Возвращаясь домой, на одном дыхании выдал желчное и неприятное (зато оптимистическое и без традиционного для последнего полугода декаданса):

Я принимаю маскарад
И вмазываюсь перед боем.
Я буду с вами, Быдлоград!
Рабом, соратником, героем.

За мной больного сердца стук
И жар влюбленного дыханья,
И голосующий лес рук,
И торжество самосознанья.

У человека нет врагов,
Он слеплен богом не из глины.
Пусть воцарится сон веков-
Заводы, города, машины.

Мне оглянуться было лень:
Остались битыми на пьянках
Мечты увидеть новый день
На берегу в песчаных замках.

Свобода ждет моей руки,
И нету жестче аргументов.
Вы обломаете клыки
О камень моих монументов.

Ваш гнев беззубый не найдет
Мое убежище в Палермо.
Урбанистический урод
Рыгнет в вас ядерную сперму.

Колючий ноздреватый гной
Несет живительные крохи.
Нет, я не лузер, не изгой,
Я лишь поэт своей эпохи.

Я слышу будущий парад
И чувствую всю мощь содружья.
Приветствую вас, Быдлоград.
Рукой и бряцаньем оружья.