yatsutko@lj

Когда мне года три-четыре было, я очень не любил автобус, в котором ездил к бабушке. Почему-то именно в автобусе, едущем в её район, всегда было слишком много уродливых людей и людей с очень тупым выражением лица. Я всегда очень страдал, глядя на них. Некуда было даже толком отвести взгляд, потому что, куда ни посмотри, были они. И тогда я нашёл выход - я начал мысленно убивать всех, кто мне не нравится. Это успокаивало. Постепенно я стал "убивать" не только в этом автобусе. Критерии оставления в живых становились всё жестче. Когда мне было лет 14-15, я уже, как правило, не отрезал мысленно головы отдельным уродам, а просто бросал в автобус несколько мысленных Ф-1, изредка предварительно выведя оттуда мысленно одного-двух человек. В 20 я уже мысленно проходил по городам и весям с командой огнемётчиков, оставляя мысленно в живых человек по 10-100-500 в каждом городе (зависело от размеров города)... Сейчас я отобрал бы во всём мире, дай бог, несколько сотен человек, а остальных распылил бы на элементарные частицы. Я оставил бы только людей, глядя на которых, нельзя не восхищаться, которые действуют, как наркотик, которые прекрасны, умны и совершенны, как боги. И если лет пять назад я ещё оставил бы с ними и себя, то теперь я уже и сам нравлюсь себе далеко не так, как тогда. Я уже не бог, а жить должны только боги. Я побыл бы среди них часок, получил бы, глядя на них, самое несравненное наслаждение, какое только возможно, и убил бы себя, умер бы самым счастливым существом на свете, оставив после себя только совершенство.

lxe@lj

Помню. Формулировки другие, vision аналогичное. И ведь легчало...

- А я бы вместо рая, - вскричал Лямшин, - взял бы этих девять десятых человечества, если уж некуда с ними деваться, и взорвал их на воздух, а оставил бы только кучку людей образованных, которые и начали бы жить-поживать по-ученому.
- Так может говорить только шут! - вспыхнула студентка.
- Он шут, но полезен, - шепнула ей m-me Виргинская.
- И может быть это было бы самым лучшим разрешением задачи! - горячо оборотился Шигалев к Лямшину; - вы конечно и не знаете, какую глубокую вещь удалось вам сказать, господин веселый человек.