|
|
Пишет krylov (![[info]](http://lj.rossia.org/img/userinfo.gif){kind=small} krylov)@ 2008-07-26 04:00:00 |
 |
|
 |
|
|
|
|
|
|
 |
|
 |
О доброте за чужой счёт
Я вообще довольно терпимый человек. Мой список «по-настоящему ненавидимых вещей, людей и явлений» довольно короткий. И даже из этого списка я довольно многое могу оправдать, извинить, или хотя бы понять.
Но одну вещь я ненавижу по-настоящему. Называется она доброта за чужой счёт.
А именно. Есть люди, обычно довольно поганые, которые обожают демонстрировать цветы души, но не за счёт собственных "добрых дел, трудов и лишений", а за счёт окружающих.
Ну например. Стандартная ситуация советского времени, когда общественный транспорт был безальтернативным средством передвижения, а молодёжь ещё боялась старших.
В переполненном троллейбусе на продавленной зелёной сидухе кое-как уместились жопастый дядька и паренёк с краешку. Едут. Вокруг давится народ. И вот влазит и прёт по направлению к сидухе старая, но крепкая – то есть способная орать, - бабка.
Дядька смотрит на бабку, потом на паренька, и… нет, не встаёт, чтобы уступить старой женщине своё насиженное место. А открывает хайло и первый начинает исходить на говно: «слышь, пацан, ты чё, не видишь, старый человек вошёл! Уступи место! Место, говорю, уступи! Чё. не слышишь, глухой, что-ли?»
Дальше уже неважно, как ведёт себя паренёк – встаёт, молчит, огрызается. Дядька выиграл в любом случае: он уже показал себя «хорошим» и освободил себя от обязанности что-то хорошее делать. Стрелки переведены на другого. У которого остаётся выбор – или ущемиться физически (уступить-таки место), или морально (оказаться плохим). Выбор, сами понимаете, малоприятный.
Фактически, дядька выпихнул другого, слабого человечка «делать хорошее дело», его заслугу заранее присвоил себе, а вину заранее же переложил на этого человечка. Лепо-то как.
Вообще, требовать от других, чтобы они были хорошими, вкусно и выгодно. Это избавляет от необходимости быть хорошим самому. Причём беспроигрышно. «Дядька» в любом случае остаётся сидеть, его жопито будет нежиться на мягком. А вставать-толкаться будет парнишечка молоденький. ХОРОШО.
Примерно тот же механизм работает, когда, например, человек пропагандирует какие-нибудь прекраснодушные воззрения, занимая позицию абсолютной моральной правоты. Априорной, так сказать, моральной правоты. Когда все видят, что человек неправ фактически, логически, исторически, да хоть геологически – но вот с точки зрения добродетели возразить ему как бы и нечего. Потому что он защищает то, что сейчас считается хорошим. Ну, может, поболее прочих защищает. "И не возразишь" без риска оказаться плохишом.
Например, чрезвычайно удобно выступать за отмену смертной казни. «Людей убивать нельзя, всё, точка». Это беспроигрышная позиция, абсолютно беспроигрышная. «Убивать в ответ нельзя, мстить нельзя, трижды нельзя это делать государственным образом».
Спорить с такой всесокрушающей добротой очень трудно – ну вот человек такой добрый, до того добрый, что он ну вот весь против. Особенно же непрошибаема эта позиция, когда добряк демонстративно отказывается от аргументации. «Да, я не знаю, что делать с Чикатило, я только знаю, что убивать нельзя, а больше ничего не знаю, и нечего тут рассуждать, нельзя убивать, нельзя мстить, ничего нельзя, нельзя и всё тут, нельзя, и не знаю ничего, нельзя и всё тут, нельзя, и слышать не хочу, а кто тут разговоры разводит, тот сам хуже Чикатило, хуже всякого Чикатило, тот убийца, хуже убийц, хочет крови, крови, срать не сяду, руки не подам, у меня душа, душа рвётся, как такие выродки ходят, хотят смерти, смерти, людей убивать хотят, людей, хоть бы и Чикатило, людей, людей, людоеды, ууууууу».
Заметим: это тоже доброта за чужой счёт. Только теперь выталкиваются с сиденья жертвы убийц и насильников, сами жертвы и их родственники, чьи-то мамы и папы, чьих детей изнасиловал и замучил какой-нибудь ублюдок, а также будущие жертвы этих самых ублюдков.
Зато прекраснодушный получает те же бонусы, что и добрый дядя, согнавший с места пацана: что бы ни было, он уже выиграл. Получил моральный бонус. ОБЫГРАЛ В МОРАЛЬ прочих людишек, которые теперь выглядят «сущей дрянью» на фоне его души, белоснежной, как перина в пятизвёздочном отеле.
Помню, Яков Кротов писал про какого-то несчастного отца, у которого сына убили. Писал с ненавистью и презрением – видите ли, человек хочет, чтобы покарали убийц. «Да какой же он монстр, такого хотеть». «А вот Христос». Так и видишь, как он этим Христом, как селёдкой, в харю тычет несчастному человеку. «На, жри».
Опля. Сейчас некоторые любители быть хорошими за чужой счёт уже сделали стойку: ага, Крылов сравнивает Христа с селёдкой, оскорбляет чувства верующих, ща мы ему зададим, и какими хорошими выйдем! Обломитесь. Вы – всего лишь очередной пример на ту же тему. Потому что «защищать чувства» (верующих, неверующих, мусульман, евреев и так далее) обожают в основном те же самые люди. Ведь это так смачно – даже не будучи христианином или хотя бы иудеем, прочесть нотацию кому-нибудь на тему того, как ужасно задевать чувства христиан и иудеев. А также растафариан, макарониотов и велосипедиреастов.
Но тут уж обломитесь. Чувства верующих – не ваши чувства. Вы заботитесь о душевном комфорте людей, которые вас о том не просили. Вы опять хотите быть хорошими за чужой счёт – в том числе и за счёт меня, грешного, христиан, и Христа лично. А не жирно ли будет? Нравственный орган не треснет?
То же самое – когда рассуждают о каких-нибудь «национальных делах». «У преступности нет национальности» - это ложь, гнусная и очевидная ложь, но она сейчас даёт такие огроменные моральные бонусы, что находится тьма охотников её проповедовать. Правда, тут с сиденья спихивают миллионы жертв, реальных и потенциальных, жертв преступлений всяких разных особо избранных народов, - ну что ж, они постоят. В сторонке.
Я, например, никогда в жизни не забуду миллионноголосый вой «за Таджикскую Девочку», сладостные его переливы. О, и ведь до чего хорошими, добрыми, честными людьми чувствовали себя все эти возвысившие голос против «страшных русских скинхедов», какими слезами они поливали могилку, каких расправ требовали! При этом прекрасно понимая своим подлым умишком, сколько русских детишек было убито и замучено чуркобесами, и ещё будет убито. Но ведь на русском ребёночке нельзя явить свои хорошие душевные качества, ему сочувствия не полагается, а полагается специально выставленной для оплакивания ТД (что особо и не скрывалось: уши, носы и хвосты госпиара были видны за три манюты). И выли, выли, упиваясь своим воем и своей добротой. И я ненавижу – до сих пор, да – всех и каждого отметившегося в этой вакханалии именно за это самое. За желание ПОХОРОШИТЬСЯ на русский кошт.
Это я всё к чему.
В деле Антонины, о котором я писал, тоже есть этакий соблазн – «вписаться за всё хорошее». Это же тоже типа беспроигрышно: на одной стороне хрупкая женщина, на другой – прокуратура, которую в нашей стране никто особенно не любит.
Поэтому, может быть, в каком-то смысле и хорошо, что «новгородское дело» не стало пиршеством изрядной порядочности. Что защита Антонины не является «долгом каждого честного человека».
Я думаю, что Антонина не виновна в том, в чём её обвиняют. Я не говорю – «уверен», «мамой клянусь», «всякий думающий иначе мой враг на всю жизнь». Я именно что имею такое мнение, по совокупности известных мне обстоятельств.
Но ещё более уверенное, скажем так, мнение я имею по поводу процесса над Антониной. Происходившее там выглядит как минимум странно, как максимум противоречит нормам ведения подобных дел. И если по поводу виновности или невиновности человека могут быть «всякие мнения и сомнения», то по поводу ангажированности судейских и сомнительной правосудности многих действий, совершённых в ходе процесса, сомнений, как мне представляется, куда меньше.
Я понимаю, что защищать не человека, а процедуру – как бы неинтересно. С точки зрения той самой «абсолютной моральной правоты». Потому что защищать человека – это выигрышно, а «чтобы правильно и открыто во всём разбирались» - это невыигрышно. Но мне-то как раз представляется, что правильно второе.
И я сильно опасаюсь, что это дело ударит по институту присяжных. Который и так наполовину обезврежен – судейские НАУЧИЛИСЬ РАБОТАТЬ с присяжными (чем и похваляются, кстати). Но его можно и добить вообще. Запустить несколько знаковых дел, когда присяжные штампуют какую-нибудь пакость. Институт лишается общественной поддержки – а там его можно и пригнобить.
Что тоже вызовет, конечно, истерику изряднопорядочных. Именно когда сделать будет уже ничего нельзя. Будут кричать «гады, гады», и упьются своей правотой по самые гланды. Уж они-то возможности похорошиться не упустят.
"И все довольны". Понятно, кто - все.
)(
Я вообще довольно терпимый человек. Мой список «по-настоящему ненавидимых вещей, людей и явлений» довольно короткий. И даже из этого списка я довольно многое могу оправдать, извинить, или хотя бы понять.
Но одну вещь я ненавижу по-настоящему. Называется она доброта за чужой счёт.
А именно. Есть люди, обычно довольно поганые, которые обожают демонстрировать цветы души, но не за счёт собственных "добрых дел, трудов и лишений", а за счёт окружающих.
Ну например. Стандартная ситуация советского времени, когда общественный транспорт был безальтернативным средством передвижения, а молодёжь ещё боялась старших.
В переполненном троллейбусе на продавленной зелёной сидухе кое-как уместились жопастый дядька и паренёк с краешку. Едут. Вокруг давится народ. И вот влазит и прёт по направлению к сидухе старая, но крепкая – то есть способная орать, - бабка.
Дядька смотрит на бабку, потом на паренька, и… нет, не встаёт, чтобы уступить старой женщине своё насиженное место. А открывает хайло и первый начинает исходить на говно: «слышь, пацан, ты чё, не видишь, старый человек вошёл! Уступи место! Место, говорю, уступи! Чё. не слышишь, глухой, что-ли?»
Дальше уже неважно, как ведёт себя паренёк – встаёт, молчит, огрызается. Дядька выиграл в любом случае: он уже показал себя «хорошим» и освободил себя от обязанности что-то хорошее делать. Стрелки переведены на другого. У которого остаётся выбор – или ущемиться физически (уступить-таки место), или морально (оказаться плохим). Выбор, сами понимаете, малоприятный.
Фактически, дядька выпихнул другого, слабого человечка «делать хорошее дело», его заслугу заранее присвоил себе, а вину заранее же переложил на этого человечка. Лепо-то как.
Вообще, требовать от других, чтобы они были хорошими, вкусно и выгодно. Это избавляет от необходимости быть хорошим самому. Причём беспроигрышно. «Дядька» в любом случае остаётся сидеть, его жопито будет нежиться на мягком. А вставать-толкаться будет парнишечка молоденький. ХОРОШО.
Примерно тот же механизм работает, когда, например, человек пропагандирует какие-нибудь прекраснодушные воззрения, занимая позицию абсолютной моральной правоты. Априорной, так сказать, моральной правоты. Когда все видят, что человек неправ фактически, логически, исторически, да хоть геологически – но вот с точки зрения добродетели возразить ему как бы и нечего. Потому что он защищает то, что сейчас считается хорошим. Ну, может, поболее прочих защищает. "И не возразишь" без риска оказаться плохишом.
Например, чрезвычайно удобно выступать за отмену смертной казни. «Людей убивать нельзя, всё, точка». Это беспроигрышная позиция, абсолютно беспроигрышная. «Убивать в ответ нельзя, мстить нельзя, трижды нельзя это делать государственным образом».
Спорить с такой всесокрушающей добротой очень трудно – ну вот человек такой добрый, до того добрый, что он ну вот весь против. Особенно же непрошибаема эта позиция, когда добряк демонстративно отказывается от аргументации. «Да, я не знаю, что делать с Чикатило, я только знаю, что убивать нельзя, а больше ничего не знаю, и нечего тут рассуждать, нельзя убивать, нельзя мстить, ничего нельзя, нельзя и всё тут, нельзя, и не знаю ничего, нельзя и всё тут, нельзя, и слышать не хочу, а кто тут разговоры разводит, тот сам хуже Чикатило, хуже всякого Чикатило, тот убийца, хуже убийц, хочет крови, крови, срать не сяду, руки не подам, у меня душа, душа рвётся, как такие выродки ходят, хотят смерти, смерти, людей убивать хотят, людей, хоть бы и Чикатило, людей, людей, людоеды, ууууууу».
Заметим: это тоже доброта за чужой счёт. Только теперь выталкиваются с сиденья жертвы убийц и насильников, сами жертвы и их родственники, чьи-то мамы и папы, чьих детей изнасиловал и замучил какой-нибудь ублюдок, а также будущие жертвы этих самых ублюдков.
Зато прекраснодушный получает те же бонусы, что и добрый дядя, согнавший с места пацана: что бы ни было, он уже выиграл. Получил моральный бонус. ОБЫГРАЛ В МОРАЛЬ прочих людишек, которые теперь выглядят «сущей дрянью» на фоне его души, белоснежной, как перина в пятизвёздочном отеле.
Помню, Яков Кротов писал про какого-то несчастного отца, у которого сына убили. Писал с ненавистью и презрением – видите ли, человек хочет, чтобы покарали убийц. «Да какой же он монстр, такого хотеть». «А вот Христос». Так и видишь, как он этим Христом, как селёдкой, в харю тычет несчастному человеку. «На, жри».
Опля. Сейчас некоторые любители быть хорошими за чужой счёт уже сделали стойку: ага, Крылов сравнивает Христа с селёдкой, оскорбляет чувства верующих, ща мы ему зададим, и какими хорошими выйдем! Обломитесь. Вы – всего лишь очередной пример на ту же тему. Потому что «защищать чувства» (верующих, неверующих, мусульман, евреев и так далее) обожают в основном те же самые люди. Ведь это так смачно – даже не будучи христианином или хотя бы иудеем, прочесть нотацию кому-нибудь на тему того, как ужасно задевать чувства христиан и иудеев. А также растафариан, макарониотов и велосипедиреастов.
Но тут уж обломитесь. Чувства верующих – не ваши чувства. Вы заботитесь о душевном комфорте людей, которые вас о том не просили. Вы опять хотите быть хорошими за чужой счёт – в том числе и за счёт меня, грешного, христиан, и Христа лично. А не жирно ли будет? Нравственный орган не треснет?
То же самое – когда рассуждают о каких-нибудь «национальных делах». «У преступности нет национальности» - это ложь, гнусная и очевидная ложь, но она сейчас даёт такие огроменные моральные бонусы, что находится тьма охотников её проповедовать. Правда, тут с сиденья спихивают миллионы жертв, реальных и потенциальных, жертв преступлений всяких разных особо избранных народов, - ну что ж, они постоят. В сторонке.
Я, например, никогда в жизни не забуду миллионноголосый вой «за Таджикскую Девочку», сладостные его переливы. О, и ведь до чего хорошими, добрыми, честными людьми чувствовали себя все эти возвысившие голос против «страшных русских скинхедов», какими слезами они поливали могилку, каких расправ требовали! При этом прекрасно понимая своим подлым умишком, сколько русских детишек было убито и замучено чуркобесами, и ещё будет убито. Но ведь на русском ребёночке нельзя явить свои хорошие душевные качества, ему сочувствия не полагается, а полагается специально выставленной для оплакивания ТД (что особо и не скрывалось: уши, носы и хвосты госпиара были видны за три манюты). И выли, выли, упиваясь своим воем и своей добротой. И я ненавижу – до сих пор, да – всех и каждого отметившегося в этой вакханалии именно за это самое. За желание ПОХОРОШИТЬСЯ на русский кошт.
Это я всё к чему.
В деле Антонины, о котором я писал, тоже есть этакий соблазн – «вписаться за всё хорошее». Это же тоже типа беспроигрышно: на одной стороне хрупкая женщина, на другой – прокуратура, которую в нашей стране никто особенно не любит.
Поэтому, может быть, в каком-то смысле и хорошо, что «новгородское дело» не стало пиршеством изрядной порядочности. Что защита Антонины не является «долгом каждого честного человека».
Я думаю, что Антонина не виновна в том, в чём её обвиняют. Я не говорю – «уверен», «мамой клянусь», «всякий думающий иначе мой враг на всю жизнь». Я именно что имею такое мнение, по совокупности известных мне обстоятельств.
Но ещё более уверенное, скажем так, мнение я имею по поводу процесса над Антониной. Происходившее там выглядит как минимум странно, как максимум противоречит нормам ведения подобных дел. И если по поводу виновности или невиновности человека могут быть «всякие мнения и сомнения», то по поводу ангажированности судейских и сомнительной правосудности многих действий, совершённых в ходе процесса, сомнений, как мне представляется, куда меньше.
Я понимаю, что защищать не человека, а процедуру – как бы неинтересно. С точки зрения той самой «абсолютной моральной правоты». Потому что защищать человека – это выигрышно, а «чтобы правильно и открыто во всём разбирались» - это невыигрышно. Но мне-то как раз представляется, что правильно второе.
И я сильно опасаюсь, что это дело ударит по институту присяжных. Который и так наполовину обезврежен – судейские НАУЧИЛИСЬ РАБОТАТЬ с присяжными (чем и похваляются, кстати). Но его можно и добить вообще. Запустить несколько знаковых дел, когда присяжные штампуют какую-нибудь пакость. Институт лишается общественной поддержки – а там его можно и пригнобить.
Что тоже вызовет, конечно, истерику изряднопорядочных. Именно когда сделать будет уже ничего нельзя. Будут кричать «гады, гады», и упьются своей правотой по самые гланды. Уж они-то возможности похорошиться не упустят.
"И все довольны". Понятно, кто - все.
)(
