via pisma08

 (Продолжение)

Едва немного оправившись, патриарх стал принимать много народа и выезжать на церковные службы, обычно – к обедне, но иногда ко всенощной. Во время его службы церкви были всегда переполнены, и при выходе патриарх долго не мог пробраться к своему экипажу. Каким-то образом верующие во всей Москве узнавали о том, когда и где служит патриарх; никаких публикаций, конечно, не могло быть. Служил он в церкви Воскресенья (рядом с нашей лечебницей, на Остоженке), иногда у Бориса и Глеба; особенно много народа собиралось, когда он служил в Замоскворечье, на Якиманке, а также на Елоховской. Чаще служил в Донском монастыре, а на первой неделе великого поста провел там пять дней в ежедневной службе.

( Read more... )

via pisma08

 Меня часто расспрашивают о последних днях и смерти Патриарха Тихона, скончавшегося в нашей лечебнице, в Москве, на Остоженке. Этот интерес понятен, если только не ждать от врача каких нибудь «политических разоблачений», в связи с толками о завещании покойного Патриарха. Для нас патриарх был больным старым человеком, почти обреченным, или, как он был записан в больничной книге, «гражданином Белавиным», здоровье которого требовало отдыха от всяких дел и тяжелых вопросов. Поэтому никаких с ним бесед, кроме обычных житейских – об его самочувствии, о необходимости для него беречься – мы никогда не заводили; не склонен был к этому и сам наш больной. Неуместны были бы и какие нибудь догадки об иной стороне его жизни, - по случайным его словам или по намекам окружавших его лиц. Поэтому и рассказать о нем я могла, как врач о пациенте, около трех месяцев пробывшем под его постоянным врачебным наблюдением.

Конечно, Патриарх Тихон не был рядовым больным; исход его болезни тревожил Москву и всю Россию, и этого исхода ждали не только люди, ему преданные, но и полицейские власти. Это заставляло нас уже не для собственного, а для общественного успокоения, во всех, даже пустячных с медицинской точки зрения случаях (как, например, зубная боль), обращаться к консультации других врачей и разделять с ними ответственность за состояние больного. С другой стороны, именно это особое положение больного, его высокий духовный сан, часто не давало возможности подвергнуть его строжайшему режиму; свои обязанности главы церкви он ставил выше забот о здоровье, и с этим приходилось мириться в тех случаях, когда не удавалось убедить его беречь свои силы. К сожалению, нельзя было убедить бережнее относиться к немощам старого и тяжко больного человека его окружение, главным образом имевшее к нему постоянные дела духовенство, и еще менее – агента и следователя ГПУ. Тут в российских условиях мы были бессильны. Возможно, что полный покой продлил бы на год-два жизнь Патриарха Тихона; но сам он говорил, что «належаться» он еще успеет, что бросить дела он не имеет права.

( Read more... )

(Продолжение ниже)