Размышления в субботу
Напрасно я, конечно, взялся истерить – во-первых, меньше и без того небольшой внятности, а во-вторых, «из ничего не выйдет ничего» - реакцией на истерику может быть по преимуществу истерика.

И рассудительный rasemon@lj прав – не фиг генерализовать. Всё бывает. Бывает, что и защитники Ходорковского простых людей жалеют и защищают. Бывает, что защитники простых людей хорошо относятся и к Ходорковскому.

Страна у нас большая, люди разные. Действительно, чего это я...

Подумавши, я понял, что некоторые вещи меня в этой истории все-таки напрягают. Почему – я до конца не разобрался.

Например. Когда в прошлые годы моим друзьям и знакомым доводилось защищать людей, терпящих от государства, то их доводы были в основном такие: рассказывалось о том, какой правильный человек этот пострадавший. Рассказы были типа «смотрите, люди добрые, - вот что делал этот бедолага, и именно это хорошее, правильное, правдивое дело ему ставится в вину!». Собиралось как можно больше сведений, стремились обнародовать их, причем некоторые из обнародователей претерпевали от государства уже за это опубликование.

А в данном случае – муть какая-то. О том, за что судили Ходорковского, ничего путного не найдешь. Кроме метафор и синекдох общего туманного свойства, вроде «прозрачного бизнеса» или «все олигархи делают это».

Оказывается, что его защитники в основном есть не защитники, а нападающие. О самом патроне они не говорят. Говорят в основном о государстве, которое в сто раз хуже, и о других бизнесменах, которые тоже хороши. Защитники говорят, что они не против, чтобы всех посадили, но они возмущены, что их подопечного посадили первым.
Что, понятно, сильно отличается от позиции правозащитников и диссидентов прошлых времен. Потому что они были против посадок, они были за то, чтобы всех освободили, причем их подопечного освободили вместе со всеми.

Напрягает и то, что о других бизнесменах и их грехах защитники говорят невнятно и туманно, хотя это частные, рыночные люди, и бизнес их есть свобода, и свобода их тоже есть. А о государстве крепко выражаться эти смелые люди не боятся, хотя государство и враждебно всякому закону и свободе.

Одних, стало быть, боятся – а другого, стало быть, нет.
Странно это.

Еще одно... Мелочь, конечно... В то, старое время, за защиту общечеловеческих ценностей не платили. Даже, я бы сказал, наоборот. Свои приходилось доплачивать. Гонорарами за тексты или демонстрации были срока, выгоны с работы, вплоть до эмиграции, и т.п., в той же валюте.
Хорошее, в общем, было время. Точно помню.

Так вот, о ненависти.
Мне еще сильно мешает усвоенное в диссидентское время понятие, что ту, старую, настоящую Россию погубила левая полуобразованная шантрапа. Её групповые и личностные качества описаны многократно и подробно, повторять не буду. Особенно мне понравилось, как они описаны в ходившем тогда в самиздате сборнике статей под названием «Вехи». Хорошо, талантливо написанные статьи. Про тогдашнюю интеллигенцию.

Я читал этот сборник давно, но вроде помню, что одно из основных черт этой интелиигенции была глубокая внутренняя ненависть к русской государственности и власти. Они, эти интеллигенты, были за свободу и против власти.

И я тогда осознал, что если люди явно (для меня) руководствуются в своих взглядах и действиях ненавистью к государству и власти, что если эта ненависть является важным мотивирующих фактором, то какие бы они не приводили доводы в обоснование своей ненависти, сколь бы ни было неприглядно государство, которому они противостоят, с ними лучше дела не иметь. Они обязательно подведут под монастырь. Причина этого в том, что в них нет благонамеренности, благоразумия, и благомыслия. Нет.
А где же взять их будет, когда будет надо?

У меня есть еще соображение, которое пришло в голову вчера, в музее Сахарова, когда на обсуждении лекции Сергея Чеснокова выступал Валера Абрамкин.

Соображение такое: человек, испытывающий сильные чувства к внешней (по отношению к нему) власти, не свободен и не может быть свободен.

Я вспомнил, что действительно, все встречавшиеся в моей жизни свободные люди не испытывали к власти и к государству практически никаких чувств – ни хороших, ни плохих. Думать думали, а вот с чувствами у них опять же напряг был.

А те, которые испытывают... уж очень они на эту власть похожи. Причем они сами об этом всё время говорят. Им скажешь что-нибудь о них самих нехорошее, а они хором: так и государство такое же, оно не лучше нас! Мол, мы же как оно, и действуем не хуже его, чего же ты от нас хочешь?

(Хочется сказать, конечно, что я от них ничего не хочу – но это не так. Была бы власть получше – не хотел бы... А так...?)

А так – на кой хрен они мне сдались такие? Если они не нравственнее, не умнее, не лучше.

Стоит ли менять шило Якеменко на мыло Яшина?