Но была ли альтернатива такому пути развития религии? Мог ли Петр избрать в качестве "источника премудрости" не "возлюбленного брата нашего" фарисея Павла (2Пет.3:15) , лично никогда не знавшего Христа, а ту, которая была ближе Христу, чем он, глава Церкви Христовой? Мог ли Петр смирить себя, смирить гнев и ревность? Смирить чувства, вызванные тем особым расположением, которые Христос демонстративно оказывал не ему, главе Церкви, а женщине? Ведь в те патриархальные времена и в той среде это была непозволительная ни для кого вольность. Кроме Бога - ну так Церковь под руководством Петра и пошла семимильными шагами к признанию Христа Богом. "Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были"(1Пет.3:1). "Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином"(1Пет.3:6). Да, Петр до какой-то степени мог контролировать и смирять эти свои чувства, но осадок-то, как говорится, остался. Тот осадок, который и оттолкнул Петра от Марии Магдалины, - прямо в объятия "возлюбленного брата нашего Павла". Тут ещё и старый стыд был - за отречение от Христа и за то, что у креста не стоял, как стояли у креста обе Марии. При одном взгляде на Марию Магдалину этот старый Петров стыд просыпался.
Был ли другой путь для Церкви, - кроме как плестись в хвосте Павловой фарисейской христологии и фанатизма и Петровых косности и почитания начальства и властей? Да, был, хотя следы этого, естественно, тщательно стерты.

"Петр сказал Марии: "Сестра,ты знаешь, что Спаситель любил тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты, не мы, и которые мы и не слышали". Мария ответила и сказала: "То, что сокрыто от вас, я возвещу вам это"... Сказав это, Мария умолкла, так как Спаситель говорил с ней до этого места. Андрей же ответил и сказал братьям: "Скажите-ка, что вы можете сказать по поводу того, что она сказала. Что касается меня, я не верю, что Спаситель это сказал. Ведь эти учения суть иные мысли". Петр ответил и сказал по поводу этих самых вещей. Он спросил их о Спасителе: "Разве говорил он с женщиной втайне от нас, неоткрыто? Должны мы обратиться и все слушать ее? Предпочел он её более нас?" Тогда Мария расплакалась и сказала Петру: "Брат мой Петр, что же ты думаешь? Ты думаешь, что я сама это выдумала в моем уме или я лгу о Спасителе?" Левий ответил и сказал Петру: "Петр, ты вечно гневаешься. Теперь я вижу тебя состязающимся с женщиной как противники. Но, если Спаситель счел ее достойной, кто же ты, чтобы отвергнуть ее? Разумеется, Спаситель знал ее очень хорошо. Вот почему он любил её больше нас. Лучше устыдимся! И облекшись совершенным человеком, удалимся, как он велел, и проповедуем евангелие, не ставя другого предела, ни другого закона, кроме того, что сказал Спаситель"(Евангелие от Марии из Наг-Хаммади, я уже комментировал это здесь: http://istolkovanie.livejournal.com/16789.html?thread=358293#t358293 ). Факты говорят о том, что Петр, к сожалению, не смог с собой справиться, не смог до конца изжить тот гнев и ту ревность, которые его объяли, когда он узнал, что Христос, и до того выказывавший явное предпочтение не ему, Петру, по воскресении первым явился опять-таки не ему, главе Церкви, мужчине, в конце-концов, а женщинам, двум Мариям - своей матери и Магдалине. А ведь в этих двух женщинах, в этих двух куклах была воплощена одна личность - женская половина луча Христа. То-есть, Магдалина была близка Христу как никто, и он мог рассчитывать на то, что ей - при добром к ней отношении Петра - удастся хоть в какой-то степени контролировать процесс создания христианства, создания человеческого института - Церкви, уберегая эту Церковь от человеческого, слишком человеческого. От самых крайних извращений Христовой истины. Потому Христос и проводил столько времени в беседах с Марией Магдалиной, стараясь передать ей ту "премудрость", которой он обладал, но которую не имел права - по условиям своей миссии - передать непосредственно апостолам.