Маргинал
В некотором царстве, можно даже сказать, государстве жил да был принц. Папа его, старый король, давно умер, только вот новым королём принц не стал. Потому что власть захватили царедворцы, принца схватили, связали и бросили в замковый подвал. И сами стали править от его имени. Дело житейское, такое во всяких царствах бывает – а уж в этом особенно.

Ну, понятно, как царедворцы правили. Что не растащили – то продали, что не проели – то пропили. А как народу приходилось – и сказать-то невозможно. Говорят, вымирал народишко в том царстве, как на войне, по миллиону в год. Зато золота в другие царства вывезли немерено.

А что принц? Сидит себе в подвале. Год, другой, вот и десять лет набежало, а вот и двадцатый год пошёл.

Было дело, пытался он бежать, или хотя бы подать кому-нибудь весточку. Но куда там - своды подвала были чертовски прочными, а тюремщики - внимательными. Попытался он как-то расковырять камни черенком от ложки - ложку отобрали, да и посуду тоже, и стали кормить из помойного корыта. Расшатал решётку - замуровали окно: сиди без света, раз такой умный. А как попытался однажды на тюремщика кинуться – посадили на цепь.

И вот как-то раз во дворце устроили особенно роскошный пир – по случаю успешной раскражи какого-то там то ли транша, то ли фонда. Позвали на пир всех, включая тюремщиков. Точнее, охранителей – в том царстве тюремщиков называли таким благозвучным словом.

Охранителей, надо сказать, на пиры звали редко – потому как не уважали: работёнка нужная, но грязноватая. Но тут позвали – очень уж хотелось пышности и многолюдства.

Неудивительно, что охранители обожрались и перепились. И как пришло время возвращаться на рабочие места, к объектам охранения – еле ноги волочили.

И вот одного из главных охранителей – как раз начальника тюрьмы, где сидел принц - занесло с пьяных глаз в подвал. К самым опасным узникам. И как прочухался – понял, что стоит у двери принцевой камеры.

Тюремщик, понятное дело, узников не боялся, а принца-то и подавно. Тощ, хил, да на цепи сидит – а тюремщик раскормленный, весь в мясе, да с кнутом, да если что – свистнет, прибегут прислужники. Зато с пьяных глаз напало на него благодушие. И решил он в кои-то веки с узником потрепаться. Так, чисто из любопытства.

Отпер он камеру своим ключом. Сел на топчан, раскрячился, а принцу на угол указал – постой, мол, там, пока я тут буду тебе честь оказывать. Снял сапоги, достал бутылку шнапса, с пира унесённую. Из горла захлебнул. Захорошело ему.

- Ну чё, - говорит он принцу. – Сидишь?

Принц худыми плечиками пожимает: сижу, мол, сам видишь.

- Ну и дурак, - лыбится охранитель. – Ты тут баланду жрёшь и света белого не видишь. А я вот вкусно ем, сладко сплю, и заведую делами государственными. А знаешь ли почему?

- Потому что вы меня посадили на цепь, - ответил принц.

- Правильно, - ухмыляется охранитель. – Только у нас просто так на цепь не сажают. Тебя почему посадили? Потому что ты, эта… - тут охранитель задумался, вспоминая слово мудрёное, но вспомнил. – Маргинал ты, вот ты кто. А маргинал должон на цепи сидеть.

- Я вообще-то законный правитель, - принц попытался выпрямиться, да цепь гнула к земле.

- Законный-незаконный, это всё трепотня, - отмахнулся охранитель. – Твой дедушка тоже, знаешь ли, кое-кого с трона скинул, только тебе об этом рассказать забыл. Да хрен с ней, с законностью. Давай посмотрим по жизни. Допустим, завтра тебя выпустят. Ты ведь власти, небось, захочешь?

Принц открыл было рот, да охранитель крякнул:

- Захочешь, захочешь, все хотят. Власть – она знаешь какая сладкая? Слаще мёду. Ну так, значит, захочешь, да и полезешь на престол. Соберёшь людишек каких-нибудь, которые тебе, дураку, поверят. Придётся вас всех в сортире мочить, в крови топить. И на ком та кровь будет? На тебе, раздолбае! Потому как ты будешь причиной гражданской войны. А мы страну от крови оберегаем, поэтому должон ты сидеть на цепи.

- От вашего правления безо всякой гражданской войны по миллиону в год вымирает, - не удержался принц. – Да и убивают при вас порядочно. И воевали вы на Юге – сколько людей положили. И ещё…

- Во-во, - поднял палец охранитель. – И так много бед людям, а ты ещё и гражданскую войну хочешь поднять! Не выдержит страна, ох не выдержит! Значит, правильно мы тебя на цепи держим.

- Это она вас не выдержит, - тихо сказал принц.

- Вот и видно, что ты есть маргинал, - торжествующе заявил охранитель, отглотнув из бутылки ещё. – Ну ладно, давай представим себе, что ты каким-нибудь чудом победишь. Такого не будет, наши всех убьют, а власть не отдадут – но допустим, случится чудо. Сядешь ты на престол. И что ты думаешь, кому-то от этого станет лучше?

- Думаю, - признался принц. – Хуже вас управлять страной трудно.

- Во-во, - охранитель полнял толстый палец. – Прёт типичнейшая маргинальщина. Ты ж не дня страной не правил, да что там – захудалой провинцией. С губернаторами за столом на совещаниях не сидел, в проблемы не вникал. Ты на жизнь даже себе не копейки не заработал, сидишь тут на всём готовом, тьфу… Не знаешь, как люди живут, чем дышат. Хозяйства не знаешь, экономике реальной не учился. А у страны знаешь какое хозяйство сложное? А уж подпускать тебя к машине государственной – это вообще кранты всему. Ты, к примеру, ведаешь, как устроена вертикаль власти? Как реально принимаются решения? Как вообще всё функционирует?

Принц молча показал на цепь.

- Ты на условия-то не ссылайся, - ухмыльнулся охранитель. – Всем нелегко. Наши главные – так пашут, как рабы на галерах, и не жалуются. Цепь, видишь ли, у него. Ты реальных дел не делал, вот в чём дело. А мы – партия реальных дел, только реальными делами и занимаемся, и жизнь знаем. Мы – система. Система работает. Хреново работает, - самокритично признал он, - это да. Ну так надо её совершенствовать… осторожненько, ничего не ломая. А ты если чего и сумеешь, так только сломать.

Принц посмотрел на охранителя с отвращением, но ничего не сказал.

- Ну, допустим, ты каким-нибудь чудом кое в чём разберёшься, - охранитель ухмыльнулся. – А кадры? Кадры ты где найдёшь? Старые кадры – все наши, других мы не оставили. Мы поляну зачистили! Иначе нельзя было! Ну этого ты не поймёшь, ты человек негосударственный... Ну хоть поверь: нет тут не наших людей, которые хоть что-то понимали бы! Нету! Все – или наши, или в жопе. А без кадров ты никто и звать тебя никак.

Принц и на это промолчал.

- Воротишь хобот, маргинал? Чуешь правду? – охранитель засосал остатки шнапса. – Так я тебе её всю выскажу. Ты не просто маргинал, а ещё и озлобленный. Двадцать лет на цепи сидел – вот и озлобился. Ты морду не вороти, вижу, что злоба в тебе есть. Значит, мстить будешь. А кому мстить? Стране! Стране ты будешь мстить!

Принц посмотрел на охранителя снова, на этот раз с недоумением.

- Рожу-то не криви! – рассердился охранитель. – Небось, скажешь ещё, что мстить тебе хочется только нам. Ну ладно, нас ты умучаешь. А у нас, между прочим, деточки малые есть. Ты их несчастными сделаешь, они тебе мстить будут. Будет круговорот мести, мести, мести, ужас-ужас… Ну, допустим, и деточек убьёшь, всех, - он стёр ладонью кстати выступившую пьяную слезу. – Так ведь потом ты на народ озлобишься. Вспомнишь, что пока ты тут на цепи сидел, народишко ел-пил-веселился, в телевизор на голых девок пялился, тебя не вспоминал, и вызволять тебя даже не пытался. Дрянь народишко, кстати, - добавил он, - и в самом деле дрянь. Ну так ты его не пожалеешь. Будешь на народ злой, и щадить его не станешь. Загонишь на какие-нибудь стройки, а телевизор запретишь. Запретишь ведь телевизор, сука такая, и голых девок запретишь, иродище… В общем, сиди дальше. Разболтался я с тобой, маргинал подпольный.

Охранитель расстегнул штаны, обильно помочился на пол и ушёл, не забыв запереть дверь камеры.

- Что ж, - тихо сказал принц, садясь на ложе и стараясь не смотреть на расползающуюся по полу лужу. – Посмотрим.

)(