Статьи Ходжсона по эволюционной экономике
Bowin переслал мне несколько статей этого экономиста (Hodgson, 2003, Darwinian Economic Evolution and the Concept of the Routine; Hodgson, Knudsen, 2004, Why We Need a Generalized Darwinism: And Why Generalized Darwinism is Not Enough; Hodgson, 2002, Darwinism in economics: from analogy to ontology).

Почитав их, я с сожалением убедился в том, что двигаются эти экономисты не туда – разумеется, с моей точки зрения. Я попробую изъяснить, что не так – хотя, конечно, смысла в этом немного.

Ситуацию можно обрисовать примерно так. Рассматривая мир живых объектов, человек с легкостью выделяет в нем определенные отдельности, выделяющиеся очень четко – организмы. Разумеется, потом могут возникать всякие трудности, но важно, что живое очевидным образом членится на организмы, индивидуумы, отделенные от среды, специфически устроенные и как-то себя ведущие. Далее, эти организмы обладают специфической системой сходств своих внешних форм и внутреннего строения – они явственно объединяются в какие-то группы – виды, роды и т.д. Опять же, трудностей в таком подразделении мира можно отыскать множество, важно то, что такие группы сходств, четко отделенные от других групп, весьма очевидны. Наконец, третье – сложность устройства организмов такова, что сразу выдвигает величайшую загадку. Мы не находим в мире вокруг себя иных разумных агентов, кроме нас самих – а между тем живые организмы устроены целесообразно. Кто их построил?

Соответствующим образом выглядит объяснительный аппарат, используемый в биологии. Фундаментом ему служат вещи очевидные – описания форм организмов, их строения. А то, что требуется решить – как эти формы возникли. Представления об эволюции форм имелось в биологии «всегда» (хотя и не всегда доминировало), весь вопрос был в том, как же мы можем представить себе и понять закономерное изменение целесообразно устроенных форм. Дарвин предложил такой механизм, очень остроумный – хотя «очевидно», что случайным образом органическая форма построена быть не может, он смог предложить механизм работы со случайными процессами, которые организованы так, что на выходе образуются более сложные образования, чем на входе. Я знаю, многие до сих пор не верят Дарвину – речь не об этом. Здесь важно подчеркнуть, на какой вопрос отвечал Дарвин (целесообразное устройство форм) и какую форму ответа он предложил (механизм случайного изменения: изменчивость, наследственность, отбор; новое есть процесс запоминания случайного выбора).

Это вещи достаточно простые. Дальше менее очевидные соображения. После нескольких десятков лет триумфального развития эволюционной биологии она зашла в тупик – не опровергнута, не перестала получать результаты, нет – она перестала давать ответы на возникающие вопросы, перестала быть теорией, от которой можно ждать «интересных» ответов. Почему это произошло? Очень интересно знать механизм, с помощью которого движется эволюция. Это очень многое дает. Но основные интересующие нас по поводу эволюции вопросы – не о механизме. Нас интересуют законы, нам важно знать, почему из данной формы происходит и может происходить только вот это, а не вон то и то. Это важно для предсказаний, для выяснения общих законов эволюции форм. И вот выясняется, что на такого рода вопросы не могут ответить соображения, выстроенные на представлении о механизме эволюции. Из того, что мы знаем, как устроен этот механизм, не вытекает, что мы можем что-то содержательное сказать о законах изменения форм. Почти ничего путного не можем, к сожалению.

Но в биологии наши знания не сводятся к представлениям о механизме. Это лишь один кусок, другие разделы биологии изучают как раз закономерности формообразования – это несколько очень разных наук. Они сейчас не в моде (молекулярка подгадила), многое утеряно, многое дышит на ладан – но это другой разговор, уже о науке в определенной социальной среде. Если же от этого отвлечься, то наработано некоторое количество неплохих закономерностей об эволюции форм, возникли методологические схемы сшивки понятий, полученных при изучении разных планов явления, выявлены трудности которые возникают, и придуманы некоторые солдатские хитрости их обхода. Это – тоже эволюционная биология, но не «дарвинизм» в тесном смысле – не разговоры о механизме. Хотя, конечно, на механизм эти закономерности плотно завязаны – но они из него не выводятся. Механизм позволяет понять ограничения действия закономерностей, причины этих ограничений, но из самого механизма законов придумать нельзя, и они были выявлены на совсем иных путях развития биологии, чем исследования «механики».

В социуме ситуация едва ли не обратная. Если мы встанем на институционалистскую точку зрения, то увидим, что «организмы» выделены очень плохо (чтобы их увидеть, надо встать на «точку зрения» - а иные в их существовании сомневаются), они совсем иные, чем живые организмы – это другой тип систем. Группировка этих организмов затруднительна – не то что классификацию навести невозможно, но это очень отдельное дело, совсем не такое очевидное, как для живых существ. А вот как раз с целесообразным устройством никакой загадки нет – нам точно известен разумный агент, который это дело сделал. Опять же, затруднений тут много накопать много, не все делается в одно поколение и не все разумно, - я обращаю внимание не на частности, а именно на первоочевидные вещи. В живой природе мы изумляемся встречающейся целесообразности – а в социальной природе удивляемся находимым в ней глупостям. Это сразу дает понять, с какими разными вещами мы сталкиваемся.

Как я смог уяснить, эволюционные экономисты заняты в основном разговором именно о механике процесса. Каковы аналоги генов? Работает дарвиновская триада ИНО, или еще что-то? Ламаркизм можно задействовать? Самоорганизация – это противник отбора или можно их представить работающими вместе? Это все разговор о механизмах. Я бы на это смотрел по Ежи Лецу – предположим, мы пробьем здесь проход, и что мы будем делать в соседней камере? Нам ведь знание механизмов скорее всего не поможет понять законы эволюции социальных форм. Не то что этим заниматься вообще не надо – такого вообще не бывает, чтобы вообще – но главным должно быть, на мой взгляд, другое направление. Речь как раз не о том, что эволюционная биология неприложима к социальным наукам – какой-то слой социальной реальности она описывает (не всю ее). Беда в том, что для имплантации объяснения избран как раз неудачный (хотя и наиболее известный) кусок эволюционной биологии.

Именно то, что биологи получают «легко» - первичные описания, список наличных форм, способы их устройства – для социальных систем еще, по сути, не описано. Имеются догадки, но о списке и твердых знаниях говорить рано. А впереди еще сопоставления форм (для описания которых надо придумать язык и научиться грамотно с ним работать). И только после того, как формы будут описаны, сопоставлены, выявлены разрешения и запреты на их сочетания, начнут вырисовываться первые подходы к тому, чтобы понять, как выглядят «социальные законы». Тогда вместо мифов у нас на руках будут вероятностные тренды событий – вот это вероятно, это – менее, а вот этого не может быть никогда. Или, если угодно, в иной форме – это произойдет само собой, вот это придется подтолкнуть, а вот это стоит очень дорого и без подкачки жить не будет.

Как мне кажется, люди ожидают от социальных наук примерно таких знаний. Это может показаться неаристократичным аргументом – насчет того, чего хотят «простецы». Однако у меня перед глазами пример – соответствующие области в биологии вымирают именно потому, что позволили себе забыть о том, что люди ждут от этой науки. Никому на самом деле не интересно, что одно семейство с длиннющим латинским названием произошло от другого, не менее корявого названия. И поэтому филогенетика, по большому счету, сходит с круга – сейчас там идет уже почти сплошная профанация. Но это о своем, наболевшем, а для экономистов – я думаю, ежели эволюционная экономика не начнет заниматься тем, что может дать результаты именно такого рода, как законы развития экономических организаций, социальных систем, преобразования фирм и проч., а утонет в дискуссиях о механизмах, каковые механизмы ведь по сути своей почти невоспроизводимы (случайность…), то ждёт ее незавидная судьба.