Прощание с В.Г. Ардзинбой


Владислав Григорьевич. Так почтительно трогательно называли его мои знакомые, которым довелось побывать на той войне. Войне освободительной, казавшейся в начале совершенно безнадежной, войне, которую ему довелось довести до победы. Все они хотя бы по разу видели его, общались с ним, почитали его как родного отца. Простые солдаты из окопов. А он главнокомандующий. Все они отзывались о нем с исключительным почитанием, рассказывали о том, как он трогательно заботился о каждом из них и о всех жителях молодой республики в целом. Он был таким же солдатом, не раз рисковал собственной жизнью. Его солдаты любили его, даже спустя много лет, навсегда покинув Абхазию. Что уж говорить о самих абхазах?

Мне так и не довелось познакомиться с ним. Но по всем отзывам он был исключительный человек. Все, кто хоть как-то знал его, говорили о нем именно так. Выдающийся, уникальный в своей области знаний ученый, вынужденный уйти в политику, а в политике трудно остаться чистым. Тем не менее, я не встречал ни одного человека, который сказал бы о нем что-то плохое. Не считая, конечно, грузинов и ягрузинов в интернете, которые, как собаки, которым подбросили кость, тут же завыли о "военных преступлениях" - большинство этих людей не знало покойного, судило о нем исключительно по материалам грузинской пропаганды. Я могу понять тех, кто потерял свои дома, вынужден был стать беженцем, хотя и не потворствовал преступлениям оккупантов во время войны - но даже они могут судить государственного деятеля Владислава Ардзинбу (со своей колокольни, конечно), но не человека. Человека, которого вчера не стало. Человека, который стал символом надежды для маленькой республики, для всех ее жителей: абхазов, русских, армян, да и грузин тоже.

Прощание началось раньше заявленного времени. Я очень торопился, не успел купить цветов. Что ж, исправлю эту оплошность, когда буду на родине первого президента- в Эшерах. Народу совсем немного, в основном представители диаспоры. Гроб стоит в центре зала, накрытый абхазским флагом, окруженный цветами. Странно, но нет почетного солдатского караула. Покойный ведь был воином, и само прощание происходит в Культурном центре ВС. Думаю, в Сухуме все будет, как надо- с часовыми и с залпами в воздух. Живым коридором вдоль пути шествия прощающихся и возле гроба стоят с траурными повязками молодые люди и девушки, совсем молодые. Что примечательно - на лицах пришедших неподдельная скорбь. Здесь нет тех, кто пришел просто так, отметиться, следуя политическому протоколу. Людей немного, но они пришли по зову сердца. Люди небольшими группками подходят к гробу, склоняют головы. Слез не видно - мужественные люди провожают в последний путь своего лидера. Цветов тоже немного,несут в основном женщины. Гроб установлен так, что голова президента установлена на возвышении, его глаза закрыты, но взгляд устремлен в высь.По бокам от гроба российский и абхазский флаги с траурными лентами - трагедия вновь объединила наши и без того давно породнившиеся народы.

Никто из российских или абхазских випов мною замечен не был. С абхазскими все понятно - их еще ждет церемония в Сухуме, там будет вся элита, а вот наши могли бы и прислать хоть кого-нибудь хотя бы из вежливости. Вижу тезку покойного- Владислава Ачалова, тот сразу видно- пришел не ради протоколу, оставил размашистую запись от имени Союза десантников России в Книге памяти. Такую же размашистую, как поступь нашей непобедимой армии, такую же размашистую, как личность покойного. Прессы немного. Несколько камер в зале. У ворот видел фургоны телекомпании "МИР" и RT, федеральных какнлов не замечено. Хотя возможно, я просто рано ушел, и кто-то из ВИПов таки подтянулся, а с ним и телевидение.

Несколько раз, приезжая в Абхазию, я собирался встретиться с первым президентом - такие возможности были. К сожалению, все то время, которое не отнимали официальные встречи и общение с друзьями, поглощало море и горы. И вот теперь я понимаю, как хрупка и ничтожна человеческая жизнь. Горы стояли, стоят и будут стоять, а человека, который всю жизнь боролся за то, чтобы на этой земле никогда не звучали больше выстрелы, больше нет. А ведь он действительно боролся и боролся самоотверженно, не задумываясь оставил любимую науку в суровый для отчизны час, встал у руля корабля, который никто не хотел вести, ибо считали его гибель предрешенной. Сейчас кто-то скажет, что он всю жизнь боролся за независимую Абхазию. Я так не думаю. Мог ли он предположить, вернувшись в Сухум в конце 80-х, что станет президентом независимой Абхазии? Конечно, не мог. Тогда никто еще не мог даже в кошмарном сне представить себе, что произойдет спустя несколько лет. Но он без колебаний принял брошенный ему историей вызов и сделал то, что сделал бы на его месте любой настоящий человек, человек с большой буквы. Сделал почти невозможное. И навсегда стал частью истории. Он посвятил этой науке всю свою жизнь и вошел в нее и как ученый, и как политик, и как полководец. Не знаю, доволен ли он был тем, чего ему удалось достичь, жалел ли он о том, что не успел, но "мучительно больно за бесцельно прожитые годы" - это явно не про него.

К решетке забора Культурного центра ВС тут и там привязаны зелено-белые полосатые ленточки. Утро немного холодит, но ближе к полудню становится теплее. Небо затянуто тяжелыми свинцовыми тучами, но посреди них есть просвет, и там сияет солнце. Уйти весной это значит, стать ее частью, частью возрождения, осветить путь тем, кто только начинает жить, растопить лед недоверия и вражды между народами и утечь звонким ручьем, войдя в сердца людей, научив их жить и бороться за свое будущее и будущее новых поколений.