В христианской религии закрепился такой метод "доверия Богу", как отдавание свей воли духовнику своему. У кажной православной овцы есть свой духовник, у которого дофига воль, отданных ему в надругательство под процент, имеется на личном счету.
Все православные считают, что у них имеется голова на плечах, так как любая православная овца не моргнув скажет, что по учению атскаво Брянчанинова выбирала себе духовника с имеющейся головой на могучих плечах. "Голову надо иметь", говорят православные овцы, "когда выбираешь себе духовника". То есть все православные - настоящие головастики, все отдали кому надо,  "кому что подходит". Одной овце нужен духовник доставшийся по великому об нас промыслу, посуровее, дажь телевизер не дает зырить, другой позволяет расслабиться молочком на страстной и благосклонен к нарушениям с мужем и даже с женой.
Вот этот изврат с доверием духовнику как Богу, пришел в церковь от монахов. Причом, монахи те давних времен были и не то чтобы совсем не правы.
Что такое доверие Богу для человека той эпохи, и более древних  эпох? - Образ доверия Богу - одиночество во враждебной среде.
Один на один "с природой". Нахождение себя "в диких условиях". На месяцок в тайгу, без жратвы и без спичек. Вот это - доверие Богу. А бородатый дядька в подряснике - это изврат и смехотура. В этом смысле Серафим с хлебом и медведЁм куда более значимый для веры образ, чем тот же Серафим голыми коленками на камушке. Ты упал от бессилия и голода - тебя вороны кормят. Шакалы тебе раны зализали и львица тебе жрать принесла. Крокодил тебе горб подставил, чтоб ты через речку перемахнул. Ты один и мир Божий вокруг тебя. Покалеченный мир, в котором никто друг другу не доверяет. Не приручается. Галчонок-подранок не пойдет в руки к человеку, будет шипеть и царапаться, клеваться. Потому что не доверяет свои галчиным чутьем никому, кроме своих. Неблагодарно клюнет в глаз, и может выбить. Редко- редко дикое животное дастся человеку. Доверит себя ему. И человек -  очень редко доверит себя зверю. Да и другому человеку. Древние монахи доверяли себя друг другу как Богу - зная цену доверия. Даже помыслы свои доверяли. Ну тут мы ушли дальше древних. Нам делать нефик рассказать как мы паседьмой маемся. Не расскажем - не дадут. Да и все равно спросют - а как у тя паседьмой? - Не отвертишься. Ну тоись щас с доверием полный окей. Вот тока нюанс - доверил бы  кто себя хоть паседьмой, хоть по какой, дядьке в подряснике, окажись с этим изнеженным существом на месяцок в тайге без жратвы и без спичек. И на сколько бы часов его хватило читать нотации паседьмой и другим. И кто принес бы быстрей пожрать, он, или как всегда шакал.
Оказываясь один на один с неасфальтовым Божьимом миром, человек только и может по настоящему оценить доверие Божие. Шипящая, рычащая, шелестящая вокруг жизнь поддается доверчивым и доверяющим рукам любящих эту жизнь. Любящим Бога в покалеченном мире. Где доверие выходит за рамки рода, за рамки своих, только в единственном случае: в случае явления силы Божией - доброты, благости. И никакой другой силой не принудить заставить шакала принести и положить перед тобой недогрызенную кость. Поделиться. Никакая дрессировка, никакая сатанинская сила этого сделать не может, не в состоянии. Никакими "молитвами батюшки" на автомате тупого робота шакал не понесет кость человеку. Потому что наш Бог - это и Бог шакалов и ворон. Доверяя вороне - доверяешь Богу. Потому что еще - Бог это в первую очередь Жизнь и Любовь и Свет. Тот, для кого Бог моральный императив вселенной - тому шакал ничо не принесет. Шакалы моральных любят только в виде мяса. А добрых любят просто так. По доверию к Богу.