|
|
Пишет ivanov_petrov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} ivanov_petrov)@ 2011-10-17 11:04:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Признаки кризиса в социуме (3)
3. Текст, переведенный на язык социальных наук
1. Историческому кризису предшествуют:
1.1. Возрастание темпа образования новых социальных страт.
1.2. Повышение темпа исчезновения (прежде всего низкоквалифицированных работников, обладающих широкими потенциями мало специализированных групп, и менее специализированных членов ведущего функционального блока, социофилов) при опережающем темпе появления новых социальных групп. В результате рост числа групп в обществе сохраняется.
1.3. Появление многочисленных и разнообразных маргинальных слоев, в которых возникают группы, будущие активные разрушители прежней структуры обществ.
1.4. Понижение устойчивости (повышение уязвимости) сформированных обществ к внутренним возмущениям и внешним воздействиям. Тут полезно помнить, что такое техника и технологии. Технологии создают человечеству внешнюю среду. Потому прогресс технологий, развитие науки и подобные вещи являются внешними по отношению к социальным системам воздействиями.
1.5. Возникает какой-либо вариант глобального мира, глобального сообщества. Образуется относительный континуум населения всех стран, подверженных кризису. В некотором регионе или на всей планете, но на рассматриваемом участке возникают сильные тенденции к объединению и наведению мостов.
1.6. Крупному историческому кризису предшествует кризис меньшего масштаба.
2. Для временной окрестности исторического кризиса характерны:
2.1. Исчезновение большого числа прежде широко распространенных страт, в том числе высокого ранга.
2.2. Появление:
2.2.1. большого числа новых страт, в том числе высокого ранга;
2.2.2. большого числа короткоживущих (недолго встречающихся в летописи) страт и групп, в том числе сравнительно высокого ранга;
2.2.3. страт, существующих только во временной окрестности кризиса;
2.2.4. крупных исторических новаций, имевших в случае крупного кризиса существенные последствия для дальнейшей истории человечества;
2.2.5. большинства будущих доминантных страт либо до, либо после кризиса.
2.3. Возрастание доли и понижение ранга страт, достигающих современности.
2.4. Появление групп с функциональным сходством ролей по отношению к старинным стратам высокого ранга.
2.5. Увеличение доли реликтовых групп, ведущее к некоторой архаизации населения, что особенно характерно для разгара кризиса.
2.6. Смена доминантных страт, выражающаяся в переходе ряда страт из категории редких и маргинальных в категорию регулярно встречающихся и наоборот.
2.7. Резкая смена (причем тем более резкая, чем крупнее кризис) состава страт населения и доминирующих страт за сравнительно короткий интервал исторического времени. Этот симптом является частным выражением принципа порогового реагирования У.Р. Эшби и косвенно свидетельствует в пользу устойчивости общественного устройства в исторически продолжительные межкризисные эпохи.
3. Для разгара исторического кризиса характерны:
3.1. Некоторое понижение темпа исчезновения страт (и депопуляции?), вследствие понижения напряженности конкуренции, которая зависит от плотности населения.
3.2. Резкое понижение темпа появления страт, опережающее снижение темпов исчезновения страт (и депопуляции?) и ведущее к общему сокращению числа имеющихся в обществе страт.
3.3. Резкое падение разнообразия в обществе, которое связано не столько с увеличением скорости исчезновения страт, сколько с понижением скорости их появления.
3.4. Понижение напряженности конкуренции, зависящее от плотности населения.
3.5. Разрушение прежней структуры обществ: устойчивой структуры и механизмов его воспроизводства, структуры рабочих мест и профессий. Ограничения, накладываемые обществом на развитие его составляющих (индивидов, групп и т.п.) при этом ослабевают.
3.6. Утрата соответствия исторической и сиюминутной, экономической специализации ряда страт вследствие разрушения прежней структуры общества.
3.7. Понижение социальной валентности и повышение вероятности исчезновения (особенно на следующем этапе исторического процесса из-за усиления конкуренции) высокоспециализированных групп, сцепленных в функциональный блок, то есть социофилов, вследствие разрушения прежней структуры общества.
3.8. Повышение социальной валентности и понижение вероятности (особенно на следующем этапе истории в условиях усиления конкуренции) низкоспециализированных слоев и слоев, приспособленных к широкому спектру социальных ролей, из переходных зон между социальными системами, прежде всего социофобов, вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.9. Выпадение из истории ряда страт, сохраняющихся в ходе кризиса без существенных изменений вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.10. Активное наступление слоев из переходных зон между социальными системами на сохранившиеся участки организованных и сформированных обществ вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.11. Пестрая мозаика разных групп, сохранивших в той или иной степени прежнее население и организацию обществ, то есть реликты прежнего общественного устройства, и обширных слоев из переходных зон между социальными системами и группами, имеющих неопределенный состав населения, включающей родоначальников будущих доминантных страт в послекризисном сообществе.
3.12. Вследствие распадения предшествующего историческому кризису глобального мира (крупного региона и т.п.) после кризиса на этом обширном пространстве резко падает разнообразие, имеющиеся страты слабо связаны со стратами в других частях мира, с другими частями расколовшегося мира.
4. Исторический кризис завершают:
4.1. Повышение темпа исчезновения страт вследствие усиления конкуренции.
4.2. Резкое повышение темпа образования новых страт, опережающего темп их исчезновения. В результате рост накопления числа страт восстанавливается.
4.3. Повышение напряженности конкуренции, зависящее от плотности населения.
4.4. Возникновение обществ нового типа, которые, если им предшествовал крупный кризис, оказываются недолговечными и вскоре (в историческом масштабе времени) снова входят в кризис, но меньшего масштаба.
Образы, возникающие по поводу приложения данной теории кажутся банальными. То есть из очень далекой области перенесена модель, прилагается к истории – и оказывается весьма ожидаемой, давно известной. Это по крайней мере интересно – можно выделить некоторый базовый теоретический уровень, который следует, видимо, не отрицать, а принять как в некотором смысле биологическую основу для более тонких и подробных объяснений.
Подбирать примеры для данной теории – задача предметников-профессионалов. Главное рассогласование состоит в том, что в современных исследованиях нам относительно легко получить данные по суммарной продуктивности, выраженной в каких-либо единицах. В исторических исследованиях это обычно невозможно. В исторических исследованиях мы получаем эмпирические оценки разнообразия. В современных исследованиях разнообразие настолько велико, что не существует обзорных теорий, охватывающих всё наличное разнообразие и позволяющее сопоставлять имеющееся с прошлыми оценками разнообразия.
Представить картину наличных страт в какой-то исторический период и их относительную численность – может только квалифицированный специалист по этому периоду истории. Обычно там нет точных данных, есть лишь прикидки, исходя из косвенных соображений. Какая-нибудь статистика нотариальных актов с указанием положения агентов, эпиграфика на кладбищах, перепись владений и т.п. Источники массовые, но очень искажающие перспективу, и всегда частичные по отношению к обществу в целом. Скажем, как оценивать число бродяг? Иногда всплывают данные, что эта совокупность социальных групп в такой-то стране была довольно значительна, ее доля в иных городах достигает трети населения… А по стране, по всему обществу в целом? Такие предположения может с какой-то степенью достоверности делать только квалифицированный специалист.
Получившиеся схемы можно проверить на соответствие одной из известных теорий исторического процесса. Может быть, теория экологических кризисов будет иметь некоторое сходство с марксистской теорией какого-то извода, по крайней мере – в теории классов. Видимо, не потому, что имеет общие идейные корни, а по причине отсутствия в историческом поле каких-либо иных крупных теорий стратификации. Тут надо предостеречь от внешнего сходства, налагаемого терминологией – ни у кого нет в социальных науках столь развитой теории классов, что же делать, - и привлечь внимание к существенным, структурным чертам. Было бы полезно построить в аналогичных терминах марксистскую теорию, чтобы посмотреть, что она предсказывает и оправдываются ли ее предсказания. И попытаться развернуть на этом языке иные представления о динамике социальных страт.
Еще одно обстоятельство. История биоты не представляет истории единого сообщества, и человеческая история не представляет изменения единственной структуры. В каждом случае биота организована в несколько различных сообществ, относящихся в сложных отношениях друг с другом. Например, на протяжении фанерозоя можно выделить по меньшей мере три крупнейших сообщества с совершенно разными историями – сообщество прокариот, сообщество растений и беспозвоночных, прежде всего насекомых, и сообщество позвоночных.
Нечто похожее наблюдается и в недавних исторических периодах истории людей – о предшествующих периодах трудно быть уверенным. В каждый период существует, например, сообщество тесно связанных в функциональном отношении социальных групп и отдельно – то, что можно обозначить как группы сменяющих друг друга капиталистов (в смысле Броделя). Между группами капиталистов идет своя борьба и устанавливаются свои союзы; эти группы довольно часто возникают заново, то есть группы одного периода не преемственны по отношению к группам другого, предшествующего. Эти группы обычно не входят в функциональное разделение труда основного общества, является внесистемными (метасистемными) «хищниками», собирая некую дань с функционирующего сообщества (это не означает, что они не исполняют никаких ролей; роли их могут быть чрезвычайно важные, но не существенно важные с точки зрения устройства данного общества).
Самой общей причиной кризисов в человеческой истории и в истории жизни является одно и то же. Возникает некая структура, организация, жизнеспособность которой последовательно подрывается самой деятельностью этой организации. Экосистема изменяет среду, в которой находится, она демпфирует эти изменения, но не до бесконечности, и в конце концов происходит пороговое воздействие, и данная система не может более возобновляться в измененной ее собственной деятельностью среде. Примерно то же происходит и в истории, хотя число взаимодействующих факторов много больше. Поскольку эта общая причина происходящего одна и та же, можно надеяться, что и общих характер процессов, происходящих с социумами, будет один и тот же. Важно помнить, что речь идет не о предсказании недетерминированного процесса – развития человеческой культуры, или эволюции определенного вида организмов. Речь о совсем другом классе процессов, о изменении коллективных целых, обществ и сообществ организмов.
3. Текст, переведенный на язык социальных наук
1. Историческому кризису предшествуют:
1.1. Возрастание темпа образования новых социальных страт.
1.2. Повышение темпа исчезновения (прежде всего низкоквалифицированных работников, обладающих широкими потенциями мало специализированных групп, и менее специализированных членов ведущего функционального блока, социофилов) при опережающем темпе появления новых социальных групп. В результате рост числа групп в обществе сохраняется.
1.3. Появление многочисленных и разнообразных маргинальных слоев, в которых возникают группы, будущие активные разрушители прежней структуры обществ.
1.4. Понижение устойчивости (повышение уязвимости) сформированных обществ к внутренним возмущениям и внешним воздействиям. Тут полезно помнить, что такое техника и технологии. Технологии создают человечеству внешнюю среду. Потому прогресс технологий, развитие науки и подобные вещи являются внешними по отношению к социальным системам воздействиями.
1.5. Возникает какой-либо вариант глобального мира, глобального сообщества. Образуется относительный континуум населения всех стран, подверженных кризису. В некотором регионе или на всей планете, но на рассматриваемом участке возникают сильные тенденции к объединению и наведению мостов.
1.6. Крупному историческому кризису предшествует кризис меньшего масштаба.
2. Для временной окрестности исторического кризиса характерны:
2.1. Исчезновение большого числа прежде широко распространенных страт, в том числе высокого ранга.
2.2. Появление:
2.2.1. большого числа новых страт, в том числе высокого ранга;
2.2.2. большого числа короткоживущих (недолго встречающихся в летописи) страт и групп, в том числе сравнительно высокого ранга;
2.2.3. страт, существующих только во временной окрестности кризиса;
2.2.4. крупных исторических новаций, имевших в случае крупного кризиса существенные последствия для дальнейшей истории человечества;
2.2.5. большинства будущих доминантных страт либо до, либо после кризиса.
2.3. Возрастание доли и понижение ранга страт, достигающих современности.
2.4. Появление групп с функциональным сходством ролей по отношению к старинным стратам высокого ранга.
2.5. Увеличение доли реликтовых групп, ведущее к некоторой архаизации населения, что особенно характерно для разгара кризиса.
2.6. Смена доминантных страт, выражающаяся в переходе ряда страт из категории редких и маргинальных в категорию регулярно встречающихся и наоборот.
2.7. Резкая смена (причем тем более резкая, чем крупнее кризис) состава страт населения и доминирующих страт за сравнительно короткий интервал исторического времени. Этот симптом является частным выражением принципа порогового реагирования У.Р. Эшби и косвенно свидетельствует в пользу устойчивости общественного устройства в исторически продолжительные межкризисные эпохи.
3. Для разгара исторического кризиса характерны:
3.1. Некоторое понижение темпа исчезновения страт (и депопуляции?), вследствие понижения напряженности конкуренции, которая зависит от плотности населения.
3.2. Резкое понижение темпа появления страт, опережающее снижение темпов исчезновения страт (и депопуляции?) и ведущее к общему сокращению числа имеющихся в обществе страт.
3.3. Резкое падение разнообразия в обществе, которое связано не столько с увеличением скорости исчезновения страт, сколько с понижением скорости их появления.
3.4. Понижение напряженности конкуренции, зависящее от плотности населения.
3.5. Разрушение прежней структуры обществ: устойчивой структуры и механизмов его воспроизводства, структуры рабочих мест и профессий. Ограничения, накладываемые обществом на развитие его составляющих (индивидов, групп и т.п.) при этом ослабевают.
3.6. Утрата соответствия исторической и сиюминутной, экономической специализации ряда страт вследствие разрушения прежней структуры общества.
3.7. Понижение социальной валентности и повышение вероятности исчезновения (особенно на следующем этапе исторического процесса из-за усиления конкуренции) высокоспециализированных групп, сцепленных в функциональный блок, то есть социофилов, вследствие разрушения прежней структуры общества.
3.8. Повышение социальной валентности и понижение вероятности (особенно на следующем этапе истории в условиях усиления конкуренции) низкоспециализированных слоев и слоев, приспособленных к широкому спектру социальных ролей, из переходных зон между социальными системами, прежде всего социофобов, вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.9. Выпадение из истории ряда страт, сохраняющихся в ходе кризиса без существенных изменений вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.10. Активное наступление слоев из переходных зон между социальными системами на сохранившиеся участки организованных и сформированных обществ вследствие разрушения прежней структуры общества и утраты специализации.
3.11. Пестрая мозаика разных групп, сохранивших в той или иной степени прежнее население и организацию обществ, то есть реликты прежнего общественного устройства, и обширных слоев из переходных зон между социальными системами и группами, имеющих неопределенный состав населения, включающей родоначальников будущих доминантных страт в послекризисном сообществе.
3.12. Вследствие распадения предшествующего историческому кризису глобального мира (крупного региона и т.п.) после кризиса на этом обширном пространстве резко падает разнообразие, имеющиеся страты слабо связаны со стратами в других частях мира, с другими частями расколовшегося мира.
4. Исторический кризис завершают:
4.1. Повышение темпа исчезновения страт вследствие усиления конкуренции.
4.2. Резкое повышение темпа образования новых страт, опережающего темп их исчезновения. В результате рост накопления числа страт восстанавливается.
4.3. Повышение напряженности конкуренции, зависящее от плотности населения.
4.4. Возникновение обществ нового типа, которые, если им предшествовал крупный кризис, оказываются недолговечными и вскоре (в историческом масштабе времени) снова входят в кризис, но меньшего масштаба.
Образы, возникающие по поводу приложения данной теории кажутся банальными. То есть из очень далекой области перенесена модель, прилагается к истории – и оказывается весьма ожидаемой, давно известной. Это по крайней мере интересно – можно выделить некоторый базовый теоретический уровень, который следует, видимо, не отрицать, а принять как в некотором смысле биологическую основу для более тонких и подробных объяснений.
Подбирать примеры для данной теории – задача предметников-профессионалов. Главное рассогласование состоит в том, что в современных исследованиях нам относительно легко получить данные по суммарной продуктивности, выраженной в каких-либо единицах. В исторических исследованиях это обычно невозможно. В исторических исследованиях мы получаем эмпирические оценки разнообразия. В современных исследованиях разнообразие настолько велико, что не существует обзорных теорий, охватывающих всё наличное разнообразие и позволяющее сопоставлять имеющееся с прошлыми оценками разнообразия.
Представить картину наличных страт в какой-то исторический период и их относительную численность – может только квалифицированный специалист по этому периоду истории. Обычно там нет точных данных, есть лишь прикидки, исходя из косвенных соображений. Какая-нибудь статистика нотариальных актов с указанием положения агентов, эпиграфика на кладбищах, перепись владений и т.п. Источники массовые, но очень искажающие перспективу, и всегда частичные по отношению к обществу в целом. Скажем, как оценивать число бродяг? Иногда всплывают данные, что эта совокупность социальных групп в такой-то стране была довольно значительна, ее доля в иных городах достигает трети населения… А по стране, по всему обществу в целом? Такие предположения может с какой-то степенью достоверности делать только квалифицированный специалист.
Получившиеся схемы можно проверить на соответствие одной из известных теорий исторического процесса. Может быть, теория экологических кризисов будет иметь некоторое сходство с марксистской теорией какого-то извода, по крайней мере – в теории классов. Видимо, не потому, что имеет общие идейные корни, а по причине отсутствия в историческом поле каких-либо иных крупных теорий стратификации. Тут надо предостеречь от внешнего сходства, налагаемого терминологией – ни у кого нет в социальных науках столь развитой теории классов, что же делать, - и привлечь внимание к существенным, структурным чертам. Было бы полезно построить в аналогичных терминах марксистскую теорию, чтобы посмотреть, что она предсказывает и оправдываются ли ее предсказания. И попытаться развернуть на этом языке иные представления о динамике социальных страт.
Еще одно обстоятельство. История биоты не представляет истории единого сообщества, и человеческая история не представляет изменения единственной структуры. В каждом случае биота организована в несколько различных сообществ, относящихся в сложных отношениях друг с другом. Например, на протяжении фанерозоя можно выделить по меньшей мере три крупнейших сообщества с совершенно разными историями – сообщество прокариот, сообщество растений и беспозвоночных, прежде всего насекомых, и сообщество позвоночных.
Нечто похожее наблюдается и в недавних исторических периодах истории людей – о предшествующих периодах трудно быть уверенным. В каждый период существует, например, сообщество тесно связанных в функциональном отношении социальных групп и отдельно – то, что можно обозначить как группы сменяющих друг друга капиталистов (в смысле Броделя). Между группами капиталистов идет своя борьба и устанавливаются свои союзы; эти группы довольно часто возникают заново, то есть группы одного периода не преемственны по отношению к группам другого, предшествующего. Эти группы обычно не входят в функциональное разделение труда основного общества, является внесистемными (метасистемными) «хищниками», собирая некую дань с функционирующего сообщества (это не означает, что они не исполняют никаких ролей; роли их могут быть чрезвычайно важные, но не существенно важные с точки зрения устройства данного общества).
Самой общей причиной кризисов в человеческой истории и в истории жизни является одно и то же. Возникает некая структура, организация, жизнеспособность которой последовательно подрывается самой деятельностью этой организации. Экосистема изменяет среду, в которой находится, она демпфирует эти изменения, но не до бесконечности, и в конце концов происходит пороговое воздействие, и данная система не может более возобновляться в измененной ее собственной деятельностью среде. Примерно то же происходит и в истории, хотя число взаимодействующих факторов много больше. Поскольку эта общая причина происходящего одна и та же, можно надеяться, что и общих характер процессов, происходящих с социумами, будет один и тот же. Важно помнить, что речь идет не о предсказании недетерминированного процесса – развития человеческой культуры, или эволюции определенного вида организмов. Речь о совсем другом классе процессов, о изменении коллективных целых, обществ и сообществ организмов.
