Слова двух культур3
Центральная фигура
Итак, по КСРК, в жизни русской культуры центральная фигура – это общинник, крестьянин. В его стране нет города, зато есть Деревня, а в ней живет Община. У него нет дома. Дом для России столь же не означен, как деревня для Европы. Люди в России живут в отношениях друг с другом, а не в домах.

Совсем иначе выглядит европейская культура. Центральная фигура европейской жизни, судя по ССК – купец, основной деятель городской корпорации, движущая пружина истории. Этот купец – горожанин, у него обязательно есть свой дом, и этот дом – почти продолжение его тела. Отношения с другими людьми зависят от этих первореальностей (Город, Дом) и определяются Правом. Впрочем, об этом – чуть позже.

Еда и питье
После того, как мы выяснили, где живут люди в России и в Европе (в поле общиной и в домах поодиночке), добавим еще одну различительную деталь: что эти люди едят и пьют. В ССК (с. 170) имеется статья с названием «Еда». В ней рассказывается, что в средневековой Европе можно выделить два ареала: Южная Европа в большей степени вегетарианская, там питались в основном хлебом, а в Северной Европе основная пища – мясо. Далее, по мере хода времени и сопутствующего социального развития, шла социальная дифференциация и по всей Европе хлеб становится пищей бедных, а мясо – пищей богатых, пищей знати. Отдельные разделы статьи говорят о пирах, праздниках, о ритуалах и обычаях, сопровождающих пиры; отдельный раздел – о посте и системе пищевых запретов.

В КСРК (с. 284) имеется гнездо статей: «Огонь и Вода», «Хлеб», «Водка и пьянство». В «Огне и Воде» речь идет о крупных «изоглоссах», о смысле «творящего огня», т.е. о концепте, наследуемом в кругу индоевропейских культур. Слово «хлеб» заимствовано из готского языка и в русском имеет исходно довольно узкое значение – «ржаной дрожжевой хлеб, выпеченных в виде каравая» (КСРК, с. 289). То есть русский хлеб – исходно черный. В статье «Водка» говорится, в частности, о культурных ареалах, связанных с этой реалией. Например, к белому хлебу, конечно, подходит вино, и вино с белым хлебом пьют в Европе, а в России хлеб – это хлеб черный, и пить под него (и наоборот, просто пить – с ним) лучше, конечно, даже несомненно, водку. Европа, значит, выделена белым хлебом и вином, а Россия – водкой и черным хлебом. В мире можно выделить большие культурные ареалы по тем наркотическим средствам, которые употребляют люди. Всего таких крупных ареала автор насчитывает три: алкоголя (Россия и Европа), опия (Восток) и кофе с табаком (Африка, Америка). Внутри «алкогольного» ареала выделяется несколько субрегионов – виски, вино (Европа) и «специфически русского явления» (КСРК, с. 294) – водки. Последний раздел статьи «Водка и пьянство» называется «Связь русской водки с законами мироздания» (КСРК, с. 292).

Итак, статья о еде в ССК мало того, что выделяет иные реалии и оппозиции (хлеб/мясо против хлеба/водки в «Русском словаре», причем о мясе в русской культуре и слова нет). Очень большое внимание на Западе уделяется формам вкушения пищи (пир, ритуал, обычай, обряд, пост, запреты...). В «Русском словаре» об этом почти не упоминается, зато Хлеб с Водкой приобретают ранг философских категорий, определяющих культуру. В этой связи напомню, что в ССК чуть больше сотни словарных статей, и среди них почти никак не выделены «особо главные». В КСРК статей – чуть больше 60 (вместе с дополнительными), и упомянутые Хлеб с Водкой входят в число Констант – с большой буквы.

Разумеется, в сравниваемых словарных статьях упомянуто множество тем, которых я даже не коснулся в кратком пересказе. Общий же смысл, вытекающий из сравнения словарей по теме «еда и питье», может быть высказан следующим образом. В русской культуре пища воспринимается очень внутренним образом: «человек есть то, что он ест». Особенные виды пищи, доминирующие в данной культуре, оказывают глубокое влияние на людей, так что названия пищевых продуктов расширяют свой смысл до мировоззренческих категорий, строящих мироздание. На Западе тоже обращается большое внимание на состав пищи, но еще более важной оказывается форма, в которую облечено поглощение пищи. Важно не то, что человек ест, а то, как он ест (вспомним Н. Элиаса, выводящего из такого рода «формальных бытовых обычаев» понятие «цивилизованности»).

Нехорошие вещи

Грехи
В «Словаре средневековой культуры» статья с этим названием наполнена схемами. Основное ее содержание – различные схемы грехов, которые были изобретены теми или иными богословами. Так, грехи были систематизированы греком Евагрием Понтиком в IV в. Эта систематизация исходила из трудностей грехоизживания и очень полезна для личного духовного совершенствования. Сначала в ней перечислены грехи телесные, грубые, а потом идут трудноизживаемые духовные грехи. В V в. Иоанном Кассианом предложена другая система. Здесь все грехи выстроены генеалогически, по своему происхождению – от гордыни до самых маленьких грешат. Потом в VII в. папа Григорий Великий создал свою систему, потом эти все системы боролись меж собой, потом папова система победила. Заключается исполненная понятных схем статья заключением, что эволюция представлений о грехах связана с ростом городов, возрастанием роли торговли, купцов, изменением нравственности и пр. Списки грехов, составляемые учеными богословами, оказывается, отражают происходящие социальные изменения.

В «Словаре русской культуры» (КСРК, с. 890) тоже есть раздел о грехах. Центральным концептом русской жизни в данном направлении оказывается Тоска, и только как рефлекс, как одно из отражений этого центрального концепта возникает представление о грехе и искуплении. Грех толкуется по Кьеркегору и Дамаскину с привлечением Шестова. Здесь нет и следа схемы или системы. Ю.С. Степанов излагает философию человеческой души, философию страха и тоски, приводящих к греху. Проводится исповедальное проникновение в глубины души, к корням греха. На многих страницах раскрывается не система грехов, а богословие греха и покаяния.

Здесь мы замечаем противопоставление даже не столько содержания статей, сколько взглядов на предмет, противоположность того, как автор относится к предмету своего описания. Для ССК грехи как таковые – не вполне существуют (мы же просвещенные люди, в самом деле...), речь сразу заходит об оформлении тех культурных феноменов, которые возникали в европейской культуре в связи с таким понятием, как «грех». А в «Русском словаре» – наоборот, автор почти не успевает сказать о «форме», его сразу захватывает само содержание. Грех здесь, в России, вполне реален, он поедает души, является серьезной задачей, с ним надо разобраться, понять, изжить... Тут «феномены культуры» служат не для схематизации знаний о грехах, а для обучения: автор учится сам и призывает читателя: «Смотри, я нашел, где эта пакость коренится. Ее вот отсюда удобнее ухватить и выковыривать. Это вот так делается...».

Дьявол
Раз зашел разговор о грехе, как без этого... В обоих словарях есть. Но – прелюбопытно различным образом. Вот «Словарь средневековой культуры». Статья «Дьявол». Сами понимаете, этимология и мифология, рассказ о том, как в народной европейской культуре происходило сплетение христианской теологии и фольклора. Красивые примеры из средневековых проповедей. В общем, отличная историко-антропологическая статья.

А «Словарь русской культуры»... Статья в нем называется «Черт, бес». Этимология, но тут же и описание внешности черта. Подробно описаны его многочисленные неприятные свойства, его характер. Приведены синонимы и разобрано происхождение этих иных наименований того же черта. Персонаж получается, в общем, симпатишный, юморной. Не без греха, но зато затейник. Наш бес, свой, родной...

Дальше обнаруживается, что... Черт как концепт связывает нас с глубинными пластами народной славянской культуры, а Дьявол и Сатана (как культурные концепты) – включают нас в культуру Европы (КСРК, с. 866). То есть черт у нас свой, русский, не европейский какой. И водку, надо полагать, хлещет, черным хлебом занюхивая.

В конце статьи о черте намекается, что в европейском срезе, где не бес, не анчутка, а Дьявол – там, в европейской культуре, готовится – людьми готовится, людьми, но все же – примирение Бога и Дьявола. Вот так культура-то легла, вот такой стороной, европейская... Смотри и понимай, кто слышать может.

Какое уж тут к черту заключение к разделу писать, что теперь сравнивать... Вон в Европе какую гадость удумали, просто слов нет.

В «Словаре Запада» дьявол – мифологический персонаж, и описание его по текстам средневековой культуры принципиально такое же, каким могло бы быть описание Арлекина из комедии дель арте, Гансвурста или Панча. В «Русском словаре» константа «черт» выводит к совсем другим смыслам. Услуги дьявола покупаются за деньги, он органически связан с миром денег (КСРК, с. 869). Дьявол наступает, захватывает нашу цивилизацию, и схватка с ним – содержание третьего тысячелетия христианской истории (КСРК, с. 871). Дьявол в «Русском словаре» - вовсе не сказка для необразованных, он – действующий смысл, разрушающий культуру человечества. Так что различия между русским чертом и европейским дьяволом весьма глубоки, один – реальная сила, другой – сказочный персонаж.