Константин Крылов

"РУССКИЙ МИР" КАК РОССИЙСКАЯ ПРОБЛЕМА

1. Сначала несколько слов об онтологическом статусе обсуждаемого объекта. В отличие от многих абстракций, типа «национального духа» или «исторической судьбы народа» (оговорюсь – абстракций важных и значительных, но всё же абстракций), «Русский Мир» - социологически наблюдаемое явление. РМ можно определить в качестве пространства (прежде всего – географического пространства) русского присутствия (прежде всего - физического присутствия, то есть как совокупность ПМЖ русских по происхождению людей).

Также к «русскому миру» можно отнести области цивилизационного и культурного присутствия русских – но уже с большей осторожностью: как показывает историческая практика, даже такие важные элементы культуры, как язык или религия, могут быть полностью отчуждены от их источника. Нет ничего сложного в том, чтобы представить себе совершенно не относящуюся к «русскому миру» общность людей, по каким-то причинам разговаривающих на диалекте русского языка, или являющихся православными.

2. Важное различие: РМ, как пространство русского присутствия, отличается от пространства русского доминирования. Строго говоря, пространством русского доминирования можно считать только русское национальное государство, или же империю русского народа, с русскими в качестве «стержневой нации»: другими техниками доминирования русские не владеют. Однако, даже нынешняя РФ не является «русским государством» - во всяком случае, в указанном выше смысле. Остальной же «русский мир» - это пространство чужих систем контроля и управления par excellence.

3. РМ сформирован шестью неравновесными этапами эмиграции^[1]. Важнейшими из них были «третья-четвёртая», «дореволюционная» и «пореволюционная» эмиграция (являющиеся, по сути, единым процессом^[2]), и «пятая-шестая», «советская-постсоветская» эмиграция. Эти антропотоки имели практически идентичную структуру: из России выезжали обладатели значительного финансового, трудового, и культурно-образовательного капитала, искавшие ему лучшее применение.

«Лучшее применение» подразумевает, во-первых, возможность высокоприбыльных инвестиций, и, во-вторых, возможность трат. В России (в т.ч. за счёт России) удобно сколачивать начальный капитал, получать хорошее образование, приобретать полезные навыки. Вкладывать же капитал, получать признание (от академического до литературного), и трудиться лучше на Западе: это, во-первых, даёт большую отдачу, и, во-вторых, позволяет получить в обмен более высокое качество жизни, чем в России.

4. При этом традиционно жёсткая антиэммиграционная политика России, а также ряд других обстоятельств, повлияли на формирование РМ. В частности, эмигрантская солидарность (даже в зачаточной форме) формировалась скорее как средство «убежать от России», «спастись от России», удержать отдельных людей от тесных контактов (или даже симпатий) к «месту происхождения». РМ формировался как средство развода с Россией – и никогда как средство связи с ней.

5. С точки зрения изменяющейся структуры идентичности, практически вся «русская» эмиграция вкладывает основные усилия в скорейшую ассимиляцию. В отличие даже от «культурно близких» украинцев, русские не образуют устойчивой диаспоры, они не стремятся к самоутверждению в качестве русских (даже, скорее, боятся этого), их солидарность мала или даже отрицательна (русские плохо относятся к «бывшим соотечественникам»). Дети эмигрантов редко говорят по-русски, не интересуются Россией, и быстро становятся частью местных культур. Отношение эмигрантов (и, шире, РМ) к России (и всему, что с ней связано), обычно негативное, в лучшем случае - безразличное^[3]. Напротив, по отношению к «принимающим» государствам и культурам русских отличает крайняя лояльность, доходящая до сервильности.

Та часть эмигрантов, которая сохраняет контакты с «бывшей Родиной», практически всегда жёстко позиционирует себя в качестве представителей «принимающей культуры». Русский эмигрант, живущий в Америке, общаясь со своим прежним окружением, в подавляющем большинстве случаев выступает как американец, сознательно разделяющий базовые американские интересы. Так, большинство русских эмигрантов в Америке неизменно (и добровольно) поддерживали (в общении с соотечественниками) все антисоветские/антироссийские действия правительства США.

Всё то же самое можно сказать о «вынужденных эмигрантах» - людях, оказавшихся в результате распада Советского Союза за пределами территории РФ. Те, кто не эмигрировали в РФ (то есть остались «внешней» частью РМ), как правило, демонстрируют повышенную лояльность к «принимающей культуре»^[4]. Например, прибалтийские русские настроены антироссийски – в том числе и те, кто не поддерживает политику «интеграции любой ценой». В лучшем случае они интересуются интересами «русской общины», но больше всего на свете боятся, что они будут каким-либо образом использованы Россией «в её интересах».

6. Иногда РМ рассматривают в качестве одного из инструментов интеграции России в глобализующийся мир, в мировое сообщество. Это неверно. В действительности именно РМ (в том виде, в котором он существует) является одним из барьеров, не позволяющих России успешно интегрироваться в международные и мировые структуры^[5].

7. РМ в настоящее время является не сферой распространения интересов России в мире, а средством давления мира на Россию. Русские вне России – проводники нероссийских (и очень часто антироссийских) интересов в России и в мире в целом.

8. Из этого не следует, что Россия должна занять безразличную (или, тем более, демонстративно-враждебную) позицию по отношению к РМ. Восприятие чего-то как препятствия не означает, что это препятствие можно (и нужно) игнорировать или пытаться уничтожить.

9. В частности, использование РМ в российских интересах возможно. Следует только определиться с тем, что Россия может дать РМ, и чем РМ готов заплатить за это.

Для этого необходимо формирование «пакета преимуществ» для всех тех, кто ассоциирует себя с РМ. В настоящее время «русскость» не даёт никаких плюсов, и, напротив, обременяет субъекта очень многими минусами – как в самой России, так и за её пределами. Следует озаботиться накоплением бонусов, связанных с «русскостью», понимаемой в самом широком смысле.

Прежде всего, это касается владения русским языком. Поскольку литература на русском (начиная от художественной и кончая научной) по определению беднее англоязычной, следует сделать упор на её доступности.

В частности, на русском должна быть доступна любая информация, в том числе и та, к свободному распространению которой на Западе относятся с неодобрением. Следует поощрять бесплатные (или очень дешёвые) формы получения информации – например, русскоязычные открытые электронные библиотеки, особое внимание уделяя удобству пользования ими. Следует поддерживать борьбу с копирайтом, в частности – поощрять пиратское распространение локализованных (с русскоязычным интерфейсом) программных продуктов, легальное приобретение которых затруднительно. Всё запрещённое на Западе должно быть разрешённым в России, разрешённое – бесплатным, а бесплатное – легко находимым и удобным в пользовании.

Следует также по-новому ориентировать образовательную систему. Россия может и должна экспортировать свою образовательную модель, причём естественный рынок для русскоязычного образования – именно РМ. Обитатели РМ должны иметь возможность давать своим детям не худшее образование, нежели то, которое они получили здесь.

10. При этом единственной услугой, которую можно и должно ожидать (а иногда и требовать) от людей, идентифицирующих себя с РМ – это распространение правдивой информации о России.

Нынешняя формула западной информационной политики по отношению к России (и, шире, всему «русскому») такова: о России нужно знать ровно столько, чтобы больше ничего не хотеть о ней знать. Это даже хуже, чем сокрытие информации (запрет вызывает любопытство), или распространение только негативной информации («чистое зло» вызывает, в конце концов, интерес, а вся информация о России, транслируемая на Западе, предназначена для того, чтобы этот интерес отбить навсегда). Речь идёт об информационной блокаде на самом глубоком уровне – на уровне «нежелания знать».

С другой стороны, всякий русский анекдот, всякая смешная история «из прошлой жизни», рассказанная эмигрантом местному уроженцу, уже полезна для России. Ещё лучше – постепенное подключение иностранцев к русским информационным ресурсам: дешёвым, интересным, удобным. РМ может оказать в этом определённую помощь – не забывая о себе и своих интересах.

11. Что касается формирования полноценной русскоязычной диаспоры, то для этого требуются радикальные изменения в общественной жизни «российских русских» - преодоление партикуляризма и обретение навыков жёсткой групповой солидарности. Только это сможет изменить существующее положение вещей – как в России, так и в РМ.

^[1] Подробнее см. А. Ахиезер. Эмиграция как индикатор состояния российского общества.

^[2] «Дореволюционная» эмиграция была сравнима по масштабам с «пореволюционной»: в период с 1900 г. по 1914 г. её масштабы выросли в 10 раз; с 1899 г. по 1916 г. только в Америку уехало 3,3 млн. чел. См. там же.

^[3] В настоящее время стал заметен (но не значим) феномен «эмигрантского патриотизма», то есть русских, уехавших из России, но сознательно позиционирующих себя как настроенных пророссийски. Однако, сами носители подобной позиции осознают её маргинальность.

^[4] Практически то же самое имеет место и внутри РФ, в «национальных республиках». Вот, например, характерное высказывание на эту тему: «А я русских, да и других тоже не то, что не люблю, а очень не люблю. Понаехали, понастроили, все изгадили. На у улицах мат и моча, в лифтах моча и рыготина. Все ободрано и засрано. Рядом татарская деревня, красота и чистота, жаль я не татарин. Свинства много и ущербности. Миф о русской культуре только миф, быдла полно [...] одна срань вокруг. Русская история вранье и пропаганда. [...] Произвести бы зачистку и убрать всю срань. Но ведь не гуманно будет. Вот и живем в этом дерьме, среди великого народа. Я даже иногда чеченам благодарен, сколько срани на войну подалось, хоть немного почистят россию матушку.»

^[5] Например, многие эмигранты крайне негативно относятся к тому, что русские из России имеют возможность свободно перемещаться по миру. Вот, например, мнение жителя Берлина: «Русским никакую шенгенскую визу давать нельзя [...] Я не хочу, чтобы Дунька из Кремечуга ездила ко мне [в Берлин] тут свинячить. И так русского гавна тут не продохнёшь. Я так считаю: кто не собрался из рашки навсегда – пусть сидит у себя в ж..е и не портит жизнь приличиным людям. Мы [эмигранты - КК] другое дело, мы тут как-нибудь сами разберёмся [...] без сопливых скользко.»