| |||
![]()
|
![]() ![]() |
![]()
"запретили любить" | приучение к говну ![]()
Это-то всё понятно и правильно. Но тут очень тонкое: своё запретили любить и не разрешают, чтобы нравилось. Это цензура не мысли, а чувств. "В самою мякотку залезли". Интересно, как из этого следует апология любви к говну. Человек, любящий какое-нибудь говно (в том числе нефигуральное), тем самым уже доказал, что ничего своего он не любит. Такой человек благонадёжен. Человек, любящий что-нибудь "естественно нравящееся" (пусть даже чужое), более подозрителен: этак может случайно засмотреться на что-нибудь русское - а оно вдруг понравится. Нет уж, пусть любят говно, причём с опарышами, так надёжнее. Технология приучения к говну тоже элементарна, и тоже указана в исходном постинге: "собачка Павлова", то есть выработка условных рефлексов. Допустим, отдали подростка в мужской интернат, где холодно, голодно и бьют. Не выпускать. Научить бояться женщин - ну хотя хотя бы нанять воспитательницами баб и дать им плётки. Нет, плётки эротично. Линейки и указки, чтобы бить по пальцам. Ночами проверять, не держит ли руки под одеялом. Оставить единственное место "подрочить" - "вонючий храм неведомой богини", то есть сортир. Через несколько лет у подростка будет вставать хер на запах фекалий и на жопу товарища. "Сделано". Примерно то же самое делается и с говном духовным. Людишки дрессируются: всякое удовольствие, даже самое маленькое, должно быть связано с какой-нибудь "какашкой". В конце концов какашка становится символом всего приятного - или, по крайней мере, возбуждающего. "Без запаха кальца не встаёт". Отсюда и повсеместное отношение русских к "своему" как к "скучному", "неторкающему": торкает-то какашка (импортная, понятное дело, "синьора фекалия"). )( |
||||||||||||||
![]() |
![]() |