В мае 1828 года вокруг города было установлено карантинное оцепление. Всё движение из города и в город происходило через специально устроенные заставы. Летом 1829 года карантин был ужесточён, каждый проезжающий должен был содержаться 2-3 недели в карантинной зоне, все подозрительные больные в городе подлежали изоляции. В результате этого местные крестьяне старались воздерживаться от поездок в город. Продовольственное снабжение оказалось монополизированным карантинными чиновниками, что способствовало большому количеству злоупотреблений. В городе быстро возник дефицит продовольствия. Продовольствие, поставляемое гарнизону, жителям, больным в изоляторах, было недостаточным и плохого качества, что способствовало развитию болезней и росту смертности. Наиболее страдали от карантина беднейшие районы города, в которых сильно ухудшилась гигиеническая обстановка и возросло количество больных.
Ситуация в Севастополе обострилась настолько, что из Петербурга была прислана комиссия во главе с флигель-адъютантом Н. П. Римским-Корсаковым для расследования ситуации. Расследование обнаружило массовые злоупотребления, однако из Петербурга поступило распоряжение прекратить всякие расследования деятельности интендантов. В ноябре 1829 года комиссия завершила работу.
Доведённые до отчаяния жители готовились к вооружённому отпору, были сформированы вооружённые группы под руководством отставных военных. Солдаты оцепления и многие офицеры сочувствовали жителям. Обе стороны воздерживались от начала боевых действий, которые могли взорвать ситуацию в городе и на флоте.
15 июня военный губернатор Столыпин, учитывая чрезвычайную ситуацию в городе, усилил караулы на улицах и охрану губернаторского дома. Эти меры возмутили севастопольцев, которые толпами двинулись к дому губернатора и адмиралтейству. Губернатор был убит толпой. К восставшим присоединились матросы. Часть восставших пошла на снятие карантинного оцепления на Корабельной слободе, солдаты атакованные с двух сторон присоединились к восставшим.
К 22 часам город был в руках восставших, полиция бежала из города, а гарнизон отказался подавлять бунт. Толпа избивала «чумных» чиновников и офицеров, требуя от них расписки, что чумы в городе нет, громила их дома и квартиры.

In May 1828 a quarantine cordon was established around the city. All movement in and out of the town was through specially arranged barriers. In the summer of 1829 the quarantine was tightened, everyone passing through had to spend 2-3 weeks in quarantine zone, all the suspicious people in town had to be isolated. As a result local peasants tended to refrain from travelling into town. The food supply was monopolised by quarantine officials, which contributed to a large number of abuses. Food shortages quickly emerged in the city. The food supplied to the garrison, residents, and the sick in the isolation cells was inadequate and of poor quality, contributing to disease and mortality. The poorest districts of the city suffered most from the quarantine, where the hygiene situation deteriorated greatly and the number of sick people increased.
The situation in Sevastopol deteriorated to such an extent that a commission headed by Adjutant N.P. Rimsky-Korsakov was sent from St Petersburg to investigate the situation. The investigation revealed widespread abuses, but the Petersburg authorities ordered to discontinue any investigations into the intendant's actions. The commission completed its work in November 1829.
The inhabitants, driven to desperation, prepared for armed resistance; armed groups were formed, led by retired soldiers. The soldiers of the cordon and many officers sympathised with the inhabitants. Both sides refrained from launching hostilities that could blow up the situation in the city and the navy.
On 15 June the military governor, Stolypin, in view of the emergency situation in the city, strengthened the guard in the streets and guard of the governor's house. These measures angered the people of Sevastopol, who marched in droves to the governor's house and the Admiralty. The governor was killed by the crowd. The rebels were joined by sailors. Part of the revolt went to remove the quarantine cordon at Korabelnaya Sloboda, soldiers attacked from both sides joined the revolt.
By 22 o'clock the city was in the hands of the rebels, the police fled the city and the garrison refused to suppress the riot. The crowd beat up the "plague" officials and officers, demanding receipts from them that there was no plague in the city, and smashed up their houses and flats.

Прежде всего возникает вопрос: была ли действительно чума в Севастополе в 1829 — 1830 годах? Старики единогласно утверждают, что не было, и называют эту «эпидемию» довольно метко «карманной чумой», то есть просто способом для чиновников набивать себе карманы на предохранительных от заноса чумы карантинных мерах.
Казалось бы, как можно набить себе карман на чуме? Но для русского чиновника, заматерелого взяточника и казнокрада, всякий повод есть повод к наживе, и ни один не плох. Чума так чума, и при чуме, дескать, живы будем.
...На борьбу с чумой, появившейся будто бы в войсках, воевавших с Турцией, а потом перекочевавшей в южные русские порты, ассигнованы были правительством порядочные суммы, и вот за тем именно, чтобы суммы эти уловить в свои карманы, чиновники готовы были любой прыщ на теле матроса или матроски, рабочего или поденщицы признать чумою, а население Севастополя засадить в карантин на всю свою жизнь: так, чтоб и женам бы хватило на кринолины, и детишек бы вывести в люди, и на преклонные годы кое-какой капиталец бы скопить…
...Карантинные же и полицейские чиновники получали по борьбе с чумой особые суточные деньги — порядочную прибавку к их жалованью. Кроме того, на их обязанности лежало снабжать продовольствием жителей «зачумленных» районов, а чуть дело дошло до «снабжения», тут уж чиновники не давали маху. Они добывали где-то для этой цели такую прогорклую, залежалую муку, что ее не ели и свиньи. Кроме карантинных и полицейских чиновников, хорошо «питались чумою» и чиновники медицинского ведомства, которые, конечно, и должны были писать в бумагах по начальству, что чума не только не прекращается, но свирепствует все больше и больше, несмотря на принимаемые ими меры.

First of all the question arises: was there really a plague in Sevastopol in 1829 - 1830? Old people unanimously assert that it was not, and call this "epidemic" rather aptly "pocket plague", that is simply a way for officials to line their pockets on preventive quarantine measures against plague.
It would seem, how is it possible to make a profit by the plague? But for the Russian official, an inveterate bribe taker and embezzler, any occasion is an occasion to make a profit, and none of them is bad. The pestilence is the pestilence, and with the pestilence, they say, we shall live.
... The government has appropriated decent sums to struggle against the plague, which as if appeared in the armies at war with Turkey and then migrated to the southern Russian ports, and precisely for the purpose of catching these sums in their pockets, officials were ready to acknowledge any pimple on the body of the sailor or sailor's girl, worker or day laborer as plague and to lock Sevastopol population into quarantine for all their lives: so that the wives could have enough for crinolines, the children could be brought into society, and some capital could be saved for their old age...
...Quarantine and police officials received special per diem money to fight the plague - a decent increase in their wages. In addition, it was their duty to distribute food to residents of the "plague-ridden" districts and when it came to "provision", officials were not very good at it. They obtained somewhere for this purpose such rancid, stale flour that even pigs would not eat it. In addition to quarantine and police officials, medical officials were also well "fed by the plague", who, of course, had to write in papers to their superiors that the plague not only did not stop, but was growing more and more rampant, despite the measures they had taken.