Защита от горя
Вчера я, как обычно, ехал в автобусе и подумал. В автобусе часто получается думать. На работе нет времени - надо работать, дома обычно тоже нет времени - надо менять ванную, а вот в автобусе иногда получается. Я подумал о похоронах и утратах. Что нас защищают от горя эгоизм и телесность. Обычно думают не о том, как плохо тому, о ком скорбят - а о том, "как же я теперь без него или без нее". Что же мне теперь делать. Как же мне теперь будет плохо. А ведь я тоже мог бы пострадать. Какой ужас. Такие мысли идут по крайней мере подтекстом и осознаются как "сочувствие". А телесность тоже вкладывается в переживание боли - немеет, хочет есть или озабочена и движется на работу.

Тело и эгоизм защищают нас от душевных страданий, это очень мощная защита. Если бы не они, было бы совсем плохо. Каково же мучаться душевной болью, если бы не было отупляющего действия эгоизма и тела. Потом подумал, что очень плохо знаем умерших - от них помнятся фрагменты характера, какие-то картинки, и все больше в связи с нами самими. А боль от того, что нечто испортил и от несовершенного - если бы не эти защитники, она была бы совсем непереносимой. Что бы могло ее затормозить? Если представить себе, что мощные защитники не работают, - почти ничто не может защитить от отчаяния. Только разве беспамятство, если дают его милосердные боги. Или, может быть, смирение и любовь. Кажется, других возможностей нет - никакие другие комплексы чувств не смогли бы притупить и ослабить отчаяние - даже не от собственных повреждений и утрат, а от созерцания чужих. Но, к счастью, то, что называют майей, устроено очень надежно.

Все это я думал недолго, пока автобус барахтался в пробке на углу - там стоят на узенькой улочке ряды машин, заполняя тротуар и проезжую часть, и крупная рыба автобус не способна развернуться. Она виляет хвостом и силится протиснуться в игольное ушко. Но потом искусство водителя берет верх над транспортной ловушкой, и я отвлекаюсь от мыслей - начал было представлять, каким образом идет восстановление характера и личности умершего по фрагментарным воспоминаниям, как постепенно, тяжким усилием сплетаются нити, реконструируется душевная ткань и настоящий, неожиданный облик человека открывает глаза в мыслимой реальности, сообщая новое, а не воспоминая старые, запомненные картины, - но к чему это, такое даже думать как-то неудобно по бесполезности, хотя, если бы автобус буксовал дольше, кто знает...