Русский без слов
http://eidograph.livejournal.com/99294.html
"Любопытные мысли в статье Е.Н. Ивахненко Эпистемологические основания и условия русской религиозности допетровского периода. http://iph.ras.ru/site/sci_spir/papers/iva.html#_ednref38 , про "елинское блядословие" Курбского, прения "грекофила" Епифания Славинецкого и "латынщика" Симеона Полоцкого, который пытался москалей силлогизмам научить, а также в последнем разделе "Две эпистемологические матрицы":

"Русский язык оставался языком обыденности и здравого смысла, апеллирующим почти целиком к чувственным непосредственно зрительным образам. Использование его в качестве транслятора учений Декарта, Галилея, Спинозы или Ньютона было по тем временам делом практически безнадежным. Для такого рода интеллектуальной деятельности в русском церковнославянском или светском словаре просто не находилось эквивалентов.
...Вплоть до XIX века с большими трудностями сталкивались переводчики на русский язык не только пространственных категорий и понятий, но и простых правил геометрии, (ср. «лоно» - синус, «шишка» - конус, «костка» - куб и т.д.).
Изложение научных теорий и метафизики на русском языке искажало их до неузнаваемости, так как приводило к «падению» семантики на более низкий уровень. Например, слово рефлексия в XVIII веке переводилось как «восклонение». Вильгельм фон Гумбольдт, опираясь на арабские тексты, полагал, что горизонт степи позволяет развить созерцательную астрономию. В русском каталоге XVII в. их количество не превышает десятка с характерными для преимущественно чувственного кругозора названиями – «кучка», «стожара», «утичье гнездо», «ключи петровы» и т.д. Книги по астрономии еще продолжали считать «волшебными мудрованиями», которые (как, например, «Звездочетец») суть книги еретические и приводят читателя «бесам в пагубу».

Решающим этапом формирования русского языка как языка науки и философии станут два последующих столетия. Но даже в начале XIX века ни политика, ни философия, ни тем более наука, по-русски не изъяснялись. А.С. Пушкин был вынужден признать, что «метафизического языка у нас вовсе не существует». В определенном смысле этот процесс подстройки под западноевропейские научные мыслительные практики остается значимым для интеллектуалов и в наше время. "

--------------------
Ежели отстать хорошенько, то потом, прежде чем даже переводить чужие научные труды, придется вводить в собственный язык новые понятия - а это дело не такое простое, как кажется, даже кальки часто ложатся криво, и надо столетиями разглаживать.


http://eidograph.livejournal.com/96752.html
"Читаю Виноградова. Очень четкое понимание, почему мышление на русском языке было невозможно ранее 20-30--х годов ХIХ в., а вероятнее всего - ранее середины ХIХ в. Просто не было тезауруса, набора слов для рефлексии мышления. Могут возразить: а как же Ломоносов и т.д. Дык ведь Ломоносов-то в Европе учился, и я так понимаю, что совсем не на русском. Т.е. был длительный период переноса и склейки форм, в т.ч. словоформ. Cклейка традиционных по сути своей церковнославянизмов с новыми европейскими смыслами. Происходила очень сложная рефлексия процесса этого переноса. Результат мы не осознаем до сих пор.
Например, слово "мыслитель". Когда в Европе появились Freidenker, то в России просто не нашлось рамок для понимания явления - появился неологизм "вольнодумец". "Думец" - это со-общник, по-дельник, со-участник, со-ветник. Короче, чувак, который с тобой в одной кодле. В это время, кстати, уже есть слово "единомышленник". А кто такой "вольнодумец"? А вольнодумец - это "городской сумасшедший". Идиот, человек без места, вольтерьянец, нигилист. А слово "мыслитель" оформляется в своем значении видимо только в середине 19 в. Первым, кто попытался привнести эту инновацию еще в начале 19 века видимо был учитель Пушкина - Галич. В "Истории философских систем.." (1818) он везде перевел Denker как "мыслитель". Но эта инновация не была принята. Очень характерна реакция известного публициста Греча: «На 5 странице [книги Галича] является какой-то мыслитель и провожает читателя по всем листкам до конца сей книги. Г. Сочинитель хотел перевести немецкое слово Denker; но успел ли в том? Следственно, можно сказать: ходитель, говоритель, кричатель?» . Т.е. слово звучало дико для интеллигентного российского слуха."