Ретро-детектив-1 (5)

Начало Предыдущая часть * * * Аполлинария Авилова, N-ск – Юлии Мироновой, Ливадия, Крым Юленька, я продолжаю. Мы вышли в коридор, я поддерживала бедную девушку, у которой подкашивались ноги. Она то и дело готова была упасть. Отойдя немного подальше вдоль по коридору, я усадила Настю на скамью, стоявшую у стены, и спросила: – Ты в состоянии рассказать что-либо? Она отрицательно замотала головой, не в силах проронить слово. – Настенька, милая, успокойся, – сказала я, – расскажи мне. А мы что-нибудь придумаем. Ведь сейчас сюда явится полиция, и тогда они будут тебя спрашивать. А на их вопросы ты будешь обязана ответить. – Я... я не убивала! – она подняла на меня свои огромные глаза, на дне которых плескалось отчаяние. – Я не знаю, кто это сделал. Ты мне веришь, Полина? – Ну, конечно, моя девочка! Конечно, верю. Просто расскажи мне, как ты очутилась в этой комнате. И как там оказался попечитель? Настя высвободилась из моих объятий, вздохнула и начала свой рассказ:

– У меня для тебя был приготовлен рождественский подарок. Шелковый мячик. Все девочки делают такие мячики, и каждая старается, чтобы ее мячик вышел самый красивый. Я сделала синий и обмотала его золотой ниткой. Знаешь, как я старалась, чтобы он получился! – ее плечи вздрогнули.
– Ладно, ладно, не будем об этом. Продолжай.
– Мячик я оставила в классной комнате, в ящике стола. Знаешь, Полина, я ужасная растеряха, и я долго не могла его найти, все копалась в ящике. И вдруг кто-то схватил меня сзади. И... и... – она зарыдала.
– Анастасия, возьми себя в руки! – строго сказала я, отчего девушка моментально перестала трястись, хлюпнула носом и продолжила свой рассказ.
– Кто-то подошел ко мне сзади, задрал мне юбку и стал гладить мне панталоны. Я чуть не умерла на месте. Обернулась и вижу попечителя. А в руках у него мой мячик. Говорит: "Будешь хорошей девочкой - получишь назад свой мячик". И мерзко улыбается. Дернув юбку, я вырвалась и говорю: "Зачем вы так, Ваше превосходительство?" И отскочила в сторону. А он идет на меня и бормочет: "Будешь дерзить – вышвырну тебя из института с волчьим билетом! Ни в один порядочный дом тебя не возьмут. Ни замуж, ни гувернанткой. Думаешь, тебя твой опекун вечно в нахлебницах держать будет? Лучше иди ко мне, порадуй меня, деточка."
Анастасия вопросительно взглянула на меня:
– А что такое волчий билет? Наверное, что-то нехорошее?
– Не обращай внимания на глупости, продолжай.
– Вдруг он полез в карман и достал оттуда двух шахматных королев. Это я взяла дома и ничего не сказала Лазарю Петровичу, – Настя понурила голову, а потом быстро добавила: «Я ничего плохого не хотела, просто показать Милочке в классе, какие красивые фигурки. Мы даже наряды им придумывали.»
– А как ферзи оказались у попечителя?
– Мы так увлеклись, что не заметили, как подошла Марабу и отобрала у нас фигурки. Она еще сказала страшным голосом: «Все, мадемуазель Губина, вы долго испытывали наше терпение, но сейчас…» Думаю, что она передала их попечителю с жалобой на меня.
– Когда это было, Настя? – спросила я.
– Третьего дня. Прости, я не успела ничего вам сказать. Мне очень жаль, – ее плечи затряслись, и она уткнулась носом мне в плечо. Я гладила ее по голове, пытаясь успокоить. Но в душе меня точила досада – эти шахматы Владимир привез в подарок отцу из своего последнего путешествия. Будет жаль, если ферзи пропадут.
– Полина, на меня как морок нашел. Я стояла возле стены и не могла пошевелиться. Меня же выгонят! Он расскажет обо мне гнусные вещи – что я воровка, что я обкрадываю своего благодетеля! Нельзя было этого допустить! И эта мысль придала мне силы. Я кинулась к нему, чтобы отобрать фигурки, толкнула его, он пошатнулся, а я выскочила за дверь. Оказалось, что я отобрала только черную королеву, а белая осталась у попечителя. Нужно было бежать к тебе. И тут я вспомнила, что и мячик мой остался в классе. С чем же идти к тебе? – она вопросительно посмотрела на меня. – И я вернулась обратно.
– Какие глупости! – всплеснула я руками. – Так рисковать из-за какого-то глупого мяча.
– И совсем не глупого! – возразила мне Настенька. – Хороша я была, если бы, пообещав подарок, вернулась к тебе с пустыми руками. Да и фигурки необходимо вернуть. Чем Лазарь Петрович будет играть в шахматы? Я же слышала, как королева отлетела и ударилась об пол. Надо было только немного подождать, пока Григорий Сергеевич выйдет из класса. Заберу и пойду, и так много времени потеряла, – иногда Настя умиляет меня своей рассудительностью. – И когда я вошла снова в класс, начала искать королеву – ее нигде не было. И вдруг я увидела попечителя. Он лежал почти у самой кафедры. Мне стало страшно, неужели я его так сильно толкнула? Я подошла поближе и потрясла его легонько. А из-под него как кровь хлынет – мне на передник и пелеринку… Я закричала. Потом Марабу пришла и увидела меня возле него. Вот и все.
Мы молчали. Анастасия, выговорившись, немного успокоилась, а я, наоборот, встревожилась. Ее рассказ так взволновал меня, что я не смогла усидеть на скамье и, встав, начала расхаживать вдоль коридора. Я мучительно размышляла, как вытащить девушку из беды, обрушившейся на нее? Она первая подозреваемая, и тут срочно надо будет просить помощи у отца.
Вот такие у нас дела, дорогая моя подруга. Я очень беспокоюсь за душевное здоровье нашей Насти – на нее обрушилось страшное горе.

Вскорости жди нового письма.
Твоя подруга Полина.

* * *
Штабс-капитан Николай Сомов – поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Соковнину, Москва.

Душа моя, вернувшись от полковника, я заснул, как убитый! Проспал утреннюю отправку почты. Поэтому письмо запечатываю в тот же конверт. Смотри, не перепутай, с чего начинать читать.
Пока я гулял по веранде и ежился на свежем морозце, в зале зашумели. Я не обратил на звуки особого внимания.
Вдруг мимо меня пробежали какие-то люди. Я увидел двух учителей, сторожа, истопника в измазанном углем фартуке. Поспешил и я.
Боже, Алеша, что я увидел! Смерть всегда неприглядна, но вот так, в классной комнате! Статский советник лежит с проломленным черепом, а вокруг топчутся зеваки. Отвратительное зрелище!
Я тут же навел порядок. Выставил всех за дверь, нисколько не чинясь. Полина утешала Настеньку – девушка была сама не своя.
В рекреации послышался шум, и из-за колонны показалась группа полицейских. Впереди шел небольшого роста человек с самым деловитым выражением лица. Лет пятидесяти, залысины, обвисшие усы. Рядом с ним мрачный тощий господин в очках и с медицинским саквояжем в руках. Замыкали шествие четверо городовых.
Усатый подошел к мадам фон Лутц и отрекомендовался:
– Агент сыскной полиции Ипполит Кондратьевич Кроликов. Проводите меня к месту… э-э… происшествия.
Мадам, не вставая, махнула рукой по направлению к классной комнате.
– Попрошу всех пока не покидать здание. С вами поговорим позже, – сурово сказал Кроликов и вошел в класс.
За ним вошел человек с саквояжем, двое городовых остались у двери, а вторая пара спустилась вниз, ко входу в институт.
Они пробыли там не более десяти минут. За это время я видел, что Полина с Настей места себе не находили. Особенно когда дежурная оторвалась от начальницы, медленным шагом приблизилась к ним и вернулась обратно, ничего не говоря. Но выражение лица у нее было самое многозначительное.
Подойдя к Полине, я встал рядом и погладил Настю по голове.
Дверь открылась, оттуда вышел агент и, обводя всех взглядом из-за насупленных бровей, проговорил:
– Ну-с, приступим. Кто нашел тело?
– Она, – пришедшая в себя Марабу вытянула длинный палец по направлению к нам, хотя наверняка сама учила институток, что показывать пальцем неприлично.
– Кто она? – переспросил Кроликов. Полина с Настей присели в реверансе.
Марабу подскочила к нам, и я удивился, сколько прыти в этой желчной синявке:
– Анастасия Губина, сирота на попечении, отец умер в следственной тюрьме. Я вошла и увидела ее всю в крови, около тела его превосходительства, невинно убиенного!
Такой наглости Полина стерпеть не могла:
– Постыдились бы, Зинаида Богдановна! При чем тут покойный отец Анастасии? Говорите по делу, то, что видели, а не возводите напраслину на честную девушку!
– Простите, с кем имею честь? – спросил Кроликов, сверля глазами мою храбрую Полиньку.
– Аполлинария Лазаревна Авилова, вдова коллежского асессора Владимира Гавриловича Авилова, дочь опекуна мадемуазель Губиной.
Сыскной агент посмотрел на нее с некоторым уважением.
– Хорошо, – он кивнул, – я хочу побеседовать с мадемуазель Губиной. Пусть она пройдет в класс.
– Никуда она не пойдет! – твердо возразил я. – Мадемуазель Губина несовершеннолетняя и будет отвечать на ваши вопросы только в присутствии ее опекуна. Или в присутствии госпожи Авиловой.
– Кто вы? – спросил меня Кроликов, впрочем, ничуть не смутившись.
– Штабс-капитан артиллерийского полка N-ского гарнизона Николай Сомов.
– Кузен мадемуазель Губиной, – внесла лепту высунувшаяся некстати Марабу.
– Как начальница этого заведения, я должна знать, что совершила мадемуазель Губина, – заявила мадам фон Лутц.
– Но тайна следствия? – попытался было возразить Кроликов.
– Я буду жаловаться губернатору! – грозно отмела его возражения фон Лутц. – И Игорь Михайлович мне не откажет.
Следователь оказался в неловком положении. Наконец, он справился с собой и широким жестом пригласил нас в классную комнату. На пороге он обернулся:
– Господин штабс-капитан, – внезапно обратился он ко мне, – проследите, чтобы никто из присутствующих здесь не покинул коридор.
Я вышел, дверь закрыли, и что происходило в классной комнате, мне пока неизвестно. Полина скупа на объяснения.
Вот такие дела, брат.
Запечатываю и отсылаю – не заметил, как обедать пора. Поеду в трактир, оттуда к Рамзину. Может, что-то и прояснится.

До встречи, Алеша!
Твой Николай Сомов.

(продолжение следует)