сделать это было уже нелегко. «Истомен же бе путь им, понеже бо осень студена и дождева, а корму нача неставати (недоставать. — Н. Б.), яко мнози крестьяне (христиане. — Н. Б.) в постныа дни (Филиппов пост с 15 ноября по 25 декабря. — Н. Б.) мясо ели, а кони их с голоду мерли, яко мнози от них и доспехи метали...» (27, 278). Изнемогавшие ратники побросали тяжелое снаряжение, «но сами вси здрави приидоша» (31,279). Примечательно, что великий князь не счел воевод виновными в бесславном завершении похода. В тех обстоятельствах, в которых они оказались, Оболенский и Холмский сделали все что могли.
Теперь выводы следовало сделать «верховному главнокомандующему» — самому Ивану III. Осенняя кампания 1467 года показала, что прямой удар всеми силами на Казань был заманчивой, но пока еще несбыточной мечтой. Осознав это, князь Иван со своими воеводами разработал более реалистичную и плодотворную стратегию казанской войны: сочетание упругой обороны с опустошительными рейдами на вражескую территорию. В сущности, это была та же самая схема, которой пользовались казанцы в борьбе с Москвой.
Ожидая ответных ударов татар, Иван III зимой 1467/68 года распорядился приготовить к обороне Муром, Нижний Новгород, Кострому и Галич. Жители окрестных селений сбегались под защиту крепостных стен.
Принятые меры оказались очень своевременными. Едва русские воины ушли из своего свияжского лагеря, хан Ибрагим отправил рать вверх по Волге для внезапного нападения на Костромские земли. Это была месть за московский поход. Однако на сей раз русские оказались проворнее татар. Когда казанцы добрались до Галича — главной цели своего рейда, все окрестное население уже укрылось за крепостными стенами. Взять сильную крепость штурмом грабителям не удалось. «Галичане же выходя из града и бишася с ними крепко» (30,187). Вскоре татары отошли, «мало нечто полону взяша» (20, 118). Впрочем, этот оптимизм официального московского летописца не разделял другой, ростовский владычный летописец, сообщивший, что под Галичем татары «полону много вземше» (30, 187).
Во время набега на Галич (да и в ходе неудачного похода на Казань) на стороне татар, по-видимому, действовала «черемиса». Их-то и решили наказать в первую очередь. Удар был нанесен из Галича, куда для этого подтянули лучшую боевую силу — «двор великого князя». Руководить набегом Иван III поручил князю Семену Романовичу. Этот молодой и честолюбивый воевода, происходивший из ярославского княжеского дома, сделал все, чтобы выполнить приказ великого князя.
Войско князя Семена Романовича выступило из Галича 6 декабря 1467 года, «на Николин день». «И поидоша лесы без пути, а зима была вельми студена» (20, 118). Разумеется, идти зимой по бездорожью, сквозь глухие леса, можно было только на лыжах. Исход этого тяжелейшего похода летописец изображает в кратких, но словно пропитанных кровью строках: «Тоя же зимы, генваря 6, на Крещение Господне, рать велйкого князя прииде в землю Черемисскую, и много зла учиниша земли той: людей изсекоша, а иных в плен по- ведоша, а иных изожгоша; а кони их и всякую животину, чего нелзе с собою имати, то все изсекоша; а что было живота их, то все взяша; и повоеваша всю землю ту, а досталь (достаточно. — Н. Б.) пожгоша, а до Казани за один день не доходили и, возвратившеся, приидоша к великому князю вси поздорову» (20, 118—119).
Итак, поход на черемису удался. Лесные жители были частично перебиты или пленены, частично запуганы. Их бедные деревушки опустошены и преданы огню. Но положение
этих людей и впрямь можно назвать отчаянным. С одной стороны им грозили казанские татары, с другой — московские воеводы. И те и другие были беспощадны. Поддержав одного из противников, черемиса тут же оказывалась под ударом другого. Остаться в стороне от московско-казанского противоборства было невозможно...
Одновременно с «черемисским» рейдом князя Семена Романовича Иван III отправил муромцев и нижегородцев опустошать земли Казанского ханства вдоль Волги. Методика исполнения задания была, конечно, та же, что и в первом походе.
Сам великий князь, как и во время неудачного осеннего похода на Казань, в конце зимы 1467/68 года стал с крупными силами во Владимире. Отсюда в случае необходимости он мог быстро перебросить войска и на юго-восток, к Мурому, на север, к Костроме. Сама же владимирская позиция закрывала татарам путь на Москву. Во Владимире с Иваном находились его братья Юрий и Борис, его сын Иван (которому в эту зиму исполнилось десять лет), а также сын Михаила Андреевича Верейского Василий Удалой. В Москве Иван оставил своих братьев Андрея Большого (ему шел тогда двадцать второй год) и Андрея Меньшого (ему было полных пятнадцать лет).
Из Москвы во Владимир Иван III выступил в воскресенье 7 февраля 1468 года. Московская рать несколько недель стояла во Владимире, томясь бездельем. Однако остаток зи¬мы прошел спокойно. Единственный рейд, который предприняли тогда татары, был направлен на Кичменгу — лесную волость в сотне верст к юго-западу от Великого Устюга. Туда татары могли добраться, поднявшись вверх по реке Вятке, а затем по ее правому притоку — Моломе. Городок Кичменга был сожжен казанцами вместе с его жителями (37, 91). Помощи им ждать было неоткуда: столица края город Устюг 15 февраля 1468 года стал добычей пожара, испепе¬лившего все городские укрепления.
Узнав о набеге татар на Кичменгу, князь Иван послал отряд «переимати их» (20,119). Однако за дальностью расстояния это приказание едва ли можно было исполнить...
В марте князь Иван позволил себе ненадолго оставить войско и отправился в Переяславль, куда по его приказу прибыл явившийся в Москву посол от польского короля Казимира. Отпустив посла, великий князь вновь вернулся во Владимир. Там его настигло неприятное известие: «на Вербной недели» (с 4 по 10 апреля) казанские татары разграбили две костромские волости в бассейне реки Унжи «и множество полону взяша, а иных изсекоша» (30, 187). Стоявший в Костроме с войсками московский воевода князь Иван Стрига Оболенский бросился в погоню за грабителями, но тех уже и след простыл.
Наконец стало ясно, что зимняя кампания закончилась. За два дня до Пасхи, 15 апреля, Иван III возвратился в Москву.
Едва успев отпраздновать Великий день, князь Иван вновь занялся казанскими делами. Зимняя кампания плавно перетекала в летнюю. 1 мая, в Неделю Жен-Мироносиц, казанские татары, оставляя за собой огненный след, пронеслись по окрестностям Мурома (30,187). Поймать «поганых» вновь не удалось. Их летучие отряды исчезли так же быстро, как и появились.
Великий князь решил не оставлять без ответа даже самых незначительных ударов татар. В ответ на разорение Кич менгской волости «князь великий многих детей боярских, двор свой, послал на Каму воевати мест казанских» (20, 119). К участию в походе привлекались в первую очередь добровольцы — те, кто пострадал от недавних набегов казанцев или просто желал испытать судьбу. Лучшие силы Иван Ш берег для основных сражений. Московский воевода Иван Дмитриевич Руно отправился с отрядом «казаков» (добровольцев) в Галич. Пополнив там свой полк местными удальцами, он пошел далее на север, к Вологде. Приняв пополнение от вологжан, Руно 9 мая, «на Николин день», спустился на судах вниз по Сухоне к Устюгу. Жители Устюга и пострадавшей от татар Кичменги также влились в отряд Руна. Наконец все воинство двинулось на юг тем же путем, которым недавно приходили татары, — вниз по Моломе и Вятке. Вятчане также изъявили готовность присоединиться к походу на татар. Однако их остановила весть о том, что казанские татары готовят набег на вятские земли» Основная часть вятского ополчения с полпути вернулась назад. Лишь три сотни воинов остались с войском Ивана Руно.
Московская рать, спустившись вниз по Вятке и Каме, принялась разорять внутренние районы Казанского ханства. По пути назад московские воеводы в жарком бою уничтожили небольшой (около 200 человек) отряд казанских татар, направлявшийся вверх по Каме для нового набега на русские земли. Поднявшись до верховьев Камы, русские воины перешли через водораздел к верхним притокам Вычегды. Далее они спустились вниз по Вычегде и к исходу лета 1468 года были уже в Великом Устюге. Обратный путь до Москвы воеводы шли весело: кроме награбленного в казанских землях добра они везли великому князю нескольких взятых в плен знатных татар.
Всматриваясь в подробности московско-казанских войн, удивляешься тому, как быстро и безошибочно обе стороны выходили на цель. Тысячи воинов с обозами и снаряжением свободно проходили там, где сегодня не проедет и велосипедист. Впрочем, сама дорожная сеть в ту пору выглядела совершенно иначе. Асфальт и гравий заменяли лед и вода. Дорожными знаками служили приметные камни и деревья. Все эти забытые ныне дороги по лесным рекам, речушкам и волокам были хорошо знакомы людям того времени. И зимой и летом они служили основой всякого передвижения. Любое сколько-нибудь значительное поселение располагалось на берегу реки или озера.
В то время как войско Ивана Руно разоряло Прикамье, большая татарская рать нагрянула на Вятку. Местная знать предпочла не ссориться с воинственными соседями. Мосовская летопись весьма деликатно объясняет причину измены вятчан: «...И не возмогоша вятчане противитися им, предашася за казанского царя Обреима» (31, 280). Некоторые подробности этой истории сообщает Типографская летопись. Татары пригрозили вятчанам «отнять гобино», то есть перекрыть доступ хлеба, который завозили на Вятку из Казанского ханства. Сломленные этой угрозой, вятчане изъявили полную покорность и даже обещали выплачивать татарам дань. Однако главное их обязательство состояло в соблюдении нейтралитета в московско-казанских войнах. Добившись своего, татары ушли, не причинив Вятке никакого вреда. Понятно, что они не хотели озлоблять соседей- вятчан против Казани и подталкивать их к союзу с Москвой. Понимали это и сами вятчане. После ухода «поганых» они не стали платить им обещанной дани (30, 188). Однако и с московскими воеводами, явившимися на Вятку весной следующего года, лесные люди предпочли более не сотрудничать. Временная утрата Вятки лишила Ивана III отличного плацдарма для ударов по Казанскому ханству с севера.
Летняя кампания 1468 года велась Иваном III сразу на нескольких направлениях. В этом и был его главный стратегический принцип. В то время как одна русская рать из района Галича или Устюга наносила удар в тыл татарам, другая действовала с фронта — вдоль Волги.
В субботу 4 июня, накануне Троицы, из Нижнего Новгорода вышла «застава князя великого», которую возглавлял молодой воевода князь Федор Семенович Ряполовский (31, 281). (Как и его отец, он носил прозвище Хрипун.) Навстречу русской рати хан Ибрагим отправил свои лучшие силы «двор царев, много добрых» (31, 281). Оба войска встретились на Волге у местечка Звеничев Бор, в 40 верстах выше Казани. В жестоком бою татарское войско было полностью уничтожено. «...И не пусти ни единого, иже бы весть несл к Казани» (30, 187). В сражении был убит какой-то татарский «богатырь» и «лиходей» Колупай, о котором составитель Ермолинской летописи замечает, что он был «всех пуще татар, и ординьских и казаньских» (29, 158). В том же бою был пленен некий казанский «князь» Хозум Бердей (31, 281). Простояв два дня «на костях», москвичи ушли восвояси.
Ответом казанцев на поход Федора Хрипуна стал летний набег на Муром. Татары разграбили окрестные волости и «много полону взяша». Однако на сей раз им не удалось уйти безнаказанно. В Муроме стоял с войсками князь Данила Дмитриевич Холмский. Как полководец он всегда действовал быстро и решительно. Узнав о появлении татар, Холмский собрал конный отряд и пошел наперехват. Догнав грабителей, воевода разгромил их и освободил пленных. Лишь немногие татары сумели ускользнуть, побросав коней и укрывшись в лесу (30, 187).
В ходе боевых действий 1467—1468 годов пострадали и русские купцы, торговавшие по Волге. Одна из летописей кратко сообщает: «Того же лета татарове казаньские пограбиша гостей русских» (27, 279).
Война с казанскими татарами осложнялась тем, что с юга, из степи, к русским окраинам время от времени выносило еще какие-то дикие орды. Летом (?) 1468 года эти степные татары перехватили русские дозоры, которые вели постоянное наблюдение за движением кочевников. После этого они совершили внезапное нападение на русскую волость Беспуту, располагавшуюся на правом берегу Оки. Захватив множество пленных, татары ушли обратно в Степь (30, 18?).
Зима 1468/69 года прошла спокойно. Иван III думал не столько о казанских татарах, сколько о своем втором браке. Как раз в то время из далекого Рима ему пришло предложение жениться на греческой принцессе Софье Палеолог. Со времен Батыева нашествия русские князья рассматривались европейским дворами как жалкие данники татар. Максимум на что они могли рассчитывать в плане женитьбы — рука желтоволосой литовской княжны или знатной татарки из Орды. И вот теперь князь Иван как жених вызвал интерес и у Рима и у византийского императорского двора в изгнании.Такой головокружительный план требовал всестороннего обсуждения и рассмотрения... Брачные переговоры было бы уместно украсить каким нибудь внушительным успехом русского оружия, например — громкой победой в казанской войне. Вдохновленный этой идеей, Иван стал деятельно готовиться к решающей летней кампании 1469 года.

( Comments |Comment on this)