Я обещался ничего в журнал до нового года не писать, и я, естественно, держу свое обещание. Обещал не писать всякие журнальные глупости - и не буду.
Но поскольку я пишу сейчас всякую нетленку, то надо же куда-то черновики и прочие недоделки скидывать, чтоб не тлело.
Поэтому скину-ка я сюда среднего размера отрывок 50%-ной готовности, послушаю мож кто чего умного скажет в виде критики и вапще.

--------------------------------------------


Время и в нем история религий показали, что людям очень тяжело давалось и по сию пору дается понимание происхождения и наличия в мире зла. При всем мнимом разнообразии мнений, все они сводятся к одному тому, что зло это субъективная оценка, зависящая от авторитета  формулирующего субъекта. От законодателя. В качестве примера, что дело обстоит именно так, приводят: кошку-мышку, насильника-насилуемого. Мол, что насильнику хорошо, то жертве – плохо. Мышке плохо от того, что ее едят, а кошке – хорошо. И прочие незамысловатые глупости, «наглядно показывающие» релятивистский характер отношений добра - зла, и, оттого, нуждающийся каждый раз в авторитетной независимой, объективной оценке, без которой тьма неведения.
С другой стороны эта выявленная людьми характерная  относительность  добра-зла не мешает людям искать абсолютное выражение их оценки – закона, в котором бы четкая прописанность всего что нельзя, давала бы свободу в понимании мОжного, т.е – аналога добра. Понятно, что и сама абсолютность закона является всегда относительной. Она будет зависеть от авторитета законодателя, и чем выше авторитет, тем больше доверия к предписанным им нормам. Отсюда же понятно, что абсолютный авторитет «Создателя всего», делает и саму оценку отношений добра-зла – абсолютной. Безоговорочной. Несмотря на то, что в развитых религиях, всякое – особенно негласное – разрешение («можно») нисколько не означает еще указания на добро. По умолчанию это считается милостью Бога к людям, которые хорошего вообще ничего не делают. И делать не могут.
Невозможно перечислить все имевшиеся и имеющиеся философские, религиозные, житейские мысленные реконструкции состояния верной оценки зла  и  воссоздать все формы доверия авторитету оценку осуществляющего, когда бы на основе оценки - т.е. диагноза – можно было бы вершить честный и справедливый суд. – Суметь рассудить. Что такое хорошо и что такое плохо. Где - добро, а где - зло.
Все разнообразия мнений, кем бы они не выражались – от «воинствующих атеистов» до «религиозных фанатиков»  – все их можно свести к одной упрощенной схеме: есть некое стабильное, текучее в потоке времени состояние естественного, которое сильно творческое и свободно мыслящее существо человек должно оценить, взвесить, чтобы, познав, затем суметь изменить,  преобразовать это для себя в нужную – непременно благую – сторону. Направление (к благу)  же тоже может и должен подсказать свободный разум. Уже отсюда понятно, что это естественное скорее плохо, нежели хорошо, раз оно нуждается в преображении. Поэтому тут снова есть нюансы. Что по естественному состоянию, что по преобразующему разуму.  У атеистов, например, качество естественного в его потоке, есть продукт случайных (или закономерно-случайных, то есть закономерность которых возникла в процессе перетираний случайностей) взаимодействий, и авторитетом оценивающим является сам человек, его прогрессирующий познающий разум. У верующих же то, что видится злом, является на деле дискомфортом, заработанным вследствие изначально неправильного поведения. Оно как бы естественно-искусственное.  Намеренная порча богом мира, в котором человек расхотел наслаждаться тем, чем было велено.  Бог же корректирует всю неправильность, он же есть оценивающая инстанция, при соприкосновении с которой свободы у человека становится тем больше, чем он послушнее. - Парадокс, который сами верующие, цитируя святых и апостола, называют «безумием для мира». Хотя можно без «мира».
Одним словом можно уверенно сказать, что во всех распространенных, широко  известных научно-философских и богословских  реконструкциях причин возникновения зла, отсутствует главное – природа, как единственный возможный предмет рассмотрения.
Немного особняком стоят сейчас мировоззрения дуалистические, которые, несмотря на свое «благородное происхождение» сейчас  отданы «темному народу» на откуп, и которые, надо сказать, сильно скомпромитировали себя в раннехристианскую эпоху. Или просто оказались задавлены имперскими властями, которых пугал как бескомпромиссный, «интеллигентский» гуманизм маркионитов, так и незатейливая конспирология разных харизматичных бездельников, у которых хватало ума только на то, чтобы объявить злом все вещественное и чувственное. Злом в религиозном дуализме, который всегда сопутствовал монизму, и никогда не был дуализмом врЕменным,  обычно считалось вещество, материя. Поэтому можно говорить, что в религиозном дуализме, по примеру дуализма философского, субстационального, зло обладает своей природой. И эта природа – материя, вся как она есть.
Впрочем, в наследство от дуалистов и историческому христианству достался посыл, что вещественное, чувственное, может быть само по себя и не плохо, и даже «хорошо весьма» (раз уж это авторитетно заявлено), то уж смотреть, обращать внимание на это вещественное – точно уж есть последнее дело и сильный грех. Такая своеобразная попытка усидеть на двух стульях – отдать дань авторитетам человеческим, исписавшим километры пергамента, объясняющих, чем дух лучше материи, и, одновременно не обидеть сам Дух, который на страницах Писания объявил козявок- букашек и все на свете – делом хорошим.   
Тут терпеливейший читатель должен уже начать терять терпение, и спросить: а к чему вообще все эти столь спорные и необязательные рассуждения?
Ну раз минутку терпения я исчерпал, то можно подвинуться чуть ближе к разбираемому вопросу.
Говоря о необходимости независимой оценки, мыслящее существо человек напоминает самому себе и собратьям, что тем он и отличается от животного, что способен задаваться вопросами морального характера. Человек в это свое отличие любит вкладывать очень много пафоса. Как следует расспросив мыслящего человека, становится ясно, что от животного он отличается тем что может понимать что можно, а что нельзя.
Стоп-стоп, не «можно-нельзя», возразят мне тотчас, а знание «хорошо-плохо» отличает человека от животного. Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха, и т.д., и это считается догматом отличия.  Однако, крошка сын, который на склоне задался вечностью, уже успел получить на заре такое количество ласковых воспитательных подзатыльников, что «можно-нельзя» ему и вправду уже не интересно. К тому времени как он научился говорить, основные неотличимые от животных рефлексы уже получены, и вот он пришел поинтересоваться почему что-то можно, а что-то нельзя. Хорошо-плохо и это есть видимость объяснения того, зачем человеку вколотили рефлексы как тузику, и объяснили что тузик по статусу куда, все-таки, ниже. Ибо не разбирает. То есть не пристает к папе с мамой павлову с вопросами – за что.
То есть отличие от животного мы видим в чем? Не собачий вопрос: «почему это нельзя?», имеет человеческий  ответ: «потому что это плохо». Вы удовлетворены ответом? Надеюсь. – Надеюсь он подчеркнул вам отличие ваше от животного.