Мы идем дворам Цхинвали и здороваемся с людьми, которые сидят на улице, и готовят еду перед парадными, у самодельных печек-буржуек. К дому номер пять по улице Привокзальной как раз подвезли воду, и женщины наполняют ей свои банки и ведра. Пенсионерка Елена Джабаева ведет нас в подвал, где они с детьми отсиживались пять дней, во время обстрела. Это небольшая сырая комната, с грубо сколоченными лежаками, на которых сутками, при свечах, жили люди - целых восемнадцать человек, среди которых были и осетины и грузины. При этом, в подвале не возникало никаких межнациональных ссор. Все остальное пространство занимают емкости с заготовленной впрок водой, а туалетом для всех служила крохотная подсобка.

- Когда первый раз попали в наш дом из "града", стены заходили, раздался адский грохот, и я подумала, что нас сейчас засыплет здесь заживо. Положила под себя внучек и накрыла их телом, чтобы дать им шанс уцелеть. Все тогда страшно кричали. Никто не знал, что делается наверху - выходить боялись, некоторых людей изнасиловали и убили на улицах. Одну бабушку, когда она выскочила из подвала, задавил танк вместе с двумя внуками, которые у нее отдыхали. Это чудо, что мы тогда спустились в подвал на ночь. Никто еще не верил, что Саакашвили начнет такой обстрел, да еще ночью, когда люди спят. Посмотрите - у нас они расстреливали квартал жилых домов, где живут двадцать национальностей, и не было никаких военных, кроме деда со старым автоматом против мародеров.

Соседи Елены ведут нас из квартиры в квартиру, показывая, что сталось с ними после обстрелов. Пожилые женщины вытирают слезы, показывая на рухнувшие стены, на дыры вместо окон и сгоревшую мебель, которую еще никто не выносил во двор, и она так и стоит в комнатах с выгоревшим бельем, детскими игрушками и битыми чашками от сервизов. В дом попало несколько снарядов, и верхняя часть парадного обгорела даже изнутри - как и квартира на пятом этаже. В ней жили грузины, которые укрывались со всеми в подвале, а теперь уехали с прочими беженцами во Владикавказ. Жилец другой квартиры погиб, и его похоронили прямо в палисаднике, во дворе. Родственники, которые должны перезахоронить этого человека, не вернулись в город - и соседи даже не знают, доехали ли они целыми до Роккского тоннеля, когда перед обстрелом из Цхинвали бежали тысячи людей. Человек по имени Тимур еще раньше рассказывал, что грузинские солдаты стреляли тогда с гор и из сел по всем проходящим гражданским машинам, а российский майор-"миротворец" потребовал у уезжающих под обстрел осетин отдать им "казенные" бронежилеты.  

- Так и сказал: "я за них материальную ответственность несу". А кто ответит за жизни тех, кто перед Джавой в сгоревших машинах остался?

Приветствующие российские войска осетины считают, что 58 армия сама взорвала в Грузии мост, что было списано потом на вражеских диверсантов. И не верят в нападение на Роккский тоннель, которое якобы предпринял грузинский спецназ. Вместе с тем, жителей Цхинвали до крайности  возмущает оголтелая пропаганда с другой стороны, которая рисует полуразрушенный город в едва ли не идиллическом виде.

- Неужели, никто в мире не знает, что у нас здесь произошло? Почему вы об этом не говорите? – наивно и возмущенно спрашивают они у почти не понимающих по-русски западных журналистов.

В Цхинвали надеются на мир, но готовятся к войне, набивая гуманитарной вермишелью свои спасительные подвалы. Многие ждут дальнейшего обострения обстановки. Выстрелы слышатся в Цхинвали редко - скорее всего, это развлекаются бойцы осетинского ополчения, которые оборудовали себе на окраине дорог индивидуальные укрытия из обкатанных водой горных валунов. Мы видели, как они куда-то вели двух давно небритых людей в натовском камуфляже с заложенными за голову руками – вероятно, грузинских солдат, которые не смогли выйти из окружения и прятались в окрестных лесах. 
    

На одной из центральных улиц Цхинвали были подбиты два грузинских танка. Мощный взрыв оторвал в одном из них многотонную башню, и, пролетев по воздуху, она рухнула на козырек соседнего здания, пробив его насквозь, как бумагу – и так застряла там на боку. Вся местность вокруг до сих пор усеяна кусками разорванной в клочья брони. Подбитые Т-72 стоят на южной окраине города, посреди дорог, и машины объезжают их, как обычное место ДТП где-нибудь на киевских улицах. А на холме к юго-западу от Цхинвали красуется сгоревший танк с иронической надписью: "Продаю. $ 2000". Противотанковый снаряд сжег его со всем экипажем, который, по словам российского подполковника Андрея Боброва - уроженца Киева, прожившего там все свое детство, - так и остался внутри, под башней, где все превратилось в одну массу сгоревшего железа. Рядом с танком стоит сгоревший автобус, а в ста метрах, на обочине, видны такие же сожженные джипы. 

- Здесь, в соснах, окружили отряд грузин и почти всех "положили". С трудом заставили местных их хоронить, так как трупы разлагались на солнце - сплошная антисанитария. А сами они отказывались закапывать, - сказал нам Бобров, под аккомпанемент рвущихся где-то неподалеку снарядов. Как сказали по радио российские МЧСники, только за сутки в городе сдетонировало двести брошенных грузинами боеприпасов. 

Жители близлежащего осетинского села Хетагурово говорят, что еще не успели похоронить всех своих близких, многие из которых пропали без вести. По их словам, пропавших людей расстреляли где-то в поле, за селом, и возвращаясь, родственники ходят там в поисках их тел. Дед Алик Тадеев, однофамилец знаменитого украино-осетинского чемпиона по борьбе, рассказывает, что грузинские солдаты ограбили его дом: причем, этим занимались "чужие" люди, а не грузины из соседнего села Аунеу.

- Вещи разные забрали, расстреляли мою машину - а затем угнали ее же при отступлении. Танк стоял там, возле сельсовета, поворачивал башню и стрелял повсюду. Вон даже памятник зацепило - показывает он на монумент жителям села, павшим в войне против фашизма. На его памятной стеле вместе указаны как осетинские, так и грузинские имена. 

Дом деда Алика находится возле руин разрушенной школы, которую прямой наводкой расстреливал грузинский танк. Около уцелевшей волейбольной сетки валяются обгоревшие листки учебников и тетрадей, а старик-осетин собирает поджаренные орехи с убитого снарядом дерева. Улицы села изрыты воронками, в которых легко подвернуть ногу, дыры красуются едва ли не в каждом доме, а расстрелянные из автоматов машины можно видеть в каждом втором дворе. 

Впрочем, во все еще полупустом Хетагурово остались жители, которые могут рассказать о происшедшем. Тогда как грузинские села в окрестностях города Цхинвали: Кехви, Ачабети, Курта, Тамарашени сожжены дотла. Сейчас здесь можно видеть целые кварталы полностью уничтоженных, обгоревших домов, в которых больше нет ни единого грузина - расстреляны даже надписи на грузинском языке. Пышные сады у реки Большая Лиахва сгибаются под тяжестью яблок и персиков, но хозяева не уберут этот урожай, а перед их подворьями красуются лаконичные надписи: "Стоп, мины!". Село Кехви еще горит, застилая горы клубами дыма, а московский мэр, имперский политикан Юрий Лужков, в честь которого назвали бывшую Тбилисскую улицу в Цхинвали, уже обещает построить здесь жилой район на три тысячи человек, среди которых вряд ли найдется место грузинам. Осетины сами не скрывают, что грузинские села к северу от города сожжены, а российский полковник, который отказался представиться журналистам, также не отрицал этого очевидного для нас факта: 

- Грабили и жгли здесь с обеих сторон. Одни делали это из мести, другие ради наживы, третьи это совмещали. Национальность вообще не играет в этой войне главой роли. Вера у людей одна, в осетинском ополчении много людей с грузинскими фамилиями, у погибших грузинских солдат находили документы с осетинскими фамилиями и именами. Люди со смешанной национальностью, а их тут очень много, волей обстоятельств становились на разные стороны. Но мы - по приказу президента России - поддерживали здесь именно осетин. Это ведь не секрет. 

Дороги Южной Осетии буквально забиты российской военной техникой. Президент Медведев обещал вывести ее к 22 августа, и гигантские колонны бронетехники - танки, самоходки и бронетранспортеры - вереницей двигались на север, к тщательно охраняемому Роккскому тоннелю - почти четырехкилометровому проходу сквозь стену гор, в котором нечем дышать от поднятой техникой пыли, а потому солдаты закрывают нос респираторами и мокрыми тряпками. Мы полтора часа пропускали одну из этих колонн 58-армии у реки Паца, где свиньи, с визгом носились между гигантскими самоходными гаубицами - и наши французские и финские коллеги насчитали в ней 150 единиц техники, на броне которой сидели двадцатилетние пацаны-срочники. С перевалов огромных и сказочно красивых кавказских гор, под древними родовыми башнями осетин, хорошо виден серпантин дорог, по которому бесконечно ползут российские танки - будто муравьи на теле уснувших богов. Одну из них прикрывали контрактники, и снайпер выцеливал что-то в горах через оптический прицел – он растерялся, когда, пользуясь адским лязгом проходящих мимо самоходок, мы неслышно подошли к нему сзади. 

Однако такие же точно колонны шли на юг, пробираясь среди коровьих стад и овечьих отар в сторону Цхинвали, и говорить о выводе российских войск на сегодня никак нельзя. Дороги Южной Осетии буквально забиты снующей туда и сюда бронетехникой, в воздухе над городом летают военные и транспортные вертолеты, а на высотках стоят замаскированные локаторы и батареи самоходных комплексов ПВО. Солдаты готовят на костре ужин, сушат белье и смывают дорожную пыль в ледяной горной воде. 

Танки стоят и в самом Цхинвали, возле укрепленного лагеря "Смешанных сил по поддержанию мира", на холме, который господствует над городом и грузинским селом Никози. От казармы военных остались одни руины, а рядом валяются башни двух российских танкеток, разорванных на части огнем грузинских танков, бивших по ним прямой наводкой. Повсюду разбросаны ошметья брони и солдатских бронежилетов, обломки стрелкового оружия и пулеметные ленты. Напротив, на окраине Никози, за которым, вдалеке видны белые дома Гори, видны черные проплешины на месте сгоревшей грузинской бронетехники. С этой, южной стороны Цхинвали особенно много сгоревших многоэтажных домов, а в городском парке стоит статуя известного осетинского филолога, с отстрелянной головой, куски которой уже сложили к его ногам. Продуктовые лавки по большей части стоят закрытыми - продукты нельзя хранить без электричества. Не работает и аптека – хотя об ее открытии торжественно заявляли российские СМИ. В городе продают только табак и самые необходимые хозтовары, а старики и женщины слушают на улице Сталина московское радио, которое транслируют здесь через громкоговорители, как во времена Левитана. Над их головами покачиваются простреленные бигборды с надписью "Год Приднестровья в Южной Осетии", и матерные граффити в адрес Саакашвили – человека, которого, по словам местных, ненавидят здесь «больше, чем дьявола». 

Осетинка Ада, уроженка Южной Осетии, которая живет сейчас во Владикавказе, и потеряла в войнах двух братьев, рассказывала нам, каким красивым был раньше ее полуразрушенный ныне город, и как дружно жили в нем люди разных национальностей, которые играли общие свадьбы в Цхинвали и Тамаришени. И в пыльном воздухе Южной Осетии завис только один вопрос: неужели транскавказские нефтепроводы, бизнес на войне, карьеры шовинистов-политиканов, умело раздутые национальные распри и одна буква в названии города - Цхинвали или Цхинвал - стоили этой бессмысленной и жестокой войны, в которой проиграли все местные жители?  

 

Андрей Манчук

Фото автора, Нины Потарской, Виктора Шапинова