|
|
Пишет kouzdra (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} kouzdra)@ 2010-12-26 08:56:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
Дон Румата Американский:
... - Дым рассеивался, я вглядывался в него, но толпа впереди была слишком густа. Полицейский пробормотал что-то невнятное.
- Что вы сказали?
Он повторил:
- Не знаю. Отойдите. Вы загораживаете дорогу носилкам.
Неужели я обронил бумажник в "Павильоне"? Я повернулся, чтобы туда сходить, и столкнулся с Пайлом. Он воскликнул:
- Томас!
- Пайл, - сказал я, - ради всего святого, где ваш посольский пропуск? Пойдемте на ту сторону. Там, в молочной, Фуонг.
- Ее там нет, - сказал он.
- Пайл, она там. Она всегда там бывает в половине двенадцатого. Надо ее найти.
- Ее там нет, Томас.
- Почем вы знаете? Где ваш пропуск?
- Я предупредил ее, чтобы она туда не ходила.
Я снова повернулся к полицейскому, собираясь оттолкнуть его и кинуться бегом через площадь; пусть стреляет, черт с ним... но вдруг слово "предупредил" дошло до моего сознания.
Я схватил Пайла за руку.
- Предупредил? Как это "предупредил"?
- Я сказал ей, чтобы сегодня утром она держалась отсюда подальше. Части головоломки стали на свои места.
...
Санитарная машина пробилась на площадь с улицы Катина, и полицейский, который меня не пускал, отошел в сторонку, чтобы дать ей дорогу. Другой полицейский, рядом, был занят каким-то спором. Я толкнул Пайла вперед, прямо в сквер, прежде чем нас могли остановить.
Мы попали в братство плакальщиков. Полиция могла помешать новым людям выйти на площадь, но была бессильна очистить ее от тех, кто выжил и кто уже успел пройти. Врачи были слишком заняты, чтобы хлопотать о мертвецах, и мертвые были предоставлены своим владельцам, ибо и мертвецом можно владеть, как всякой движимостью. Женщина сидела на земле, положив себе на колени то, что осталось от ее младенца: душевная деликатность вынудила ее прикрыть ребенка соломенной крестьянской шляпой. Она была нема и неподвижна, - больше всего поражала меня здесь тишина. Тут было тихо, как в церкви, куда я как-то вошел во время обедни, - слышно было только тех, кто служит, - разве что заплачет, взмолится и опять смолкнет какой-нибудь европеец, устыженный скромностью, терпением и внутренним благородством Востока. Безногий обрубок около клумбы все еще дергался, словно только что зарезанная курица. Судя по рубашке, он был когда-то рикшей.
Пайл воскликнул:
- Господи! Какой ужас!
Он поглядел на забрызганный ботинок и спросил жалким голосом:
- Что это?
- Кровь, - сказал я. - Неужели вы никогда не видели крови?
- Придется дать их почистить, перед тем как идти к посланнику.
:)))
... - Дым рассеивался, я вглядывался в него, но толпа впереди была слишком густа. Полицейский пробормотал что-то невнятное.
- Что вы сказали?
Он повторил:
- Не знаю. Отойдите. Вы загораживаете дорогу носилкам.
Неужели я обронил бумажник в "Павильоне"? Я повернулся, чтобы туда сходить, и столкнулся с Пайлом. Он воскликнул:
- Томас!
- Пайл, - сказал я, - ради всего святого, где ваш посольский пропуск? Пойдемте на ту сторону. Там, в молочной, Фуонг.
- Ее там нет, - сказал он.
- Пайл, она там. Она всегда там бывает в половине двенадцатого. Надо ее найти.
- Ее там нет, Томас.
- Почем вы знаете? Где ваш пропуск?
- Я предупредил ее, чтобы она туда не ходила.
Я снова повернулся к полицейскому, собираясь оттолкнуть его и кинуться бегом через площадь; пусть стреляет, черт с ним... но вдруг слово "предупредил" дошло до моего сознания.
Я схватил Пайла за руку.
- Предупредил? Как это "предупредил"?
- Я сказал ей, чтобы сегодня утром она держалась отсюда подальше. Части головоломки стали на свои места.
...
Санитарная машина пробилась на площадь с улицы Катина, и полицейский, который меня не пускал, отошел в сторонку, чтобы дать ей дорогу. Другой полицейский, рядом, был занят каким-то спором. Я толкнул Пайла вперед, прямо в сквер, прежде чем нас могли остановить.
Мы попали в братство плакальщиков. Полиция могла помешать новым людям выйти на площадь, но была бессильна очистить ее от тех, кто выжил и кто уже успел пройти. Врачи были слишком заняты, чтобы хлопотать о мертвецах, и мертвые были предоставлены своим владельцам, ибо и мертвецом можно владеть, как всякой движимостью. Женщина сидела на земле, положив себе на колени то, что осталось от ее младенца: душевная деликатность вынудила ее прикрыть ребенка соломенной крестьянской шляпой. Она была нема и неподвижна, - больше всего поражала меня здесь тишина. Тут было тихо, как в церкви, куда я как-то вошел во время обедни, - слышно было только тех, кто служит, - разве что заплачет, взмолится и опять смолкнет какой-нибудь европеец, устыженный скромностью, терпением и внутренним благородством Востока. Безногий обрубок около клумбы все еще дергался, словно только что зарезанная курица. Судя по рубашке, он был когда-то рикшей.
Пайл воскликнул:
- Господи! Какой ужас!
Он поглядел на забрызганный ботинок и спросил жалким голосом:
- Что это?
- Кровь, - сказал я. - Неужели вы никогда не видели крови?
- Придется дать их почистить, перед тем как идти к посланнику.
:)))
