Entry tags:

лисы, сны, солнцестояние

Nemeton/Фестиваль/Самайн

Редчайший случай, у нас и друзей совпали выходные. Появилась возможность вытащить их из Лондона и поехать вместе на природу.
Вокруг нашего городка полно интересных мест, но я предложил проехать два города, до тисового леса возле Чичистера. Искренне обрадованный возможностью ещё раз поискать к нему путь.
Я туда ездил уже два раза, но смог найти только при первой попытке, успешно заблудившись на обратном пути. Второй раз поехал вечером и долго, без успеха, блуждал по грязи в темноте.

В этот раз всё прошло без проблем. Мы случайно срезали путь, поднявшись по довольно крутому склону холма. Побродили по очень красивому смешанному лесу, вышли сквозь папоротник к более-менее окультуренной части, с указателями и тропинками для велосипедистов. Обошли по краю огромное поле. Остановились возле маленькой таблички, сообщавшей что мы стоим на "королевском пути", по которому Чарльз II бежал после поражения в битве под Вустером. На этом моменте мы думали повернуть назад, но я решил пройти ещё пару минут и сразу заметил границу нужной нам части леса. Достаточно свернуть с дороги в нужном месте и углубиться в чащу. Издалека это место хорошо заметно осенью. Среди покрасневших лиственных деревьев резко выделяется вечно-зелёное пятно. Вблизи его заметить труднее. Но достаточно дойти до границы тисовой рощи и мы оказались в действительно старом месте.
Тишина. В рощу почти не залетают птицы, и залетевшие предпочитают молчать.
Если молодые тисы в остальном лесу выглядят зелёными и живыми, то здесь зелёная крона стоит высоко над головами. Сами стволы сухие и старые, словно колонны. Пугающе старые, многим деревьям тут около двух тысяч лет. Они были живы ещё до прибытия римлян, и будут жить после нас.
Земля покрыта сухими иглами и ягодами. Среди них, в огромном количестве, растут грибы, подозрительно похожие на псилобициновые.
Это последняя такая роща, обычно тисы стоят по одному. В XIV веке их вырубали как стратегический ресурс, необходимый для производства луков. Невозможно объяснить рационально, почему местные жители не тронули тогда этот конкретный лес. Никаких подходящих легенд я не нашёл, только историю о том что под этими тисами оставили гнить тела викингов после битвы в 894 году.

Вернувшись домой я перечитал свой любимый фрагмент Фарсалии. С описанием гальского неметона, священной рощи в районе современного Марселя, уничтоженной армией Цезаря во время осады Массилии.

Был этот сумрачный лес окроплен человеческой кровью.
Ежели верить молве и ее суеверным преданьям,
Птицы боялись сидеть на этих заклятых деревьях,
Звери - в берлогах лежать; не льнул к этим зарослям ветер,
И не скользила по ним, из черных туч вырываясь,
Молния; ибо листвы ни единый зефир не касался,
Собственной дрожью она трепетала.

Две ночи просыпался от странных и сложных снов, из которых было невозможно составить ясную структуру.
В первую ночь были авангардные романы, которые читались вслух. Мастерские, полные разноцветных стеклянных зверей. Утомительные прогулки пешком сквозь окраины Даугавпилса, улицы которого иногда становились средневековыми, но с современными жителями в карнавальных костюмах в качестве аттракциона для туристов.
Сон во вторую ночь выглядел продолжением. Заснеженный котлован с незаконченной стройкой, которая всё моё детство стояла заброшенной на пути к Первомайке. В реальности там уже всё достроили, на европейские деньги, получив очень удобный переезд. Во сне бетонные колонны покрыли чем-то мягким, получился гигантский арт-объект. По колоннам ползают вверх и вниз люди, это праздник или фестиваль с играми. Мы наблюдаем за происходящим сверху, стоя на краю котлована.
Рядом со мной девушка, в которой я узнаю свою первую. Напротив - немолодой мужчина. Мы разговариваем с ним о его участии в некой легендарной арт-группе девяностых, похожей по описанию на ростовскую "Искусство или Смерть". Только в группе из сна среди участников оказались мои любимые сценаристы, Луцик и Саморядов. Более того, Луциков там оказалось двое, братья близнецы, один из которых пережил девяностые и сейчас приехал к нам на фестиваль. Я запинаюсь от счастья, рассказывая как мы, под влиянием акций гостя и его соратников, организовали свою арт-группу. В Даугавпилсе, в конце девяностых. И вот сейчас, после многих лет работы, они приехали на наш фестиваль. И мы договариваемся о слиянии, точнее о вступлении нашей группы к ним.

Проснувшись я долго пытался придти в себя, ошеломлённо понимая что мне начало сниться другое прошлое. Что я был молод во сне, но уже прожил совершенно иную, не похожую на мою реальную, жизнь.

Вечером шестого, после работы, взял ручку с бумагой и сел сочинять руническую сигилу из своей фамилии. На самом деле я ничего такого заранее не планировал. Просто у нас готовится новый выпуск журнала, частью оформления уже давно решили сделать индивидуальные сигилы авторов. Разумеется, я отложил свою до последнего. Днём напомнили, что скоро сдавать разворот. Приступил и уже в процессе понял, что прямо перед астрономическим моментом вокруг которого группируются традиционные дни мёртвых, я сделал несколько листов с разными вариантами написания фамилии нашего рода. Причём окончательный вариант сформировался вокруг символа наследства.
Стало ясно, что нужно будет сделать.

Ночью мы вышли в наш сад. Только недавно я понял, что сад одновременно является кладбищем. Там десятилетиями развеивают пепел членов местной квакерской общины. Там смешался с травой прах нашего соседа, чья одинокая смерть меня потрясла три года назад. Две берёзки растут из родителей нашего друга. Скоро сюда добавится ещё один наш друг, уже сожжённый, но ещё не развеянный.

Мы идём туда с пищей и мёдом. Праздновать вместе с ними.
Возвращаясь домой, я задумчиво сказал, что нас тоже, скорее всего, там развеют. Алёна ответила мне, что это вилами на воде писано. Через несколько лет уже может не быть и сада.

Утром я поехал на холм, встречать сам момент астрономического Самайна. Чем больше я читаю книги по истории календаря и календарных праздников, тем яснее становится, что астрономический выбор дат - единственный возможный. По дороге заметил ещё одну сбитую лису и запомнил место.
На холме дошёл до камня, под которым уже мумифицировался лисёнок. Там и встретил точку перехода, с пылающим бумажным факелом в руке.

Забрал челюсть. Вернулся домой. Залил её литовским шестидесятиградусным мёдом, пить который всё равно невозможно.

Вечером мы поехали в арт-центр, занимающий бывшее здание церкви. Там было открытие выставки новой художественной группы Totem-Art, специфика которой прекрасно передаётся названием. Меня не очень интересовали картины, но за шоу отвечали наши друзья из группы Noisferatu. Сразу сообщив им, что концерт можно назвать происходящим в подлинный Хэллоуин. В этот раз они не особенно беспокоились о музыкальной составляющей, выдав чистый харш нойз. Зато перфоманс был отличным, музыканты сидели за шахматным столом и играли в некую игру редисками. После каждого "хода" аппаратура подкручивалась и шум менял структуру.
Смеялся в голос.
Ночью снова поехал на холм. Взял с собой челюсть, оставив в мёду клык и зуб. Остановился в нужном месте. Снова долго смотрел на звёзды. Лису в новое место. Челюсть в старое. Соблюдая все привычные формальности.
Когда я зашёл в место где раньше был круг из скелетов, то снова ощутил то, что невозможно описать словами. Ощущение полной ясности. Прозрачности. Нахождения здесь и сейчас.
Ритуал - это поведенческая нарезка, выход за пределы повседневных действий. И дойдя до конца серии неповседневных действий, можно поймать этот момент, когда всё на своём месте.

Хотя его всё равно нельзя передать словами.