Entry tags:

Вацлав Солский, Военная история, История, Книги, Революция

"11 утра - война с Англией"
Еще из мемуаров Вацлава Сольского

---

Я говорил уже раньше о польском генерале Довбор-Мусницком и о конфликтах с ним. Они значительно обострились в декабре, и в январе привели к малоизвестному эпизоду русской революции: 12 января [1918 года] Довбор-Мусницкий объявил войну России и начал против нее военные действия.

Конфликт назревал постепенно. В армию Довбор-Мусницкого после октябрьского переворота вошло довольно значительное количество солдат польской национальности, ушедших из русских армий. Различные источники различным образом определяют численность армии генерала Довбора в то время. Мне думается, что в ней было тогда не меньше ста тысяч человек. Она была расположена в городах Гомеле, Орше, Жлобине, Могилеве и Минске.
...
Штаб Довбора по-прежнему находился в Минске. В начале января участились случаи грабежа продовольственных и других лавок, а так как большинство магазинов и лавок в Минске принадлежало еврейским владельцам, то в городе заговорили о еврейских погромах. Были сведения, что в разграблении нескольких еврейских магазинов на окраинах города принимали участие солдаты армии Довбора. Рассказывалось также, что солдаты Довбора разграбили несколько еврейских квартир и что какой-то польский ксендз защищал евреев от польских солдат с крестом в руках.

Проверить точность всех этих сведений было трудно. Но в городе создавалось тревожное настроение, и Облискомзап решил послать Берсона и меня к Довбору для переговоров. Нужно сказать, что в распоряжении Облискомзапа не было в это время почти никаких военных сил. Армия демобилизовалась, демобилизовался также Первый Революционный Полк имени минского Совета. Польский Революционный Полк - он тогда назывался Варшавским Революционным Полком - еще существовал, но насчитывал меньше тысячи человек.

Берсон почему-то к Довбору не пошел, а вместо него в штаб Довбора-Мусницкого отправился со мной солдат Королев. Он в это время, кажется, был членом минского Совета. ... Я сказал Довбору, что Совнарком и Облискомзап хотят избежать конфликтов и что он должен быть заинтересован в том же. Лучшим выходом из положения, как я ему сказал, было бы издание им самим приказа, запрещающего всякого рода реквизиции у крестьян. Я также настаивал на том, чтобы он издал приказ, осуждающий погромы...

Королев, о котором я раньше уже писал, отличался большой и не всегда оправдываемой обстановкой решительностью. Хотя разговор велся в довольно дружелюбном тоне, он вдруг заявил, что Довбор должен «исполнить все приказы», потому что «сейчас не генералы приказывают солдатам, а наоборот», или что-то в этом роде. Довбор спросил, что мы намерены предпринять, если он «приказы» не исполнит? Королев, не задумываясь, ответил, что в таком случае нам придется арестовать Довбора и повезти его на автомобиле в здание Облискомзапа.

К моему величайшему удивлению - и прежде, чем я успел что-либо сказать, Довбор ответил, что он подчиняется приказу об аресте. После этого он встал, как будто готовясь к выходу. Один из офицеров - кажется, его адъютант подбежал к Довбору и попросил разрешения отправиться в Облискомзап вместе с ним.

После этого наступило молчание. Оно продолжалось довольно долго. Мы просто стояли и смотрели друг на друга. У меня не было никакого намерения арестовать Довбора, и меня никто на это не уполномочил. К тому же автомобиля, о котором говорил Королев, у нас не было. Он просто соврал, мы пришли пешком.

Мне пришлось извиниться за Королева и сказать, что он «превысил свои полномочия». Дальнейший разговор мы уже вели по-польски. Довбор опять уселся со вздохом облегчения, но он настаивал на том, чтобы я ему сказал, что предпримет Облискомзап в случае, если он отклонит мои предложения.

Я ответил на это, что Облискомзап объявит в таком случае демобилизацию его армии с тем, что всем демобилизирующимся будет выдано продовольствие или деньги на покупку продовольствия и что минский Совет займется подысканием для них квартир и работы... Мы знали, что очень много, если не большинство, солдат армии Довбора находится в этой армии только потому, что там их кое-как кормят. Это знал и Довбор.

Он сказал, что приказы, о которых идет речь, будут изданы...

Я уже точно не помню, как дальше развернулись события. Я, кажется, сказал Довбору, что Облискомзап не издаст приказа о демобилизации его армии, если он подпишет и опубликует в Минске приказы, о которых мы говорили. Несколько дней спустя Облискомзап, не дожидаясь издания Довбором этих приказов, объявил демобилизацию его армии... В течение двух или трех дней демобилизовалось несколько тысяч человек. Польское Социалистическое Объединение потребовало, чтобы командование армией Довбора пропустило в Рогачев, где находились его главные силы, представителей Объединения для того, чтобы они могли сообщить солдатам о демобилизации. Довбор на это требование ответил отказом. Несколько дней спустя он и его штаб исчезли из Минска, а 12 января он объявил войну России.

Но дело кончилось объявлением войны она никогда не состоялась. Насколько я помню и поскольку я мог установить по литературе того времени, было только одно сражение в окрестностях Борисова, где армия Довбора разбила какие-то части, после чего войска Довбора вошли в Бобруйск и, кажется, заняли также и Борисов...

По имеющимся в моем распоряжении историческим источникам я не мог установить, объявил ли Довбор войну России от своего собственного имени или же от имени несуществующей еще тогда Польши... Насколько помню, никакие требования им выдвинуты не были, но войну он все же объявил, а так как Совнарком Западной области не имел в своем распоряжении никаких военных сил, то ему оставалось только одно: бороться против Довбора политическими средствами. Было созвано экстренное заседание Совнаркома вместе с Облискомзапом, которое продолжалось всю ночь.... Берсон, как Нарком по делам национальностей, выпустил воззвание к солдатам армии Довбора... Составляли мы все эти листовки долго, дня два, так как формулировка почти каждого пункта вызывала политические споры.

Распределение листовок взяли на себя солдаты армии Довбора, которые ранее демобилизовались. Но все это дело продолжалось каких-нибудь пять или шесть дней и потом затихло. Все почему-то были уверены, что Довбор, несмотря на то, что у него была армия, а у Совнаркома Запобласти ее не было, никаких крупных боевых действий не предпримет и не попытается занять Минск. Он, вероятно, мог бы это сделать, если бы захотел. Но после единственного сражения, которое я уже упоминал, части армии Довбора оставались там, где они были раньше, и положение даже улучшилось в том отношении, что Довбор вывел свои войска из Минска.

---

У них там все-таки изумиельный был бардак...