— Сторонники неорганической теории приводят пример сверхвязких нефтей в подтверждение своей правоты, поскольку такая нефть не могла, по их мнению, формироваться так, как вы описали, и мигрировать в силу своей вязкости из нефтематеринских пород в ловушки.

— Во-первых, если над нефтяными слоями не очень хорошая покрышка, то легкие углеводороды начинают уходить. Во-вторых, если нефтеносные слои не слишком глубоко погружены, до одной тысячи метров, то микроорганизмы вполне могут произвести так называемую биодеградацию нефти. При этом микроорганизмы не любят ароматику, плохо относятся к нафтеновым углеводородам, но обожают парафиновые углеводороды. И они их выедают. В результате эти нефти становятся такими вязкими, малоподвижными. Есть такое Новопортовское месторождение в Западной Сибири, а выше по разрезу — Русское месторождение. Нефти очень разные: Новопортовское месторождение — прекрасная нефть, а Русское месторождение — вязкая нефть, не очень удобная для добычи. Но изотопный анализ показал, что обе нефти имеют один и тот же источник. Просто нефть Русского месторождения оказалась биодеградированной, то есть до нее добрались микроорганизмы, они выели то, что им нравится выедать, и испортили качество этой нефти.

Еще в качестве доказательства неорганического происхождения нефти приводят случаи нахождения ее в гранитах, а не в осадочных породах. Дескать, она могла попасть туда только через трещины снизу. Но и это не так. И тому тоже есть серьезные доказательства. Возьмите месторождения в Восточной Сибири. Там действительно нефть есть в подошве буквально кристаллического фундамента. Но сверху кембрийские отложения. И там же есть такая верхнебутуабинская свита — органическое вещество. И мы можем сказать, что эта нефть сформировалась из этого органического вещества.

— А газ тоже имеет органическое происхождение?

— Безусловно. Конечно, метан может быть как органического, так и неорганического происхождения. Вопрос только, какой метан. Я сторонникам неорганической теории не раз втолковывал что к чему (они меня даже боятся). У нас есть возможность определить, какого метан происхождения. Дайте мне ваш метан, и я скажу, какого он происхождения.

— Тоже по биомаркерам?

— В данном случае по изотопному составу углерода и водорода. Любой метан имеет химическую формулу CH4, но по изотопному составу можно точно сказать, что этот метан — болотный газ, этот — из гумуса, органического вещества, этот — из сапропеля, а этот — вулканический. В вулканах тоже метан есть неорганический, а есть органический, который попадает в вулканы.

— Биомаркеры — это все-таки как-то убедительней. Мало ли почему такой изотопный состав получился. Разве совпадений не может быть каких-то случайных?

— Как раз наоборот. Изотопный состав очень точный индикатор. Мы знаем, как получается тот или иной изотопный состав. Метан есть в кимберлитах, в пиропе, ольвине — минералах, которые поднялись из мантии. Этот метан по изотопному составу имеет определенную точную характеристику, и мы можем определить, что он магматический. А метан в нефтяных и газовых месторождениях совершенно другой.

— Есть ли какие-нибудь более ли менее правомерные оценки, сколько нефти осталось?

— Не правы и те, кто говорит, что закончилась, не правы и те, кто говорит, что ее бесконечно много. На сегодняшний день разведанные запасы нефти составляют где-то около 170–190 миллиардов тонн, а добыча — 4,5 миллиарда тонн в год. То есть разведанных запасов осталось примерно на 40 лет. Другое дело, что до середины восьмидесятых годов запасы росли быстрей, чем добыча. В Советском Союзе вообще считалось, что прирост запасов должен опережать добычу. И так было до середины восьмидесятых во всем мире. У нас если получалось меньше — снимали министра. С восьмидесятых годов мы уже ничего не прибавляем, а только отбираем то, что открыли. И рассчитывать, что произойдет что-то, способное изменить эту тенденцию, — напрасное дело.