Михаэль задавил женщину
Рассказ по мотивам чужих снов и игры в паровозик. Я писала его долго, и в конце совершенно растворилось ощущение, что это – мой рассказ. Как будто текст мне давно знаком, его написал неизвестный мне автор. Эта мысль оказалась приятной.



Первым делом Михаэля препроводили в ванную. Человек, назвавший себя наставником, провел Михаэля и его мать до конца коридора и распахнул последнюю дверь. Мать Михаэля замешкалась – стоит ли ей присутствовать – однако наставник порекомендовал ей войти. Она вошла и стала у самой двери. Ее лицо, белое и сухое, как штукатурка, выражало безразличную покорность. Все слезы она выплакала, все негодование выплеснула, а теперь будь что будет. Небольшая ванная комната, вся в холодном сером кафеле, содержала ванну с кранами и металлический табурет. Возле двери из кафеля торчали два ржавых крючка для одежды. Наставник положил на табурет комплект чистой полотняной одежды для Михаэля и приказал ему раздеваться.

Мыло пахло псиной, и пока Михаэль намыливался, наставник рассказывал о жизни в колонии. Его голос гулко резонировал в пустоте комнаты.

-…Не исправительная колония… мальчики вместе с девочками… рассчитана на то, что предоставленные знания помогут… большую часть дня заняты учебой, но… существенно отличается от школьных уроков.

Михаэль не привык мыться в присутствии посторонних, поэтому он не поднимал глаз. Когда процедура закончилась, матери в ванной комнате уже не было. Когда это она ушла, подумал Михаэль, и даже не попрощалась. Может быть, она прощалась, но Михаэль не расслышал. Скорее всего, она попрощалась, подумал Михаэль, но так вежливо и скромно, что он просто пропустил мимо ушей. Например, потому что наклонился и мыл ноги.

После обеда начались занятия. На уроке французского разучивали песню про сурка. Детей посадили полукругом возле пианино, учительница играла монотонную мелодию, а ученики должны были запомнить слова. Авек ке си, авек ке ля, авек ке ля мормотте. Учительница спросила, не хочет ли кто выйти и спеть песню самостоятельно – одна девочка тут же подняла руку. Она вышла в середину круга. Она, наверное, идиотка, подумал Михаэль. Ее лицо было слишком пухлым, будто разбухшим, светлые волосы прямо свисали до плеч, глаза полуприкрыты, руки неестественно болтались вдоль тела. Учительница заиграла и запела про мормота, а девочка повторяла слова, отставая на полслога.

- Она что, идиотка? – шепотом спросил Михаэль у сидящего рядом мальчика.
- Она хорошо учится. Если учитель спрашивает: «повторите, что я сказал» – она повторяет слово в слово.
- Я думаю, она - идиотка. Мормот. Я буду звать ее Мормотом.
- Просто она мать свою убила. И после этого ее заклинило, - мальчику хотелось защитить Мормота, Михаэль не понимал, почему.
- А ты тоже кого-нибудь убил? – спросил Михаэль.
- Нет, а ты?
- А я да.

Михаэль хотел вспомнить, как все случилось, но сейчас ему казалось, что он никого не убивал, а картинки, мелькающие в голове – это просто смутные обрывки сна, который он, проснувшись, тут же забыл. Он сел в чужую машину, поехал по улице и раздавил женщину. Михаэль это знал, потому что об этом все постоянно говорили. Говорили соседи, и мальчики во дворе, и члены комиссии. Только дома об этом молчали, но дома всегда мало разговаривают. Ведь может быть, он никого не убивал. Просто ему навесили это дело. Женщину он точно не видел. Может быть, потому что не смотрел, а может быть, потому что ее не было вовсе. Сон это был или не сон – Михаэлю уже все равно. Сейчас он в колонии, и пока что здесь неплохо.

После французского детей повели в физкультурный зал. В раздевалке Михаэлю выдали спортивную форму – шорты и футболку. В отличие от обычной одежды спортивная форма была невероятно грязной. Засаленная футболка еле гнулась от пота, от шорт ужасно воняло. Размер был велик – шорты свисали до колена. Михаэль натянул их до подмышек, но они тут же спустились на бедра и норовили соскользнуть на пол. В физкультурном зале детям выдали кубики из блеклой цветной пластмассы, а затем выстроили в несколько ровных шеренг. Девушка в блестящей фиолетовой майке, обтягивающей фигуру, долго ходила вдоль рядов, выравнивая всех в строгие линии и колонны. Носки подтянуть! Полшага в сторону! Она подталкивала в плечо самых неуклюжих, ступней в белой кроссовке пихала носки тех, кто вылез за линию. Когда строй был выровнен, она вышла на сцену. Оказалось, что вместо физкультуры их будут учить танцевать. Девушка взяла такой же кубик, включила музыку и стала показывать движения. Корпус влево – корпус вправо! Кубик над головой - кубик у талии!

Михаэль стоял вдали от сцены и невпопад махал кубиком. Он видел, как стараются девочки в передних рядах, точно повторяя движения. Мальчики, в основном, веселились, махая кубиком так, чтобы задеть рядом стоящих как можно сильнее. Кому в бок, кому по голове. Иногда завязывалась небольшая потасовка, и учительница кричала на них со сцены.

- А в футбол здесь играют? – спросил Михаэль у соседа.
- Здесь нет. Иногда играют на заднем дворе, если дождя нет. Но тоже вместе с девчонками.

Михаэль посмотрел в окно и увидел, что дождь льет сплошной пеленой, так, что едва можно различить деревья в саду. Смог бы он добраться до дома, если бы удалось отсюда сбежать? Он вспомнил автобусную остановку в нескольких метрах от ворот колонии. И сам себе удивился. Здесь хорошо, пока что ему здесь не так уж плохо. Особенно по сравнению с домом. Хотя здесь постоянно дают какие-то задания, совершенно нелепые. А дома до тебя никому нет дела. Но здесь все равно лучше. Или пока что кажется, что лучше.

Тем временем танцы продолжались. Девушку на сцене сменил какой-то парень, тонкий, узкоплечий, постоянно извивающийся. Сразу видно, что он – прекрасный танцор. На порядок выше, чем девица. Поэтому он не стал брать кубик, а лишь имитировал движения с воображаемым предметом – то ли с кубиком, то ли с партнершей. Он как бы бросает этот предмет из одной руки в другую, а пока тот летит, он делает оборот вокруг своей оси. Дети пытались повторить этот прием, но кубики – случайно или нарочно – полетели в разные стороны, при поворотах они плохо держали равновесие и натыкались друг на друга, а потом падали вместе. Поэтому урок танцев быстро закончился.

Ночью Михаэль проснулся и пошел в туалет. Туалет оказался заперт. Михаэль постоял некоторое время, думая, что туалет занят другим человеком, но оттуда не доносилось ни шороха. Тогда Михаэль пошел по коридору, пробуя открывать все двери подряд. Он то и дело натыкался на другие палаты спящих, но в конце коридора нашел незапертую комнату для занятий. Внутри стояло пианино, стеллажи с книгами, немного стульев. У окна в большом горшке росло мясистое растение. Михаэль подошел к цветку и пописал в горшок. Он уже собрался возвращаться в палату, но заметил, что на пианино лежит пачка сигарет и зажигалка. Удача, подумал Михаэль, засунул добычу в карман и решил выкурить одну сигарету прямо здесь. Он открыл окно и высунул голову наружу. Сильный ветер ударил ему в лицо. Он с наслаждением затянулся. Сигареты оказались женские, слишком слабые, и с мерзким запахом духов. И все же табачный дым достигал легких и наполнял тело приятной бодростью.

Михаэль выкурил полсигареты и вдруг увидел, как небольшая группа девочек в синих платьях парами подходят к парадному входу. Их вел мужчина в темных джинсах и черной рубашке. Среди девочек Михаэль заметил Мормота и некоторых других, которых он видел на уроке французского. Михаэль выбросил окурок в окно, но тот не упал на землю, а в порывах ветра кружился возле головы Михаэля, ярким горящим кончиком норовя попасть в лицо. Пришлось поскорее захлопнуть окно и выскочить из комнаты.

В коридоре было все так же тихо. Михаэль постоял немного возле туалета, пытаясь услышать, что происходит на первом этаже. Но толком ничего не расслышал, только слабый шум шагов. Он заметил свет в другом конце коридора и пошел туда. В небольшой каморке со стеклянной стеной на стуле сидел надзиратель, рядом на столе работал телевизор. Шел какой-то фантастический боевик, надзиратель уснул на стуле. На экране огромное чудовище, покрытое темной слизью и слипшейся кровью, бежало по улице большого города. Михаэль хотел немного посмотреть и уйти в палату, но увлекся. Чтобы лучше видеть, он пробрался в комнату и стал за спиной надзирателя. В конце концов Михаэль так увлекся фильмом, что громко выдохнул «О!», когда чудовище откусило голову у какого-то прохожего. Надзиратель обернулся, быстро схватил Михаэля за ворот пижамы и отвесил ему мощный подзатыльник. Михаэль завопил от неожиданности.

- Что ты здесь делаешь? Хочешь своровать? Почему не в палате?
- Я ходил в туалет, - ответил Михаэль.
- Туалет в другой стороне. Или ты хотел сбежать?
- Я просто услышал телевизор, подошел посмотреть.
- Ты – новенький, и в первую же ночь устраиваешь здесь проблемы. Что ты хотел стянуть, мои деньги? Или вытащить мой пистолет?
- Я ничего не воровал! – тонким голосом закричал Михаэль. – Я просто подошел посмотреть телевизор.
- Что ты орешь, все спят, – зашипел надзиратель. – Будешь орать, вызову охрану, тебя изобьют и изолируют. Слишком хорошо вам здесь живется, подонкам.

Надзиратель притянул Михаэля к своей красной физиономии. Одной рукой он держал его за пижаму, другим кулаком он махал у Михаэля под носом. Кулак был огромный и волосатый.

- Вы все здесь подонки, убийцы, грязные отбросы. Я займусь твоим воспитанием, мальчик. Я лично буду тебя бить вот этими кулаками. Как только ты мне попадешься. Не забывай это, ублюдок. А теперь вали отсюда.

Надзиратель выволок Михаэля в коридор и дал ему пинка под зад.

Михаэль зашел в палату и лег в свою постель. Мальчик на соседней кровати приподнялся на локте.
- Ты где был?
- Ходил в туалет, - нехотя ответил Михаэль.
- Туалет закрыт, - ответил сосед. Михаэль промолчал. Сосед тоже помолчал, а потом спросил, – За что ты попал в колонию?

Михаэль стал рассказывать про машину и задавленную женщину.

- К нам в гости приехал мой дядя. У него была новая машина - черная, совершенно новая. Очень классная. Я попросил его – можно, я посижу за рулем. Он разрешил. Даже показал мне, как она заводится. А потом мы пошли ужинать. Они там что-то пили и разговаривали, как обычно. А я думал о машине. Я подумал, что могу пойти и еще раз завести ее. Только заведу и сразу выключу, никто не узнает. Но когда я ее завел, мне захотелось немного проехаться. Я нажал педаль газа, и машина поехала. Все случилось моментально. Машина поехала, заехала на тротуар. Там как раз шла какая-то тетка. И машина просто вдавила ее в стену. Я страшно испугался. Выскочил, вбежал в дом и закрылся в своей комнате. Но на улице уже поднялся крик, сбежалась толпа. Я видел эту толпу из своего окна. Потом приехала скорая помощь и полиция… В общем, вот так. А ты как сюда попал?

Соседа звали Филипп. Он ограбил магазин меховых изделий.

- На кой черт тебе понадобились меха? – поинтересовался Михаэль.
- На самом деле я ничего не грабил. Ясное дело. На кой черт мне меха. Все произошло совершенно случайно.

Филипп с друзьями гулял ночью по городу. Было холодно, лил дождь, на улицах было пусто. Но у них было вино и они веселились.

- Мы подрались на улице, в общем-то, в шутку. Я двинул одному парню в челюсть, не сильно, а он напал на меня. У меня в руке была бутылка, я врезался в витрину, локтями и бутылкой выбил стекло. Случайно. Мы быстро смотались оттуда, спрятались в одном дворе, стали ждать. Но никакого шума не было – ни полицейских сирен, ничего. За нами никто не гнался. Тогда мы пошли обратно. Мы обошли несколько кварталов, медленно подошли к этому магазину, как будто мы просто гуляем. Но там никого не было. На улице не было никого. В магазине темно, только в витрине была дыра. Тогда мы залезли внутрь. Даже не посмотрев на вывеску.

Там оказались эти идиотские меха - шубы, шапки, шкуры. Мы пили вино и играли в диких зверей. Цепляли на себя эти шубы и нападали друг на друга, как будто мы львы или медведи. Рычали, бегали на четвереньках. Дрались. Катались по полу. Потом, когда нам надоело, я решил отрезать себе кусок шубы, чтобы сделать дома коврик или одеяло. Я взял ножницы на прилавке, откромсал большой кусок от подола. Он был такой мягкий, лохматый. Я приволок его домой. Но дома, при свете, оказалось, что он весь залит вином и выпачкан грязью. Тогда я его просто выбросил в мусорный бак. Вот и все.

- А как тебя нашли?

- Полицейские опомнились на утро, стали опрашивать жителей ближайших домов. И оказалось, что в доме напротив магазина живет одна девчонка из соседнего класса. Она слышала, как мы дрались на улице. Она подошла к окну и увидела, как я разбил витрину. Когда полицейские стали ее допрашивать, она все рассказала.

- Зачем она рассказала? Она стукачка?

- Нет, просто она тупая. Ее спросили, не видела ли она что-нибудь ночью из окна, она и сказала, что видела. Просто не догадалась соврать. Как маленький ребенок. Я на нее не обижаюсь.

- А я бы ее убил.

- Все это было не серьезно. Просто мы веселились, пьяные. Только уже на суде выяснилось, что мы испортили товара на чертову сумму денег. И якобы многое украли. Мы пытались сказать, что мы ничего не крали, но полицейские нашли кусок той шубы в мусорном баке у моего дома – и это была главная улика. Но мы-то ничего не крали, наверное, это уже кто-то после нас влез и унес эти чертовы шубы.

Михаэль вытянулся на кровати и положил руки под голову.

- Я думаю, что ты все врешь. Слишком уж много неправдоподобных деталей. И сигнализация в магазине не сработала, и на улице так долго никого не было, и соседи смотрели из окон, но не стали звонить в полицию. И особенно то, что полиция потом стала все тщательно разыскивать, обходить дома с опросами, рыться в мусорных бачках. Полиция не стала бы и пальцем шевелить, чтобы кого-то найти. Никто не виноват, если сигнализация в магазине не работает. Я думаю, что ты просто наврал. Может, ты пытался ограбить какой-нибудь табачный ларек, и тебя схватили за руку, вот поэтому ты здесь.

Филипп тоже вытянулся на кровати, уставившись в потолок.

- Я не вру, - сказал он безразличным тоном.

- Моя мамаша как-то рассказывала нам, - продолжал Михаэль. – Она работает уборщицей, моет по утрам какой-то офис. Пришла она однажды утром в этот офис, а там все вверх дном. Ящики взломаны, бумаги высыпаны на пол, на полу следы грязных ботинок, на тумбочке надкушенный батончик «Сникерса». Типа ограбление. И следов оставлено немерено, слишком уж все явно. Там даже зачем-то пулей было пробито стекло. Но все деньги были в сейфе, а в сейф они не смогли пролезть. Поэтому только из ящика стола украли десять тысяч долларов. И какие-то кредитные карточки. Так вот, позвонили эти офисные работники в полицию, рассказали им, а те приехали только через три дня. Даже смотреть ничего не стали. Выписали просто какую-то справку и уехали.

- Ну, здесь все понятно, - сказал Филипп. – Когда все так сработано, то дураку понятно, что ограбил кто-то из сотрудников этого же офиса. Зачем полиции в это дело лезть, пусть офисные крысы сами с собой разбираются.

Михаэль ничего не ответил. Он удивился, почему такая простая мысль не пришла в голову ему самому. Наверное, потому, что он узнал все из рассказа мамаши, а она большей частью ругала полицию за полнейшее бездействие. И он почему-то поверил матери. А ведь тогда получается, что и мать могла украсть эти доллары. Михаэль хотел спросить об этом Филиппа, но тут в коридоре раздались шаги надзирателя. Когда шаги удалились в другой конец коридора, Михаэль повернул голову к соседней кровати. Филипп уже спал.

Продолжение...