Водные войны. В ожидании фрименов
ссылку увидел у avvas@lj
http://www.expert.ru/printissues/russian_reporter/2007/17/goryachaya_faza/
Евгений Сатановский, президент Института Ближнего Востока

"Еще одним источником конфликтов в Африке является опустынивание. Суданские кочевники, отступая перед песками Сахары, гонят скот на территорию, населенную оседлыми жителями. Земледельцы справедливо негодуют, когда их урожай вытаптывается и поедается скотом бедуинов. Но конфликт приобретает характер еще и расового и межконфессионального, ведь земледельцы в основном негры, исповедующие христианство (либо с недавних пор, либо еще со времен Эфиопской империи, где христианство было главной религией), а кочевники — арабы или арабизированные чернокожие — мусульмане. Немало среди оседлого населения и язычников — тех, кто верит в духов предков и поклоняется животным, а согласно догмам ортодоксального ислама такие язычники должны быть обращены в веру пророка или уничтожены. ООН в данном случае бессильна, поскольку не способна остановить пустыню, то есть устранить первопричину конфликта. Прогноз на ближайшие пять-десять лет для этого региона — катастрофа: миллионы погибших, расширение очагов войны, распад ряда государств, включая Судан, усиление анархии на территории таких стран, как Сомали.

В Северной Африке, которая является частью Ближнего Востока, спокойно будет лишь до тех пор, пока у власти остаются прежние лидеры. Но в Ливии, Алжире, Египте власть в руках уже достаточно пожилых людей, с их уходом в этих странах неизбежно усилятся исламисты. Если бы это были такие исламские фундаменталисты, как в Турции, мир мог бы не опасаться угрозы исламского терроризма. Но поскольку к власти будут рваться радикалы, все может быть гораздо хуже. На проблему растущего исламизма накладывается также проблема нехватки воды. Даже протянувшийся вдоль Нила Египет испытывает трудности с чистой питьевой водой. В Старом Каире воду нужно добывать, потому что на двухмиллионный Фустат нет ни одной водоразборной колонки. Брать же без последствий для здоровья воду из Нила, в который сливаются отходы всех мыслимых форм жизнедеятельности и производства, невозможно. Сам по себе Нил, точнее, расположенные на нем гидроузлы, — потенциальная причина военных конфликтов. Египет зависит от стран, расположенных выше по течению, — Судана, Эфиопии — и малых стран в районе Африканских Великих озер. При президенте Насере под чрезвычайно жестким давлением заключались соглашения, по которым только египетские инженеры могли строить гидроузлы в Эфиопии и Судане. Но сегодня прежние договоренности уже не работают, а козыри — отнюдь не у египетских властей.

Отсутствие воды гораздо хуже отсутствия нефти. Сегодня критическая ситуация с водой сложилась и на Ближнем Востоке, и в тропических зонах — в Юго-Восточной Азии и Африке, не говоря уже о таких расположенных в пустынях и полупустынях странах, как Пакистан. Средний объем расхода воды по миру — 1000 кубометров на человека в год, а в Пакистане — пока 1250, но незагрязненная промышленно-бытовыми стоками вода, которую можно пить, — уже дефицит. Сегодня на планете более двух миллиардов человек испытывают нехватку воды. Из них более миллиарда живут в условиях ее жесточайшего дефицита. Для жителей богатых стран — Катара, Объединенных Арабских Эмиратов, Саудовской Аравии, Султаната Оман, Кувейта — власти запускают опреснительные заводы: в Омане такой завод соорудили израильтяне, а наша страна сейчас предлагает построить подобный в Эмиратах. Несмотря на это, места, где существует проблема водного дефицита, — уже не отдельные точки на карте, а обширные территории, густо населенные людьми.

Из-за нехватки чистой воды можно прогнозировать, в частности, конфликт между Йеменом и Саудовской Аравией. Йемен уже испытывает недостаток воды, а население там растет опережающими темпами по сравнению с Саудовской Аравией. Через 10–15 лет людей в Йемене будет больше, чем в Саудовской Аравии, при этом уже сегодня даже на севере, в горах, достаточного количества воды нет. Люди вынуждены покупать ее по очень высокой цене. При этом Саудовская Аравия после 1973 года, с приходом в ее бюджет сотен миллиардов нефтедолларов, стала еще и одним из экспортеров зерна, хотя климат там вовсе не способствует выращиванию там пшеницы. Просто гигантские подземные запасы пресной воды, которые существуют в этой стране, выкачиваются и расходуются на амбициозные и чудовищные энерго— и водозатратные проекты. Так что межгосударственный «водный» конфликт может возникнуть очень скоро. А через десять-пятнадцать лет — наверняка.

Конфликты вокруг водных ресурсов — между Турцией и Сирией, Турцией и Ираком, Ираком и Ираном — придется как-то разрешать, и, скорее всего, они делать это будут военным путем. Очень сложный узел проблем — в Израиле и Палестине, где водный дефицит касается обеих территорий. При этом Израиль относится к числу энергосберегающих стран, являясь единственным из государств региона — за исключением нефтедобывающих монархий Персидского залива, — где высокие технологии работают на энергосбережение. В Израиле применяется капельное орошение, существуют очень жесткие штрафы за загрязнение источников. В Палестине же отношение к водным ресурсам абсолютно варварское. В Газе, например, скважины строились бесконтрольно, и водные слои были выкачаны до такой степени, что в них пошла морская вода. После этого о пресной воде можно было забыть. Но винить себя в катастрофах такого рода не принято — виноват всегда сосед.

Вряд ли обойдется без применения силы в Турции, которая еще недавно была избыточно богата водными ресурсами. Но уже в этом году, учитывая изменения климата, наступил вод­ный голод в Анкаре! И теперь Турции нужен свой «поворот рек», чтобы столица имела запасы воды, необходимые для ее жизнедеятельности в привычном режиме. В течение пятнадцати лет будет пройдена условная черта, после которой на Ближнем Востоке может начаться не одна, а несколько «водных войн».

Но в этом регионе вероятны конфликты не только из-за воды. Набирает силу политический радикальный исламизм, который пробует «на зубок» и традиционные монархии, и власть авторитарных государств. В 80?е годы, после иранской революции, попытка исламистов поднять голос в Сирии была жестко подавлена. В Египте Насер с момента прихода к власти казнил «братьев-мусульман». Однако эксперименты с демократией на Ближнем Востоке приводят к тому, что все больше мест в парламентах и в муниципальных органах власти получают исламские оппозиционеры. В 1992 году так случилось в Алжире, после чего там разразилась гражданская война. Армия выбила исламистов из власти, но война идет до сих пор. В Марокко из ничтожной фракции в парламенте исламисты сегодня превратились во вторую по численности партию, лишь немного отстав от правящей."